«Последние из алеутов»: как выживает самый малочисленный народ России

Остров Беринга — самый одинокий в Камчатском крае. Он крупнейший в Командорском архипелаге и единственный, на котором живут люди. Соседние необитаемы. До Усть-Камчатска, ближайшего населенного пункта, более 250 километров. Немногим более (370 км) — до границы с США.

Сейчас здесь живут алеуты — северный народ арктической расы. На Командорах они оказались в рамках работы Российско-Американской компании по освоению земель в начале XIX века. А колыбелью их народности являются Алеутские острова.

Цепь Алеутских островов простирается дугой к югу от полуострова Аляска почти до Камчатки, отделяя Берингово море от Тихого океана. Их открыли российские первопроходцы в 1731 году во время Второй Камчатской экспедиции. Сейчас они полностью принадлежат США.

В то время острова населяло около 20 тысяч жителей, все аборигены. В результате колонизации и эксплуатации природных богатств островов (сначала русскими, а затем американцами) население алеутов значительно сократилось — до 2000 человек.

Один из самых кровавых эпизодов этой истории — восстание алеутов с островов Лисьей гряды против российских промышленников. О нем писал писатель и путешественник Вадим Бурлак: «Алеуты уже привыкли, что подобные встречи с „пришельцами на больших лодках“ начинались с подарков и выгодного обмена российских товаров на продукты и пушнину… Сын одного из алеутских вождей не сдержался и украл у русского промышленника нож. Виновника тут же высекли розгами на глазах у его соплеменников. Для гордых алеутов это считалось страшным позором. Унижен был не только мальчишка, но и его отец, а значит, и все племя». Чтобы отомстить, аборигены сожгли суда колонизаторов и убили более сотни человек.

Восстание было жестко подавлено российскими мореплавателями Степаном Глотовым и Иваном Соловьевым. Они ликвидировали все поселения алеутов на южной стороне острова Умнак и провели карательные рейды на острове Уналашка. Тогда погибло от трех до пяти тысяч аборигенов.

Православный миссионер Иннокентий Вениаминов, который пятнадцать лет жил на Уналашке, писал об этом событии:

В 1826 году Российско-Американская компания переселила часть аборигенов на необитаемые Командорские острова для охоты на морского зверя и рыболовства. Продажа Аляски Америке и последующее закрытие границы СССР и США изолировали друг от друга русских и американских алеутов на сто семьдесят лет.

Традиционное хозяйство алеутов пришло в упадок, древняя самобытная культура почти полностью разрушилась. Привезенные первопроходцами болезни и алкоголь буквально убивали народ.

Капитализм не дал алеутам новых основ для дальнейшего хозяйственного и культурного развития взамен утраченных, что неизбежно привело к деградации. До ассимиляции представители народа поклонялись духам природы в образах животных, а после были вынуждены учить русский язык, принять православие и сменить род деятельности.

К началу ХХ века алеутов уже насчитывалось примерно две тысячи человек. В настоящее время на Алеутских островах их осталось около тысячи. Российских алеутов же не более пятисот, на острове Беринга проживает около триста двадцати из них. С 1970-х годов они обосновались в селе Никольском. Особенность жизни командорских алеутов — в изолированности.

На просторах Беринга — 1660 квадратных километров тундры — представители культуры унанган (так себя называют сами алеуты) какое‑то время продолжали быт предков. Суровый климат позволял местным заниматься традиционной работой — охотой на морского зверя (котика, сивуча, калана) и рыболовством. Важными для хозяйства алеутов был китобойный промысел (с помощью отравленных копий), а также собирательство ягод, кореньев, моллюсков, водорослей и прибрежное рыболовство.

Все изменилось в 1993 году, когда Командорские острова вместе с жителями поместили в Командорский заповедник. Хоть север острова Беринга и село Никольское были территориями Алеутского муниципального района, юридически они входили в состав Командорского.

Природоохранный режим запретил местным жителям вести полноценную хозяйственную деятельность.

Де-юре местным были запрещены охота и рыболовство. По закону, на заповедной территории вовсе не должно быть населенных пунктов, ведь природоохранные земли — федеральные. Около двадцати лет чиновники закрывали на это глаза, а местные жители де-факто продолжали заниматься охотой и рыболовством. Но в 2018 году Министерство природы решило преобразовать заповедник в национальный парк, чтобы узаконить жизнь алеутов на Командорах.

Правительство обещало более мягкий режим для жителей Никольского. При появлении нацпарка алеутам должны были выделить отдельную зону для промысла, а охоту, рыболовство и собирательство ягод, грибов и растений сделать полностью законными.

Алеуты выступали против перемен: они написали обращение к Владимиру Путину и депутату Госдумы Ирине Яровой, подписали петицию (и не одну), сняли видеообращение и митинговали.

Однако преобразования все же начались в апреле этого года. И жизнь в единственном на Командорах селе парализовалась.

«Люди раньше жили свободно, теперь только по указке. Когда‑то я могла собирать ягоды или ловить рыбу, где хотела, теперь нужно писать заявку в Минприроды. Ее содержание абсурдно: написать наименование рыбы на русском и латинице, для чего ловлю, как буду ловить, как и в какой период я собираюсь ее использовать. По ней мне никто ничего не даст», — рассказывает Елена Солованюк, районный депутат и алеутка.

Как считает директор Алеутского краеведческого музея Валентина Сушкова, было бы гораздо честнее спросить у местных жителей их мнение перед тем, как принимать такое решение.

Одним из главных популяризаторов алеутской культуры и активным борцом за свободную традиционную хоздеятельность до недавнего времени был Геннадий Яковлев. В октябре этого года он скончался в возрасте 87 лет.

Он был единственным, кто владел медновским диалектом — исторически на нем говорили алеуты с острова Медный. В детстве он жил именно там, пока в 1968 году советские власти не ликвидировали последнее медновское село из‑за политики по укрупнению населенных пунктов. Тогда 150 жителей острова принудительно переселили в Никольское.

«Он был невероятно талантливым и отзывчивым человеком, — вспоминает о нем Валентина Сушкова. — Обладал отличным слухом — перенял от мамы. Она научила его игре на баяне, балалайке и гармошке. Геннадий Михайлович пел, танцевал и писал песни и стихи до последнего дня жизни. Его отец, потомственный промысловик, охотник, рыбак, знакомил Геннадия Михайловича с природой с самого детства».

Геннадий Яковлев всю жизнь провел в островных условиях и, наблюдая за природой, повадками птиц и животных, отражал все это в творчестве. «Более тридцати лет он руководил национальным ансамблем „Унанган“, в составе ансамбля „Командорские шутники“ выступал на сцене Кремлевского дворца. В 1980-е создал семейный ансамбль „Чиян“ (в переводе с алеутского „птенчик“. — Прим. ред.). Он мог копировать звуки птиц, использовать их в песнях. Мы приглашали его в музей, проводили вместе экскурсии», — продолжает Валентина.

По словам земляков, Геннадий Яковлев никогда не отказывал в встречах, даже если находился в больнице. На все приглашения отвечал: «Мне уколы сделают, отпрошусь и обязательно приду на концерт». «Без его участия не проходил ни один праздник. У него был огромный архив алеутских фотографий, записей, песен, он любил делиться. Скоро будет первый вечер без Геннадия Михайловича. Сложно это представить», — говорит Валентина Сушкова.

В 1998 году при содействии Яковлева была создана Алеутская международная ассоциация (АМА). Благодаря ей алеуты из России и США начали проводить совместные теле-, а затем и видеоконференции. Яковлев переводил русский на алеутский, регулярно общался с алеутами из Аляски. Он также составил словарь медновского диалекта, несмотря на то что у этого языка не было письменности.

«Геннадий Михайлович писал дневники и воспоминания вместе с местным клубом старожилов, чтобы как можно больше поколений [алеутов] знали свои корни. Мы с ним выпустили календарь на алеутском языке — каждый месяц отвечал тому, чем всегда занимался народ в это время: например, май — время промысла сивучей, июль — месяц птенцов и новорожденных морских зверей. Он любил танцевать, играть на баяне. Жаль, мы не записали его игру, больше баянистов в селе нет», — рассказывает Елена Солованюк.

В древних обрядах алеуты перевоплощались в морских животных и птиц и в танце имитировали их пластику.

Алеуты по-прежнему живут ограниченно. Регулярное транспортное сообщение существует только по воздуху. А если погода плохая, на остров попасть невозможно. Продукты привозят кораблем, который задерживается из‑за частых штормов.

Быт в Никольском не слишком отличается от любого другого российского поселка: несколько магазинов, почтовое отделение, больница, Дом досуга, школа и краеведческий музей.

Оставшиеся алеуты стараются сохранить самобытную культуру. Чтобы это сделать, считает Елена, нужно заниматься не только песнями, языком и культурой — должны возрождаться традиции: рыбалка, охота, промысел морских птиц и зверей.

У современных же алеутов навыки предков утрачены. «Когда создали заповедник, все стало запрещено. Раньше мужчины занимались забоем морского зверя — сейчас это утопия. Сейчас они могут ловить только рыбу, хотя традиционно это работа женщин, детей и стариков.

Раньше в наш рацион входили морская капуста, моллюски, дикие ягоды. Я помню что‑то от своего дедушки, частями, но мне уже нечего передать детям — все стало запрещенным», — рассказывает Елена Солованюк,

Какое‑то время она вела кружок алеутского языка, но сейчас интерес жителей к его изучению крайне низок. В школе язык не преподают, потому что нет методики. В быту на алеутском тоже уже не говорят. Елена рассказывает, что в начале советского времени алеутам запрещали говорить на родном языке, а когда разрешили, то молодежь уже не хотела: было страшно.

«Язык в повседневную речь уже не внедришь. Есть надежда. что мы укрепим связь с американскими алеутами. У них есть люди, хорошо говорящие на алеутском, он преподается на более серьезном уровне. А у нас последним носителем языка был Геннадий Михайлович», — говорит Валентина Сушкова.

«Мы будем продолжать петь и танцевать, как это делали наши предки, но боюсь, что народ не удастся сохранить, — считает Елена Солованюк, — Как говорил Геннадий Михайлович: „Мы никогда лишнего не брали. Если им надо, они запретят все, что захотят, — мы никому не нужны“. Хочется верить, что у нас получится привлечь внимание к нашей проблеме, но удается это с трудом».