«А потом — до свидания!» Журналист «The Guardian» Люк Хардинг о том, как его выслали из России

— Что все-таки случилось, перед тем как вас развернули в аэропорту «Домодедово»?

— Я в принципе давно знал, что  меня в России недолюбливают. Любой иностранный корреспондент, который здесь работает, должен каждый год получать в МИДе пресс-аккредитацию — без нее не дают визу. Так что каждый год нужно ходить к своему куратору. В 2008 году я поехал в МИД сразу после русско-грузинской войны. Мой куратор негодовал по поводу репортажа, который я сделал из Ахалгори, сказал, что мы вносим раздор в общество и смущаем молодое поколение, искажая факты.  Мы искажаем факты! (Смеется.) Такую же возмущенную позицию заняли и сотрудники русского посольства в Великобритании. И уже тогда чиновники МИДа предложили мне уехать из страны, так и спрашивали: «Ну что вы здесь делаете, почему бы вам отсюда не уехать?»

— Ну а на самом деле — что вас здесь привлекает?

—Я давно работаю газетным корреспондентом, прежде у меня были долгосрочные командировки в Индию, Ирак и Афганистан. Так что это просто моя работа — освещать события за рубежом. На следующий год после Грузии я снова пошел получать аккредитацию, и все было тихо, моим куратором назначили какого-то нового парня, который без вопросов оформил все документы. Но, видимо, я уже попал в их списки нежелательных лиц. В 2010-м я дважды ездил на Кавказ готовить материалы о родственниках ингушских смертниц, взорвавших себя в московском метро. Президент республики пригласил меня взять у него интервью, но в Назрани меня фактически задержали. Сотрудники местного ФСБ сообщили мне и нескольким коллегам — там были, например, ребята из AFP, — что мы совершили серьезное преступление: мол, иностранцам нельзя находиться в Ингушетии. Потом нас отпустили, но эта история мне аукнулась в ноябре, когда я снова отправился в МИД продлевать аккредитацию. Там мне припомнили поездку в Назрань и попросили вернуться на родину. Я им сказал: ребята, нам с вами скандалы ни к чему — просто дайте детям закончить учебный год, и мы с семьей летом уедем. В это дело пришлось вмешаться даже министру иностранных дел Уильяму Хейгу, но нам все равно велели собираться. Это решение явно принял непростой чиновник, кто-то, чьи слова имеют солидный вес, но я не знаю, кто именно. Мы запаковали вещи, купили билеты и приготовились покинуть Москву — и буквально за день до вылета мне позвонили из МИДа и сказали: «Хорошие новости, мы вам решили выдать полугодовую визу, пускай дети доучатся». Я их спрашиваю: ну хорошо, а потом что? А чиновник на том конце провода говорит: «А потом — до свидания!» То есть меня, с одной стороны, уже точно здесь не хотели видеть — но с другой, мы все-таки смогли о чем-то цивилизованно договориться. Потом я уехал в Лондон и два месяца работал над книгой о WikiLeaks. На прошлой неделе она появилась в продаже. В пятницу вечером я прилетел в Москву, но дальше паспортного контроля прорваться не смог.

— На русском эту книгу кто-то собирается издавать?

— Да уж не знаю теперь. Наверное, запретят! (Смеется.)

— А как ваше начальство на это все отреагировало?

— Когда меня развернули на паспортном контроле в «Домодедово», я полетел обратно тем же самым самолетом, что привез меня в Москву. И вот я стою около двери, жду, когда мне отдадут паспорт, и тут мне звонит главный редактор «The Guardian» Алан Расбриджер. А у него такое очень сухое английское чувство юмора, и он мне говорит: «Они, кажется, тебя не очень полюбили, не правда ли?» Я смеюсь и отвечаю: «Нет, Алан, дружба у нас не вышла».

— Я читала большой материал про отношения вашей газеты с Ассанжем в Vanity Fair.  Из него, в общем, следует, что это именно Расбриджер придумал ввести Ассанжа — представителя новой, бунтарской волны — в мир традиционной редакции, где принято скрупулезно проверять все факты. Собственно, «The Guardian» и сотрудничала с Ассанжем гораздо больше, чем остальные издания. Ваша книга об этом и стала последней каплей?

— Ну, понимаете, чиновники могут делать глупые поступки, но сами по себе это люди вовсе не глупые, и у них прекрасные источники информации. Они, разумеется, знали, что мы планируем делать книгу о WikiLeaks, и понимали, что материал о России в ней собирается, мягко говоря, не самый полезный для страны. Речь о переписке американских дипломатов, у которых сформировался исключительно мрачный образ России после десяти лет правления Путина.  Ну вы почитайте книгу, она есть на «Амазоне», можно скачать на «Киндл».

— Некоторое время назад просочились слухи, что Ассанж получил русскую визу и собирается наведаться в нашу страну. Это правда?

— Я полагаю, что да. 

— Я еще хотела спросить насчет кремлевского пула — знаете, есть такой утвержденный клуб журналистов, которым позволено сопровождать Путина во время походов к полярному мишке, поездок по инновационным резервациям и так далее. Журналисты «The Guardian» имели допуск к освещению таких событий?

— Нет. Вы знаете, нас довольно быстро перестали приглашать даже на ежегодный прием в МИДе, который устраивают для всех зарубежных корреспондентов.

— А у предыдущего корреспондента «The Guardian» в Москве здесь были какие-то проблемы?

— Последняя статья моего предшественника, Ника Пейтона Уолша, называлась «Как я научился любить Влада» — в смысле, Путина.  И у него с аккредитацией никогда не было проблем. Делайте выводы сами.