В мае министр науки и образования РФ Валерий Фальков назвал Болонскую систему «прожитым этапом» и заявил о планах ухода России от нее, а Госдума сразу же начала процесс выхода. Оказалось, Россию и Беларусь исключили из Болонского процесса еще в апреле. В ответ российские власти решили развивать собственную — «уникальную» — модель высшего образования. Пока подробностей о том, как будут реформировать российскую образовательную систему, немного.
Значит ли это, что студенты больше не смогут учиться по обмену, можно ли будет перевестись в европейский вуз, как изменятся университетские программы? «Афиша Daily» поговорила с экспертами о том, как отказ от Болонской системы повлияет на российскую систему образования.
Что ждет российское образование после отмены Болонской системы
Специалистка по международному образованию (Оксфордский университет, Британия), создательница и ведущая подкаста «А меня возьмут?» про возможности учебы и работы за границей
«Заявление министра образования о том, что «Болонская система — это прожитый этап», вызвало немало дискуссий о будущем российского образования. Я попробую ответить на несколько важных вопросов о дальнейшем развитии российского образования, но стоит учитывать, что сейчас очень сложно делать точные прогнозы. Зачастую за высказываниями в пользу или против чего‑то не следует конкретных действий, поэтому у развития российского образования в или вне Болонской системы может быть несколько сценариев.
Для чего нам вообще была нужна Болонская система? В начале нулевых перед российским высшим образованием стояло две задачи: повысить конкурентоспособность и качества высшего образования и найти пути сотрудничества в образовательной среде. Во многом это и стало основными предпосылками вступления России в Болонскую систему.
Тем самым России удалось выйти из образовательно-культурной изоляции и получить доступ к международному образовательному полю. Благодаря Болонскому процессу удалось изменить образовательную политику, которая фактически осуществлялась только на национальном уровне, а также структуру высшего образования, наполнить ее новыми возможностями для студентов и преподавателей.
Например, программы мобильности как один из ключевых элементов реформ имели важное значение, так как они позволяли студентам и преподавателям получить опыт обучения или преподавания за рубежом в одном из университетов стран — участниц Болонских соглашений. Или переход с программ специалитета на двухступенчатую систему бакалавриата/магистратуры позволил сделать систему более гибкой, хотя с реализацией получилось все не так гладко, как задумывалось, за что многие и ругают бакалавриат или Болонскую систему в целом (не понимая, что Болонская система — это не только про бакалавриат).
Переход на бакалавриат и магистратуру — это только часть реформ. Болонские соглашения также подразумевали унификацию системы оценивания, создания единого механизма признания дипломов. Фактически все это делалось для того, чтобы образовательные программы в университетах становились более мобильными.
Допустим, захотелось студенту в бакалавриате съездить по обмену. Благодаря Болонской системе трудностей с перезачетом предметов стало намного меньше. Захотелось поступить потом в магистратуру куда‑то в европейский университет? У российского вуза есть возможность сделать специальное приложение к диплому, благодаря которому бюрократический процесс подачи становится значительно проще. Поэтому основной принцип здесь — создание международного образовательного пространства. Для обмена знаниями, идеями, накопленным научным капиталом и повышения академической мобильности.
Если рассматривать последствия выхода России из Болонской системы, я бы обратила внимания на два компонента: бюрократический и идейный. Начнем с бюрократического. Последние двадцать лет система российского образования перестраивалась на принципы болонских стандартов. Это означает, что все учебные программы пришлось переписывать или заново создавать.
Учитывая неповоротливость и зачастую негибкость российской системы образования, это будет создавать дополнительные сложности в организации учебного процесса.
Другой вопрос — что делать со студентами, которые обучаются на текущих программах? Будут ли эти программы пересматриваться и как будет выглядеть этот процесс? Пока остается непонятным, будут ли пересматриваться переход к какой‑либо альтернативной системе высшего образования и сокращение программ бакалавриата (хочется верить, что нет, потому что в большинстве стран системы высшего образования во многом построены на программах бакалавриата и магистратуры и без Болонского процесса). Возможно, изменения коснутся только отмены системы кредитов и ограничения контактов с вузами-партнерами в рамках Болонского процесса. За этим нужно будет следить.
Второй элемент — идейный. Комментарий о выходе из Болонской системы можно было бы расценивать как еще один шаг в сторону дальнейшей изоляции российских университетов. За последние несколько месяцев тенденции к изоляции российских университетов можно наблюдать со многих сторон, хотя бы взять в пример отмену учета научных статей в международных базах Web of Science/Scopus. Недавнее заявление от Минобрнауки о рекомендации вузам отказаться от программы обмена Erasmus+ — еще одно подтверждение.
Что следует ожидать и как жить дальше? Во-первых, программ академической мобильности может стать действительно меньше. Болонская система помогала во многом облегчить студенческие обмены в рамках программ бакалавриата/магистратуры. Возможно, отдельные университеты в России будут пытаться организовать программы академической мобильности самостоятельно, с новыми соглашениями и вузами-партнерами. Но как это будет выглядеть на практике — остается пока неизвестно.
Подаваться на образовательные программы в зарубежные университеты можно будет как и прежде, в этом у меня сомнений нет. Возможно, будет больше административных шагов в признании российских дипломов, но опять-таки хочется верить, что со временем будет выработан механизм приема документов российских студентов».
Как построить научную карьеру вне Болонской системы
Научная сотрудница НИУ ВШЭ, магистр сравнительной политологии (РУДН), магистр международного права (Шаньдунский университет, Китай), PhD в политических науках (Университет Альберты, Канада)
«Как правило, человек не может участвовать в Болонском процессе, если у него нет двух ступеней образования. Но есть достаточно большое количество ученых, у которых есть две ступени, но они не являются участниками Болонского процесса. Две ступени (бакалавриат и магистратура) — это абсолютная международная норма на сегодняшний день. Болонская система и двухступенчатая система с бакалавром-магистром — это две разные вещи.
Могу повторить тезис о том, что Китай, Корея, Япония, Канада, США не в этом «процессе». И это европейская тема. Можно быть успешным ученым — как я — и ни разу не поучаствовать в «процессе».
Канада и Китай — те страны, где я училась — не являются членами этого European Higher Education Area. На стажировки в Европу я никогда не ездила. Ну и мне кажется, что это показательно. Это тема про «окно в Европу» и про евроинтеграцию, не про мир и не про международное образование/науку».
Что ждет творческие вузы
Руководительница направлений «Иллюстрация» и «Комикс» в Школе дизайна НИУ ВШЭ, переводчица и исследовательница графических нарративов, кураторка и художница
«Идеологически выход из Болонской системы, как и многие другие процессы, конечно, раздражает. На практике меня, как руководительницу двух направлений, все это не слишком пугает.
Школа дизайна — вуз творческий и, самое главное, заинтересованный в росте. У нас просто не бывает такого, чтобы программа была написана единожды, а затем десятилетиями оставалась без изменений, — мы работаем с областями, которые развиваются слишком быстро.
Десять лет назад еще не был актуален дизайн приложений, AR-иллюстрация или веб-комикс, но сейчас мы не можем их игнорировать. Так что на наших направлениях мы добровольно вносим правки в учебную программу каждый год с учетом того, как прошел предыдущий: какие‑то программы «встают», какие‑то, оказывается, нужно подвинуть, какие‑то убрать вовсе. Поэтому перспектива переписывать учебную программу концептуально для нас не нова.
Конечно, тревожит характер грядущих изменений, потому что данных никаких нет, и не то чтобы мы любим сюрпризы. Если нас переведут, например, на специалитет, это будет означать, что наконец-то я смогу добавить те дисциплины, которые в четыре года не умещались.
Возможно, удастся делать какие‑то более масштабные проекты; резиденции, экспедиции. Серьезно, я найду чем занять студентов еще один год. Главное, чтобы не сделали меньше четырех и не ввели миллион новых обязательных предметов вроде религиоведения и начал математического анализа (я к ним хорошо отношусь, если что, но иногда список обязательных предметов для иллюстраторов и комиксистов вызывает недоумение: хорошо, философия, но почему ОБЖ?!)
Что касается доступности международного комьюнити, то в нашем случае оно обеспечивается все же в меньшей степени образовательными программами и в большей — конкурсами, выставками и конференциями
В этом поле наши студенты, конечно, испытывают сейчас некоторые трудности, но большая часть классных институций нормально относится к частным лицам, подающим свои работы. Часто — лучше, чем к организациям. Поэтому нет, технически выход из Болонской системы меня не очень пугает, это просто рабочий процесс».