Навстречу «Оскарам» Blue Valentine

Гениальная пиар-кампания, устроенная «Blue Valentine» продюсерами Вайнштейнами, убедила всех, что это едва ли не арт-порно. Чтоб снизить процент разочарований среди тех, кто бросится к торрентам, — разговоров тут все-таки больше, чем секса, а секс — или смешной, или не очень приятный: в самой обсуждаемой сцене, за которую в Америке на фильм пытались навесить порнографический рейтинг, участники выглядят так, будто ее сейчас стошнит, а он расплачется.

Если пересказывать сюжет, неизбежно получится что-то среднее между поздним Вонгом Кар Ваем и лекцией о вреде алкоголя. Молодая, но потрепанная семейная пара с достатком ниже среднего (он маляр, она медсестра), скинув ребенка дедушке, напивается в каком-то убогом мотеле, обставленном как космический корабль и подсвеченном синим («Blue Valentine», впрочем, не поэтому, а в честь пластинки Уэйтса). Где-то между вторым и третьим стаканом между ними мелькает что-то вроде нежности, при этом ей даже на пьяную голову противно с ним спать. Параллельно идут включения из прошлого, где оба моложе лет на пять и гораздо красивей: он — романтический грузчик, она — пэтэушница с проблемной личной жизнью, и у них вроде как начинается настоящая большая любовь.

Подклеить к худшим моментам жизни самые лучшие — прием не то чтобы ошеломительно свежий. Как, в общем, и мысль, что у влюбленных часто на лбу написано все то, за что они позже захотят друг друга убить, — фильмов про это за последние две пятилетки снято больше, чем удачных романтических комедий. Но, как любое хорошее кино про любовь, «Валентайн» берет не обобщениями, а мелочами: в нем, в принципе, и нет ничего, кроме бесконечных запинок, оговорок, маленьких жестов. При редких попытках проговорить что-то прямым текстом (беседа о чувствах с парализованной бабушкой, еще пара моментов в похожем духе) его неизбежно сносит в банальность, но тут Райан Гослинг закуривает, Мишель Уилльямс начинает рассказывать тупой анекдот — режиссер Сианфранс, до того снимавший документальное кино и рекламу водки (в контексте фильма второе, наверно, не менее важно, чем первое), нарочно жертвует драматургией отношений в пользу их мелкой моторики; так память выносит за скобки практически все, кроме несущественных глупостей, и в итоге получается, что как раз они — самое важное.

Побочный и, наверно, не вполне запрограммированный результат этой игры в воспоминания — «Валентайн» первый за много лет фильм про отношения, где женщина ведет себя как полная сука. Бухают герои на равных, но подружкам на мужа-алкаша жалуется она; а он — ну, немножко в краске, да, но заботливый, остроумный, чудесно возится с дочкой, из всплывающих по ходу подробностей следует, что он вообще практически ангел. Натасканная на такие вещи американская критика наряду с дружными похвалами за реализм так же дружно упрекает режиссера в мизогинии — что, в общем, справедливо, но глупо. Не потому, что ответственность не делится поровну (у кого-то, может, и делится), а потому, что держащим высший нейтралитет авторам лучше снимать про арабо-израильский конфликт, а не про любовь — здесь непредвзятость демонстрируют только те, кто ни черта не понимает в вопросе.