Виталик Biicla — продюсер, ставший одним из самых заметных артистов, делающих понятную массовому слушателю электронную музыку. Над ней он работает уже с поп- и не только артистами — среди них FEDUK, Anikv, Mirèle, DJ Stonik1917. Осенью Biicla выпустил свой второй за год альбом — «Бикла (1)», — который он называет «историями про людей и для людей».
Мы поговорили про этих людей и их истории, специфику работы электронного продюсера, вредные стереотипы о музыкантах, бар в Брянске и то, как заработать на украденном у тебя пиве, а также про устройство российской музыкальной индустрии, разницу между бизнесом и творчеством и важность оставаться музыкальным.
Как стать взрослым «электронным дядей»
— Ты за год выпустил пару альбомов и очень много выступал. Какие впечатления от 2025-го?
— Отличные. Я сам выбрал темп, в котором успел, когда успел и много сделать как артист, и пожить обычным человеком. А эти истории сложно объединять. Когда гастролировал на Западе, ловил себя на том, что там музыкальная индустрия шире, у нас же она продолжает быстро складываться. В этом году падало много предложений, хотелось все посмотреть, попробовать и познакомиться с людьми. Главной сложностью было не забыть имена людей.
В целом же весь мой карьерный путь всегда был ровным, я ко всему готов и наперед знаю, что делать. С момента, как понял, что хочу идти к большим лайвам, похожим на арт-перформанс, не было ни дня, когда я сидел с мыслью: «Блин, что делать дальше». Единственное отличие: сейчас все стало чуть быстрее, из-за этого где-то пришлось меньше спать и есть, но больше работать. Важно помнить, что музыкальная карьера переменчивая и непредсказуемая. Вот тебе все говорят, что песня будет хитом, а она потом не залетает. Другой трек ты просто выпускаешь в своем графике — и он разлетается сам собой.
— С чем так было?
— Ремикс песни с Аникой, например. У нас с ней два раза была история: трек играется на выступлениях, а массовости не получает в моменте. Потом выходит альбом, и в директе все пишут: «А когда ремикс?» Внезапно появилась потребность в нем, выпускаем — он залетает, все кайф. С Федей было чуть наоборот: там люди спрашивали, что, когда, это же Федук, суперзвезда! А трек выходит — и просто ровно идет. А я думал: «Блин, у меня трек с Федуком, охренеть». Он сам ко мне пришел, все быстро сложилось — тоже думал, что будет суперхит, а песня заняла свою нишу скорее. Поэтому ставить цель выпустить хит — это бессмысленно, нужно жить в этой реальности, а не улетать в облака. А у меня была такая возможность, когда пришла первая волна интереса к моей музыке. Научил себя останавливаться. Спасибо мемуарам Моби, в которых увидел такого же чувака, как я.
— Моби там в том числе рассказывает о том, как у него много лет ничего не получалось, потом случился альбом «Play» — и все изменилось. К тебе широкий успех пришел ближе к 30 годам. С одной стороны, ты взрослее и собраннее. С другой — подросткового запала точно меньше. Тебе это в плюс или в минус сыграло?
— Скорее в плюс. Это вообще специфика жанра: чем старше электронщик, тем больше у него респекта. И мне комфортно работать в формате, когда я выпускаю треки с большими артистами, а мое имя идет вторым, чтобы я в любом случае оставался чуть в тени. Когда ты пишешь электронную музыку, с возрастом у тебя появляются важные знания, ты уже такой «электронный дядя», к тебе начинают приходить с заходом: «Давай что-нибудь сделаем, ты по-любому знаешь все про волны и звуки». Тут проще, чем у рэперов. Когда человек в 30 лет читает на те же темы, что в 20, для меня это чуть странно смотрится. Я же могу в любой момент уйти в эмбиент, на этот жанр всегда есть спрос.
— Ты говоришь про более взрослых электронных музыкантов, а случай Oneheart — исключение из правил или отражение перемен?
— Первое. В музыкальной индустрии всегда будут исключения, она этим и интересна. Мы знакомы с Oneheart, он классный, адекватный чувак. Уверен, ни он, ни его менеджмент ничего не просчитывали. Появился спрос на его музыку, они его подцепили — и сложился снежный ком. Я боялся, что со мной может случиться что-то такое, не хочу становиться суперзвездой. Мне удобно в моей зоне комфорта и темпе работы. Был неудобный период, когда со мной начали фоткаться люди или стюардессы в самолете, а у меня в голове же ничего не менялось, сижу работаю себе.
— Это влияло на музыку? Пишешь трек и думаешь: «Так, нет, это слишком попсово».
— Нет, я и не жду от аудитории приятных слов и респектов. Музыка — рулетка, где тебе ничто не гарантировано. Большие дяди могут раскачать тебя в моменте, но всегда нужно помнить о собственной подстраховке, потому что большим дядям всегда нужно зарабатывать, а ты, может, уже выгорел и взрываешься от необходимых темпов.
Бар в Брянске: инвестиция в себя и как заработать на украденном пиве
— Еще про возраст. Как внутри семьи принимали твои музыкальные начинания, когда они не стреляли вначале?
— Отец умер, когда мне был 21 год. Это была большая утрата, которую все сложно переживали. До этого отец контролировал то, чем я буду заниматься, а здесь я решил, что ухожу из университета и хочу изучать музыкальную индустрию, понять потребности людей. Я вообще не понимал, зачем люди ходят в клубы. Позже у меня были свои вечеринки, мама видела, что все получается, и вопросов не было. Денежка есть, значит, все в порядке.
Мы тогда занимались примерно тем же, что сейчас делает «Диско-клуб»: думали не только про музыку, но и про окружающий ее арт. На каком-то этапе уперлись в потолок, мне стало неинтересно этим заниматься. Плюс мама заболела, а через пару лет умерла, и я потерял себя где-то на полгода. Руки упали, и смысл в жизни потерялся, потому что я работал на износ и старался помогать маме, понимал, что и зачем делаю. А просто деньги не были самоцелью: у меня все достаточно скромненько, я не избалованный. Вернулся к музыке: хотелось сделать прикольное «место силы», где будут собираться с друзьями, работать и хорошо проводить время. Мне хотелось куда-то выбираться из дома, чтобы писать музыку.
Так появился бар «Союз», который в городе до сих пор считают культовым, — это не мои слова, а других людей. Мы тогда стали ставить на вечеринках русскоязычный рэп, потому что чувствовали спрос на него. Нашли помещение, где до этого был общепит с черной плиткой, навесным потолком и офисным светом. Покрасили и потолок в черный, накидали ковров, накупили старых диванов, поставили на бок деревянный шкаф и засунули туда два саба. В баре было «квадратов» сто. И люди туда повалили настолько, что в моменте нас вежливо попросили закрыться, потому что внутри помещалось человек сто, а снаружи творилась вакханалия на тысячу, где люди пили водку из ближайшего круглосуточного магазина. Меня самого это агрило, потому что мы хотели сделать людям подарок, а они его разорвали нахрен. Выпившие люди превращаются немного в нелюдей, и я немного разочаровался. Лучшим решением было закрыться на пике популярности. Проработали восемь месяцев, но для меня это было как два года.
— Разве любой бар — это в любом случае про продажу алкоголя в первую очередь, а культура во вторую?
— Я не про бизнес все-таки. У нас изначально не было потребности заработать там миллиарды. Окупали аренду и оставляли на какой-нибудь привозик. У меня тогда был хороший денежный запас, хотелось рискнуть с такой историей. Вечеринки работали, нам начали писать артисты: «Проезжаем у вас в туре, хотим залететь сикретгестами». Предлагали и по франшизе открыться в других городах, мы отказывали, потому что проект был не про это. Мне было интересно общаться с людьми, в том числе состоявшимися артистами. Собирал информацию, чтобы потом самостоятельно залететь в этот мир. Так что бар был инвестицией в себя.
— Сколько стоило открыть бар и отбился ли он?
— Даже заработали. Точных сумм я не вспомню, а врать не хочу. У нас аренда стоила всего 30 тыс. в месяц, для ста «квадратов» в Брянске этого хватало, чтобы окупаться с помощью бара и денег за вход.
На выходе была смешная история. Написали владельцу помещения, что закрываемся, а по договору у нас оставалось еще три месяца аренды. Предложил ему оставить залог, но дать нам время забрать мебель и оборудование. На складе еще оставались кеги с пивом, приехали с поставщиком их вернуть, а там ничего нет. Пропала пара стульев, деньги из кассы. Думаем: «Как так, у кого еще был ключ?» Звоним хозяину, он говорит, ничего не знает. В конце нашего здания находился Союз профсоюзов, мы из-за этого бар так и назвали. Попросили посмотреть камеры и увидели, как чувак-владелец грузит кеги и стулья себе в машину. Вызвали полицию и позвонили хозяину, объяснили ему, что это статья и можно сесть. Предложили заплатить нам в несколько раз больше залога, чтобы забрать заявление. Все стакнулось, так и вышли в плюс.
«Никто не говорит о том, что музыка может тебя разрушать»
— Ты говорил, что хотел изучить потребности людей. Что вынес из этого?
— Смотрел, как разные артисты ведут себя. Кто-то надевал темные очки перед сетом и круто выглядел. Кто-то просто делился опытом. Мне очень понравился 4EU3 из AVG. Он круто выглядел, высокий, весь в татухах, считал его рок-звездой. Оказалось, он вообще на чилле: «Йоу, го по пивасику». Это был крутой пример искренности. Привозили Кашина — и сделал вывод, что это не мое, слишком пафосно, хотя ему в таком образе комфортно, это не делает его плохим человеком, мы прекрасно общались. Просто я не такой крутой. Я волновался перед привозами: понравится человеку или он будет говорить, что приехал в жесткий колхоз? Мне было важно, что подумают люди. Я вырос на Севере — там люди гостеприимные. Когда в детстве приходили гости, мама плед переложит, папа рюмочки на серванте поправит. И я перенял это внимание к деталям.
— Понял, как быть артистом?
— Показывать людям то, что в них откликается. Стараюсь делиться с ними тем, что нравится мне самому. В жизни я бываю далек от идеала. По характеру могу быть вредным, скептичным и душноватым — но легко извиняюсь и признаю, что был неправ. Из моих соцсетей это сложно уловить. Да и на выступлениях убрал оттуда микрофон, потому что пару раз меня негостеприимно встречали и я сильно ругался. Дело не в том, что мне нужно особое отношение — просто человеческое. Кому-то впадлу артистов с поезда встретить с тяжелой сумкой после пары пересадок. Если вы не любите свою работу, не надо ей заниматься. Люди со стороны прочитают это и могут подумать: «Ни хрена себе, он офигел, деньги платят за его парашу, а он еще чего-то хочет».
На самом деле творчество — это работа. Не физическая, понятно, что железки я не тягаю и пожары не тушу. Но никто не говорит о том, как сильно музыка может тебя разрушать, ее же еще придумать нужно. А мыслить — один из основных способов сжигания калорий. Никто не говорит и о ментальном прессе, потому что ты постоянно ищешь компромиссы между музыкой, близкими и собственным здоровьем. Я не жалуюсь и понимаю, на что шел, это скорее для артистов, чтобы они видели, что не одни и я все тоже понимаю.
А потом у тебя самолет в 10 утра, садишься рядом с мужчиной покрупнее, когда телу нужно лечь. Потом попадаешь в гостиницу с грязным матрасом, успеваешь полежать на полу и сходить в душ — и вот тебе в 11 надо уже выступать, иди развлекай и улыбайся. Потом приезжаешь домой, и надо бы дней пять отдохнуть, а ты летишь дальше — и так в потоке. Для меня самое сложное — следить за здоровьем. Надеюсь, дойду до момента, когда найму себе нутрициолога и тренера.
— Нет такого, что это музыкантская привилегия, когда ты выбрал это своей работой и у нее вот такая обратная сторона?
— Так мне же нравится, тем более я особо не верил в то, что у меня какие-то гастроли могут быть. Не было надежды, что меня заметят. И я не знал про обратную сторону гастролей. К творческому процессу у меня никаких вопросов нет.
Компромисс между творчеством и бизнесом
— В нашем прошлом интервью ты подробно рассказывал про западную часть своей карьеры. Как этот опыт помогает тебе сейчас?
— Ценю слушателей, которые остались. По-прежнему вижу отметки из условного Чикаго, «Hyper House» залетел в Европе. Есть чуваки, которые не понимают русский, а респектуют за трек с Федуком.
— А в индустрии перемены замечаешь?
— Она быстро развивается. «Яндекс» понял, что и как реализовывать, еще и Костя Сидорков пришел. В VK сидит Сергей Мудрик, тоже мужик с огромным опытом. Все круто развивается. Для кого-то плохо, что меньше зарубежных артистов выпускаются на площадках, но нам, локальным артистам, от этого нисколько не хуже.
— По ходу разговора ты упоминал, что ты не про бизнес, но при этом воспринимаешь Biicla как проект. У этого слова есть бизнесовый вайб, тут нет противоречий?
— Есть поиск компромисса, потому что я не хочу вести бизнес, но чувствую спрос на свое творчество. И есть люди, которые в этом понимают намного лучше, но не умеют сами писать музыку. Мы сходимся и разделяем обязанности. И бизнес, который мне вообще не интересен, уже не мой, а наш. Оказалось, чтобы нормально вести дела, нужно три человека, а не 50, как в Штатах. Женя Машков — локомотив и бесконечный гений, я не встречал человека, у которого бы получалось закрывать столько задач одновременно. Его сильные стороны — это мои слабые, и наоборот. Тимур Моисеев — это звено между артистом Biicla и мной Виталиком. Сейчас чувствую себя в правильном месте, я как дома.
Истории про людей для людей и Biicla — просто музыкальный чувак
— Как складывался альбом «Бикла (1)»?
— Без трудностей, это сборник отдельных воспоминаний. Аня скинула трек, когда мы познакомились в L.A. С Федей записали несколько треков, и был неловкий момент, когда он говорит: «Ну что, ставим твое имя первым, это же твой сингл». А я вообще об этом не думал и считал, что просто написал музыку к его песне. С Дашей Половинкой записывались на бит, который я рандомно написал еще в 2020 году. Концепт альбома в том, что у солистов на нем свои личные истории, которые во мне откликнулись. Мне просто хотелось музыкально их обвести. Для меня было важно, чтобы люди смогли под него залипнуть. Истории про людей для людей.
— Ты не устаешь постоянно заниматься музыкой?
— Нет, потому что двигаюсь в своем темпе. Тут послушал, не захотел — не послушал. В истории прослушиваний нет никакой последовательности.
— У тебя остались фиты мечты?
— Скорее всего, это будут электронщики, но не именитые, а просто мои кореша. Но мы с ними и так уже работали вместе.
— Фестиваль твоей мечты?
— Летний, чтобы на ВДНХ проходил.
— Или в «Коломенском».
— Если представить, что туда все могут приехать, то я бы точно позвал Тайлера хедлайнером. Трио Фреда, Скриллекса и Фор Тета. Какую-нибудь неизвестную группу с трушными вайбами, чтобы все прикололись. Сто процентов Cigarettes after Sex. И Моби. Звучит как сюр, но это люди, которые на меня сильно повлияли.
— Хотел сделать интервью с тобой без упоминаний Фреда, но не вышло.
— Да это же очевидно. Точно знаю, что мы вдохновлялись одними и теми же чуваками. Просто у него музыкальная школа и он отличник, а я чувак с последней парты. Мне повезло, что его музон стакнулся со временем и массовый слушатель понял, что электроника — это не про жесть в ангарах и пластмассовые дабстеп-фестивали, а про свежее дыхание и музыку для наушников.
— Ты поешь на альбоме, но под другим именем — почему?
— Пою в проекте Лоис, да. Осознанно отделил эту часть себя. На сетах я не пою, потому что не хочу, чтобы меня воспринимали как вокалиста. Я могу выстроить голос через примочки, но для меня это исключительно звуковой инструмент. Хочу всегда оставаться музыкальным продюсером: мне важно, чтобы Biicla воспринимали как музыкального чувака.