Второе апреля / Сергей Доренко
Сергей Доренко
Мне второго апреля жена напомнила, что я должен сегодняшний день запомнить хорошенечко и написать о нём сочинение для «Афиши». Что, мол, задание такое. Ну, я же реалист критический во всём, придумывать события не согласен. Так что мне нужна была сочная и событийная какая-то жизнь этого второго апреля. Юбилей же у них там в Афише. Так чтобы запомнилось. Чтобы писалось об этом потом. Чтобы народ ахнул. Надо было прямо вот с самого начала дня сделать свершение какое-нибудь. Убить Минотавра, что ли, понимаете, или в этом роде что-то. Думал мучительно. Не придумывалось подвига. Решил почистить зубы — неделю до этого не чистил, лень было — отпуск, жара, тропики, море. А тут почистил, собрал волю в кулак, мобилизовался и почистил. Почувствовал немедленно, что на целый день события этого не хватит, сочинения пока не выходит приличного. Хоть бы и по абзацу о каждом из тридцати двух зубов навалять. И тогда я наплевал на задание писать сочинение. Просто и обычно окунулся в океан — вода плюс тридцать градусов, она очень чувственная и неравнодушная. Вода-тигрица ревёт и бурлит и угрожает метрах в пятидесяти от меня — она грозит растерзать, разорвать, дойти до конца в ярости поиска последней правды. А потом она разбивается о камни мыса и приходит ко мне дружелюбной заигрывающей кошкой. И я ласкаю её, она ласкает меня.
Я завтракаю — тут нужна ловкость — пищу со столов пытаются украсть худенькие белочки, смахивающие на бурундуков и очень стройные, худосочные тоже вороны. Белочки суетливы, вороны переполненны апломбом. Я их отгоняю и делаюсь похожим скорее на белку, не по-ланкийски толстую белку, разумеется — я слишком нелеп для того, чтобы стать вороной, мне не достаёт солидности.
Потом массаж — крошечный человек, иногда я думаю, что он инопланетянин, льёт на меня масло и втирает. Втирает однообразно, масло однообразно, его много, втираний много — я засыпаю от этого однообразия, в этом, похоже, и состояла задача человечка. Проснувшись, я нахожу его всё ещё около меня. Он отмечает моё пробуждение в этот день юбилея Афиши тем, что начинает опять тереть, причитая радостное — он думает , что говорит по-английски, потому что смотрит на меня вопросительно. Я не понимаю ни слова и соглашаюсь отчётливым Yes.
Потом поездка в город за папайями — меня сильно удивляют по пути в город коровы, которые пасутся на городской свалке - они рвут копытами пластиковые пакеты в поисках углеводов, белко, жиров и витаминов. И находят. Должно быть, вечером их подоят местные доярушки. Я удивляю чванливых портье в момент, когда прибываю на такси с двумя огромными ящиками папай. Я требую всё разгрузить на раззолоченные тележки и доставить в номер. Юбилей Афиши требует перпендикулярного какого-то сибаритства, не унылого поедания омара под шабли, а чего-нибудь неординарного и чрезмерного. Только совсем уже к вечеру я вернусь к морю - мы снова станем ласкать друг друга на закате, а потом поем пережаренных креветок на пляже. Почему ланкийцы решительно всё пережаривают? Даже в такой день как сегодня — в юбилей Афиши.