Квартал за миллиард Сколько стоит Остоженка

Борис Пастернак, главный архитектор Центра историко-градостроительных исследований: «Здание разместилось на двух кварталах бывшей Бутиковской ткацкой фабрики; по слухам, за проектом стояли структуры бывшего КГБ. Дело в том, что эта ткацкая фабрика в советское время приобрела характер таинственности. Жители близлежащих переулков знали, что там делают перчатки для стрельбы из винтовок — с отдельным пальцем. Спецназначение этой фабрики переросло в то, что ее территория досталась этому влиятельному в путинские времена ведомству. А ведомство, разумеется, «положило» на всякие тонкости вроде того, какой вид здание будет закрывать с Крымского моста».

Николай Малинин, архитектурный критик: «Колосницин у нас считается одним из самых ужасных архитекторов, это он построил новый Военторг и новую гостиницу «Москва». У него грустная судьба: начинал он в 90-х с довольно острых, современных домов, а дальше скатился в абсолютно коммерческую деятельность. Это такая поделка, абсолютно некачественная что по деталям, что по материалам».

Пастернак: «Дом этот, очень скромный по размерам, прославился тем, что ради него было снесено два других симпатичных маленьких здания — это получилось стараниями «Донстроя» в период его наибольшей активности».

Малинин: «Никита Бирюков умеет делать жилые дома, в пользовательском смысле к нему сложно придраться, с планировкой у него все в порядке. Под гнетом заказчиков, которые хотели чего-то традиционного-понятного-исторического, он сделал на фасаде кластеры с фрагментами классических капителей. Это такая игра в пятнашки: берешь классические элементы и гоняешь их по фасаду туда-сюда. «Писательским» дом стал разве что потому, что он находится на задах дома, в котором Тургенев жил».

Александр Зиминский

Директор департамента продаж элитной недвижимости Penny Lane Realty

Кто живет на Остоженке

«Остоженка стала брендом совсем недавно, в конце 90-х — начале 2000-х. Там было много ветхого жилья, и застройщики и риелторы поняли, что это просто клад — целый район в центре Москвы, где можно создать такой анклав социальной однородности, как на Западе. Это сработало, теперь Остоженка — показатель финансовых возможностей человека. Обычно квартира на Остоженке не является единственным владением покупателя. Если у кого-то есть несколько миллионов долларов на квартиру, значит, он уже обладает единицами недвижимости — это может быть и дом на Рублевке, и вилла за границей. 95% жителей Остоженки — представители крупного транснационального бизнеса: энергетика, лес, связь и так далее. Топ-менеджеры стараются селиться в одном доме с коллегами и уж точно не придут в дом, где живут менеджеры из компании-конкурента».
 

Малинин: «Знаменитый медный дом Скуратова. Материал эстетский, но при этом суперпрактичный, символизирующий одновременно и благородную старину, и передовые технологии. Парадоксов много, эффектность отделки даже перекрывает качество архитектуры — а она не менее замечательна. Три парящих кубика, скачущий ритм окон, стеклянная галерея, соединяющая три объема в единый пространственный спектакль... Короче, собраны все самые модные приемы и спаяны фирменным скуратовским рисунком».

Пастернак: «В отличие от многих, я не в восторге от того факта, что этот дом, запихнутый в узкую щель (непонятно даже, как он там поместился), — медный. Мне казалось, что архитектор — социально ориентированный персонаж, он думает, как сделать демократичное, экологическое и недорогое, а у нас — наоборот. Архитекторов старшего поколения еще можно понять — после 30 лет строительства из железобетонных блоков и спичек при социализме хочется поиграться. Но возможность таких игр свелась к тому, что они стали довлеть над самой архитектурой и вывернули профессию наизнанку».

Пастернак: «Новая Остоженка» — это притча во языцех. Это на самом деле два дома, образующие своего рода щель, в которую превращается в этом месте Бутиковский переулок. Дом знаменит тем, что там супротив разрешения было выстроено на два или три этажа больше. Тот же принцип был отработан в доме Скуратова на Мосфильмовской. Ноу-хау состоит в том, что здания рассчитываются на гораздо большую высоту и строятся, пока тебя не схватят за руку. Тут начинаются переговоры, которые приводят к тому, что большая часть лишней застройки легализуется».

Малинин: «Здесь отметился самый кошмарный московский застройщик — компания «Донстрой». Она очень вовремя успела втиснуться в эту историю и отгрохала гигантский дом. Нарисовал его Андрей Трофимов, который придумал абсолютное большинство донстроевских зданий. Самое смешное, что архитектор Сергей Скуратов, возмущенный «Новой Остоженкой», сделал стену своего Copper House абсолютно глухой, это был такой жест. А буквально через год он уже подружился с «Донстроем» и построил для них знаменитое здание на Мосфильмовской, которое сейчас пытаются урезать».

Николай Малинин

Архитектурный критик, основатель сайта «Другая Москва»

На что похожа Остоженка

«Дорогие жилые районы в любом городе мира выглядят похожим образом, разве что в Лондоне или Париже на аналогичных улочках побольше зелени. Там, может быть, нет такого количества охранников, но лимузины и пустота, отсутствие общественной жизни, кафе и магазинов — это нормально. Как ни странно, Остоженка все эти годы застраивалась почти по старому генплану Александра Скокана, который имел в виду старую Москву с ее широкими дворами. Просто на каждом конкретном участке девелопер старался выжать из места чуть побольше. Каждый сделал немного повыше, капельку пошире, подлиннее и поглубже, и в результате вся эта гармоничная парцелляция исчезла.

Остоженка — своего рода ансамбль нашего времени — вроде сталинской архитектуры, которая была прекрасна, но в то же время ужасна. В Остоженке есть новый тип тоталитарности, который давит на тебя ощущением бешеных денег. По отдельности все эти дома замечательны, как и сталинские. Но когда ты туда попадаешь — ты понимаешь, что архитектура хороша, а вот счастья от нее нет».

Пастернак: «Это здание Юрия Григоряна построили на месте еще одного квартала Бутиковской фабрики — здесь стояли дома вроде «Винзавода» или «Красного Октября», которыми сейчас все восхищаются. Фабричные помещения XIX века и водонапорную башню снесли при еле слышном сопротивлении публики».

Малинин: «На такие сюжеты был в 90-е годы богат Берлин. Идешь по выжженным пустырям, оставшимся от Берлинской стены, и вдруг — бах! Гери. Бах! Колхоф. Бах! Заха Хадид. Но эта ассоциация идет не только от ландшафта. Этот дом, пожалуй, самый берлинский в Москве. И не только потому, что здесь впервые применен любимый трюк немецких зодчих — навесной стеклянный фасад на глухой стене. Этот великолепный эффект возникает за счет того, что каждый куб очень изобретательно остеклен. Здесь не только навесные экраны, создающие эффект витрины, но и нормальные витражи и матовое стекло».