Костя, 22 года
Музыкант
В моей семье патриархальные представления о мужчине и его месте в обществе выдавались за атрибуты взросления, и это привело к полной бессмыслице. По-настоящему взрослеть мне не удавалось — не было ни уверенности в себе, ни стойкости, ни умения справляться со сложными ситуациями, разбираться, что к чему. Зато были ложные представления о том, что кого‑то надо унижать, чтобы быть взрослым.
На волну глубоких размышлений меня навел флешмоб #янебоюсьсказать: преподавательница из института приняла в нем участие и рассказала о всех ужасах, которые с ней произошли, в том числе и о партнерском насилии. До этого я ничего о партнерском насилии не слышал, поэтому спросил о нем в комментариях к посту, и она прислала много подробных статей. Я читал их одну за другой — и мне стало очень плохо.
Прежде всего, было плохо от осознания того, как это все страшно, после — от непонимания: неужели я сам творил эти ужасы?! Потом последовали тяжелые недели общения с бывшими партнерами, когда я разбирался, было ли насилие с моей стороны, насколько четким было согласие. Была единственная мысль: совершил ли я насилие и если да, то как с этим жить дальше. Я рефлексировал, обсуждал это с друзьями.
Я наизусть выучил четыре непоколебимых пункта согласия на секс: четкое да, активное участие, равенство партнеров, возможность отмены. К сожалению, эта необходимая информация не распространяется на каждом шагу, но при этом в обществе очень силен дискурс «не добился — не мужик».
Важно вводить сексуальное образование, говорить о недопустимости насилия, учиться прислушиваться друг к другу. Я стараюсь устранить патриархат в себе и, по возможности, вокруг. Стараюсь воспитывать в себе чуткость, всматриваться в то, что происходит, погружаться в вопросы феминизма, не совершать того, что не следует, рефлексировать. А еще я считаю, что разделение одежды на мужскую и женскую — это отжившая формальность. Я могу носить прекрасные вещи с маркировкой «Женская» — не понимаю, почему это может быть стыдным.
Ваня, 24 года
Оператор квестов
Многим мужчинам — как мне, например, — нехорошо в рамках патриархата, потому что они не хотят обращаться с собой и с женщинами так, «как подобает мужику». Когда ты это понимаешь, становится неудобно жить: начинаешь замечать грубые и сексистские комментарии людей — например, «она тупая, потому что блондинка», «она не может в эту стезю, потому что женщина». Ты не хочешь поддерживать такие разговоры и выпадаешь из привычного социума. На этот счет у нас в компании есть локальная шутка: «Я не хочу ничего понимать, я хочу в шовинизм». Типа вернуться в этот «нормальный» мир, где мужчина зарабатывает деньги, а женщина стоит на кухне, и не думать головой.
Так как все мы выращены в социуме, бывает сложно отследить, насколько осознанно ты думаешь и говоришь. Иногда у меня проскальзывают фразы и мысли, которые противоречат моим убеждениям, а иногда мне может автоматически что‑то не понравиться — и нужно это осмыслить, прежде чем отвергать. Например, на 8 Марта знакомая девушка раздавала у себя на работе мотивирующие фем-листовки. Я почувствовал к этому какой‑то негатив, но потом понял: это потому что я в принципе агитацию не слишком переношу. Но какой‑то женщине такая листовка может помочь, так что на самом деле это здорово и правильно.
Одно из самых бесполезных и вредных явлений патриархата — это милитаризм. Я служил в армии, и я уверен, что даже в условиях этого замкнутого социума можно спокойно и мирно сосуществовать, сообща работать. Но армия построена на маскулизме, поэтому все решает только то, насколько ты больше и громче. Это также поощряет офицерский состав, и в итоге мы получаем очередное «ты ж мужик, ты должен». Когда ты попадаешь в армию, испытываешь отчаяние, потому что впереди потерянный год — и больше ничего.
Витя, 26 лет
Кузнец
Для того чтобы справиться с патриархатом, мужчины должны форматнуть свои мозги, что практически невозможно. Если чувак наденет платье, он не станет феминистом. Он в принципе не может им стать, если, конечно, не родится в следующей жизни женщиной. Но он может перестать воспринимать слово «женщина» как оскорбление, потому что даже самые травматичные ситуации в моей жизни, связанные с мачизмом, все равно больше затрагивают их. Все тумаки им достаются: если оскорбляют по гендерному признаку, говорят «как баба». Но опять же, если ты не считаешь оскорблением сравнение с женщиной, то тебе и не будет стыдно.
Все предрассудки про женщин и мужчин прививаются с раннего детства: моя семья, например, стереотипная, как с картинки. Даже не хочется приводить примеры, они пошлые и всем известные. Думаю, что отказаться от мачизма мужчинам в России мешает сильная промывка мозга: всякие привилегии, гордость, мысль о том, что они сильнее и умнее, что они очень круты и вообще суперсексуальные супермены.
Я представляю идеальный мир так: внешний вид не важен, все дружелюбны, любой может подойти к незнакомцу и начать беседу, никто никого не стесняется, нет комплексов, никто не думает плохо о других, все друг друга уважают, все друг о друге заботятся.
Илья, 19 лет
Студент-математик
Мать и сестра любили говорить: «Ты мужчина, ты должен», когда хотели получить от меня определенное поведение. Когда хотели пристыдить, говорили: «Мужчины так себя не ведут». Когда хотели оправдать себя, говорили: «Я женщина, мне можно».
Я узнал о феминизме в школе — нам рассказывали о нем на уроках. Я слушал и думал: «Крутые женщины наконец-то порушили модели поведения а-ля тургеневская девушка или Наташа Ростова». От этих образов меня всегда тошнило, как и от обожающих их мужчин. Про себя я выказывал феминисткам уважение, а 8 Марта напоминал женщинам, которых поздравлял, что у них есть право быть собой.
Однажды в детстве я написал рассказ о том, как все люди имели некие камни, и желтый камень был символом уважения, а синий считался полным зашкваром. Смысл камня был либо произвольным, либо обоснованным так давно, что этого уже никто не мог восстановить. С «женской» и «мужской» одеждой похожая история: можно верить, что мужчине носить женское стыдно, можно подводить к этому объяснения, но любое объяснение стоит не больше и не меньше, чем противоположное.
Максим, 21 год
Учитель английского языка
Патриархат губит мужчин. Можно много говорить о ситуациях, когда тебя называют «телкой», «тряпкой», говорят «не плачь»… мое сознание не акцентирует внимания на таких вещах. Ничто не сравнится с травматичностью ситуации, когда тебя вызывают в военкомат, просят раздеться до трусов и ждать в коридоре своей очереди. Просто так. Потому что ты мужчина и ты должен. Это культура, доставшаяся нам по наследству от Совка: «особый путь», пропаганда «правильных» ценностей, «будь как все», «вернись в строй».
Я бы не сказал, что меня воспитывали, опираясь на гендерные стереотипы. Игрушки покупали такие, какие я хотел, одежда тоже была разных цветов. Папа пытался научить забивать гвозди, а мама — научить мыть посуду. Правда, их попытки с треском проваливались.
В обществе все равно все делится на «женское» и «мужское». Но я считаю, что нет, скажем, «женских» платьев, есть просто платья. Есть платья, которые больше подходят мальчикам, а есть те, которые подходят девочкам, и наоборот.
Имя и фотографии были изменены по просьбе героя.
Семен, 24 года
Барбер
Раньше я был лукистом, фетфобом, сексистом. Больше всего стыдно за то, что я не уважал право девушек на отказ, настаивал на определенных видах секса. Еще стыдно, что когда‑то не сказал одной из девушек, что состою в полиаморных отношениях.
Вообще, самое травматичное для меня, связанное с мачизмом и патриархатом, — это воспоминания о том, каким я был раньше. Удобно быть привилегированным классом. К профеминизму я пришел через идею боди-позитива: у меня была булимия, я очень сильно похудел и потихоньку начал приходить к принятию себя и своего тела. С гендерными стереотипами я сам особенно не сталкивался: меня воспитывала мама, которая сама им не соответствовала, и никто мне ничего не навязывал.
Наверное, мне повезло, что я крупный мальчик и ко мне никто никогда не лез. Могу вспомнить только один такой случай — он связан с моим отношением к внешнему виду. Я считаю, что понятия «женская» и «мужская» одежда — это глупость, ведь это всего лишь одежда. И я, бывает, ношу юбки. В тот день я шел в юбке по улице и меня окликнул прохожий кавказской национальности. Остановился, внимательно посмотрел и задал три вопроса: «Это что, юбка?», «А че, так удобно?» и «А она женская или мужская?». Я ответил, что да, это юбка, да, удобно, и какая разница, женская она или мужская. У него было такое лицо — будто он жизнь переосмыслил. Наверное, пришел потом домой и долго не мог прийти в себя.
Один из способов победить патриархат — это перевоспитывать мужчин с позиции человека той же социальной группы. В этом случае не получится списать все на «обиженность», как это обычно происходит по отношению к феминисткам.
Никита, 20 лет
Студент, работает в лаборатории
Мое участие в этом проекте родители восприняли негативно: сказали, что это моя дурь и блажь, пригрозили прекратить финансовую поддержку, если я буду «поступать немудро» (эвфемизм для «нарушать гендерный порядок»). И мне кажется, это еще не самый плохой исход.
Сколько себя помню, я всегда был тихим, скромным, боязливым, услужливым — феминным в патриархальной системе координат. Еще я небольшого роста, очень худой и плавный в движениях — меня часто принимали за девочку или девушку, а прохожие на улице или работники в магазинах до сих пор периодически ошибаются. Моя во многом феминная натура плохо уживалась с ожиданиями окружающих: самый старший из всех детей, первенец, «носитель фамилии»… Мне всерьез говорили, что моя миссия — жениться на ком-то и заставить жену принять мою фамилию, иначе пропадет ведь!
Но патриархат вредит не только женщинам, но и мужчинам. Если они не начнут работу по устранению патриархальных пережитков, ловушка захлопнется. Постиндустриальное информационное общество, которое мы все вместе сейчас создаем, требует свободы гендерного выражения.