Почему 2015 год — это важно? Отвечают Олег ЛСП, Брутто, Basic Boy и Коля Редькин

Добро пожаловать в 2025 год, время, когда рэп — самая мейнстримная, успешная и понятная широким массам музыка. Звезды жанра легко забивают если не стадионы, то арены на десять с лишним тысяч человек. Рэп в чартах — база, а новые звезды появляются минимум раз в сезон. Сейчас кажется, что так было всегда.

Но стоит отмотать время всего на десять лет назад, и окажется, что еще тогда рэп-музыка казалась историей самой в себе, а потолком были не полные «Лужники» или миллионы на стримингах, а дай бог региональный тур по клубам на триста человек.

Мы часто говорим про ностальгию по 2017 году, который все очень хотят вернуть. Но, если отталкиваться от восприятия именно рэп-музыки, окажется, что ключевой год — 2015-й. Возвращаемся в эпоху, когда он начался с прорывного альбома «Каспийского груза», продолжился песней «Безумие», а закончился «переворотом игры» имени альбома Скриптонита, ATL и Оксимирона*. А заодно включил в себя еще много знаковых событий.

2015-й — это год, когда на первый пик вышел Versus с появлением батла Оксимирона и Johnyboy, у Pharaoh появился клип про мертвые найки, Баста впервые собрал «Олимпийский», а блогеры поняли, что аудиторию можно и нужно заманивать еще и собственными рэп-треками.

Спустя пару лет на провальном Versus против Эльдара Джарахова блогер Дмитрий Ларин подарит интернету фразу, ставшую мемом: «2015 год — это важно». Разбираемся, каким он видится десять лет спустя вместе с Брутто, Олегом ЛСП, Basic Boy и Колей Редькиным и почему на самом деле остается таким важным.

«2015 год — это перелом. Тогда поколение людей, выросшее в интернете с доступом ко всей музыке мира, впервые показало, на что оно способно, и реализовало себя в крупной форме. Безусловно, хип-хоп в интернете был и до этого, но тут люди вышли и показали, что рэп может быть чем‑то большим, чем просто рэп. К нему может прилагаться целая художественная вселенная.

Даже если мы говорим про три хрестоматийных альбомаВ ноябре 2015 года друг за другом вышли альбом ATL „Марабу“ (4 ноября), Оксимирона „Горгород“ (13 ноября) и Скриптонита „Дом с нормальными явлениями“ (24 ноября) Оксимирона, Адиля и Сеги, у каждого есть свой лор. Это релизы, которые ты чувствуешь даже не музыкально, а на уровне нарратива. Тебя впирает от того, что люди сели и как‑то очень детально проработали свои миры.

Где‑то с 2013 года в русском рэпе и сопутствующем ему урбане начали происходить интересные вещи. Поперли ЛСП, Dopeclvb, Яникс, Boulevard Depo, Pharaoh, да те же Скриптонит и ATL».

«Для меня 2015-й — год большой формы. Влиятельные альбомы выходили и потом, но тогда случился момент, когда мы смотрели друг на друга и говорили: „Ни фига себе, все это происходит на наших глазах“. Когда создавалась мгновенная классика. И это происходило весь год. Он начался с альбома „Каспийского груза“ „Сторона А сторона Б“. Олег ЛСП перепридумал русский трэп. Horus перешел в другую степь. Ну и три переворачивателя игры, о которых и так все знают. В 2015 году даже группа „Грот“ пересела на новый стильный звук. Это было время, когда изменился весь музыкальный рэп-ландшафт».

«Я с конца нулевых наблюдал за радостными для меня событиями, например когда Noize MC** или Макс Корж брали тарелку „Муз-ТВ“. Или Баста делал песню с „Городом 312“, чем показывал людям, что рэп-музыка может быть большой, радийной и широкой. И вот эти ребята на тот момент редкими, но меткими шагами пробивали дорогу для всей остальной индустрии, включая нас. Тогда мне это казалось редкостью и в позитивном ключе резало глаз. А потом, особенно в 2015 году, ты понимал, что уже не рэперы тянутся в классический русский шоу-бизнес, а наоборот, это шоу-бизнес затягивает рэп-музыкантов. Дальше это происходило во всем и везде, будь то „Голубой огонек“ под Новый год, будь то „Ургант“ или куча разных других передач. И я понял, что перестал удивляться появлению рэперов на Первом, Втором или Двенадцатом канале. Это уже стало закономерностью — такой слом я наблюдал в 2015 году».

«Среди журналистов принято считать его переломным. Отчасти я с ними согласен. Можно сказать, что сборы на рэп-концертах стали расти условно с 2013–2014 годов и до 2015-го. И дальше никого сборы в духе „Баста собрал ‚Лужники‘“ уже не удивляли».

«У меня такое ощущение от этого года по сборам, упоминаниям, прослушиваниям и так далее. У нас в начале года вышел альбом „Сторона А сторона Б“ и следом за ним клип „Табор уходит в небо“. По сути, тот альбом — наш большой важный фундаментальный релиз, по которому нас знают и песни с которого в самом большом количестве исполняются у нас на концертах, там сконцентрировано максимум хитов „Каспийского груза“ для нашей аудитории: „Табор уходит в небо“, „18+“, „Сам все знаю“. Это уже три очень большие песни».

«И это был поворотный момент для нас. Нас горизонтально начала слышать бо́льшая и больша́я часть аудитории, у нас в два раза выросли сборы на концертах. В каждом семисоттысячном городе мы собираем по тысяче или чуть больше. Прикол в том, что мы были не единственными гастролирующими артистами. Мы постоянно замечали афиши Оксимирона и L’One с его локтями на тот момент, как и других рэп-коллективов и исполнителей.

Мне запомнился наш большой тур на 105 городов, то есть мы выступали каждый третий день. Наш альбом вышел 28 января, перед этим еще выходил альбом Басты и Смоки Мо 1 января, а в конце года вышли ATL, Скриптонит и Оксимирон. Сквозь время 2015 год остался важным и невероятным для рэпа».

21 июня на Пикнике Афиши x Сбер состоится реюнион группы Dopeclvb, ее прошлый концерт был в 2017 году. Билеты уже в продаже.

«Наверное, в целом для людей чекпоинтом кажется 2017 год. А 2015-й — это такой прото 2017-й. Мы не ощущали себя на пике, скорее поняли: сейчас мы реально начинаем что‑то делать. До этого мы выпустили два „Доуптейпа“, и нас локально узнали внутри Уфы. А [в 2015-м] выпустили третий „Тейп“ — вокруг нас появились ребята из YungRussia. Случился момент настоящего и яркого входа в рэп-игру».

«У нас было специфическое комьюнити: мы появились на отрицании того, что уже было. Такая чистая идея дать что‑то новое. Вот же есть Фьючер, A$AP Mob и так далее — почему у нас в то же время популярны „АК-472“? Или „Каспийский груз“, с которым мы появились в один момент? Это много говорит о полярности людей в России. Понятно, что „КГ“ по сей день куда более популярная группа, чем Dopeclvb. Тогда я вообще не понимал их музыку и был среди людей, которые над ней шутили. На тот момент они были нашими жесточайшими антиподами — только спустя много лет я выкупил музыку Брутто и Веса. Но тогда мы думали, что это то, против чего мы боремся».

«„Безумием“ тоже сперва не впечатлились, но потом начали замечать, что даже в Уфе его уже бампят из тачек, — и ты понимаешь: да, интересно это, конечно.

Мне лично было немного обидно, что все вокруг стреляло, а мы все никак не могли и так и не смогли. „Марабу“ и „Дом с нормальными явлениями“ — до сих пор ******** [великолепные] альбомы, все еще любимые релизы ATL и Скриптонита для меня. А „Горгород“ как был говном, так и остался. Оксимирон никогда не делал хорошую музыку — он крутой кто угодно, но не музыкант».

«У меня не было ощущения, что после 2015 года рэп полетит и всех ****** [одолеет]. Потому что к тому моменту это уже давно случилось. Просто хотелось нового рэпа, чтобы он победил. И наш в первую очередь. К сожалению, этого не случилось, но наблюдать и быть частью этого процесса было круто.

Тогда замшелый и гламурный саунд, от которого все устали, надоел. И вот так совершилась музыкальная революция: просто хотелось свежего воздуха. Его всегда хочется. А в музыке постоянно остается пространство для нового, особенно у нас в регионе. В нашей индустрии всегда есть пространство для маневра. Конкуренция выросла, динамика увеличилась — но двигаться можно было и в 2015 году, и десять лет спустя».

«Когда вышло „Безумие“, у меня было ощущение, что это большая песня. Роман Николаевич, несмотря на постоянное предубеждение к жанру новомодной американской ловушка-музыки, тоже распознал хит. Когда я прислал демо, пару дней он ничего не отвечал, и я сделал вывод, что ему не зашло. Позже выяснилось, что эти пару дней трек крутился у него дома на повторе.

Но, как и со всей музыкой той волны, были сомнения: может быть, это что‑то слишком нишевое или чересчур опережающее время. А может, просто не для наших широт. Все показал выхлоп по фиту, склеенному из эмпэтришки той самой демки и дорожек Мирона, добитый мэдскиллз-клипом, сделанным по фану практически бесплатно. Мы тут же успешно поехали гастролировать и превратились из перспективных чуваков из Беларуси в артистов с многотысячной аудиторией.

Помню, буквально только что вышел клип на „Безумие“, а я выходил из вагона на железнодорожном вокзале в Витебске. И тут средь бела дня ко мне кто‑то подошел с целью удостовериться, не ЛСП ли я. Раньше такие ситуации тоже происходили, но в основном на связанных с хип-хопом мероприятиях, где этого стоило ожидать. А вот тот момент мне запомнился, потому что прямо на улице в родном городе меня запалили за все эти дела. Не прямо проснулся знаменитым, но близко к этому.

„Magic City“ — переходный период в некотором роде „второго альбома“ (предыдущие два значительно ближе друг к другу по звуку) и переизобретения себя. Это был довольно рискованный проект, которым я занимался преимущественно сам, потому что в тот период Николаевич был плотно занят с Мироном и Максом, а мне оставалось экспериментировать в поисках музыкальных наработок на стороне. Рома плотно подключился к процессу позже, когда мы уже допиливали продакшен и сводили альбом».

«Это выглядело настоящим джекпотом: я был готов бесплатно отдать права на музыку просто за то, чтобы кто‑то за меня заливал ее на площадки и постил в соцсетях — на тот момент VK, саундклауд, инстаграм***, твиттер и какие‑то поменьше. А тут нам предлагали реальные деньги прямо сейчас и даже надежду на какой‑то мистический доход в будущем. Тогда мы как раз расстались с Booking Machine, чтобы тут же словить коннект с Даниэлем, который как раз полным ходом запускал Фару. Он и организовал наш первый солидный тур, с соответствующе солидными сборами. В общем, классический сюжет „Золушки“».

«Пока я учился в университете, понятия „зарабатывать на хип-хопе“ и „хип-хоп-индустрия“ оставались в пространстве метафизики: иногда использовались, но преимущественно сугубо по приколу. А вот к 2015 году в жанре появились большие гастролирующие артисты. На тот момент они были довольно четко сегментированы: была волна для одного типа слушателя, которому нравится одна ролевая модель, волна для другого типа, для третьего — и в каждой выделялось два-три артиста, вокруг которых дальше взращивались вдохновившиеся подражатели. А они, в свою очередь, потом развивали все это дело до конца десятых — начала двадцатых и привели его туда, где мы находимся сейчас.

Общеизвестно меметическое выражение „Верните мой 2007 год“, а потом, пусть изначально немного из другой оперы, закрепилось симметричное и про 2015-й. Было прикольно вариться в этой каше, да еще и оставить довольно существенный след в культурной истории данного периода. Тогда уже были большие игроки, но даже для них существовала вероятность, что лет через пять этих людей никто не вспомнит. В индустрии такое происходит сплошь и рядом. Так что все пытались заявить о себе как можно громче и основательнее. Буквально каждый месяц-два — а не неделю, как сейчас — выходил какой‑то знаковый релиз, который все долго обсуждали и переваривали. А потом вдруг выяснялось, что артист срезонировал настолько, что может МОНЕТИЗИРОВАТЬ свой РЭП. На тот момент это словосочетание было еще, пардон за каламбур, ОКСЮМОРОНОМ. „Дом с нормальными явлениями“, „Горгород“, „Марабу“, „Phosphor“, „Мagic Сity“ и не только — все это отстреливало».

«Я на тот момент уже активно вращался в индустрии, заводил коннекты. Еще до 2014 года, после первого концерта в Москве, который на наши головы организовал Николай Редькин, и нашей последующей интрижки с Booking Machine, был период, когда Роман много ездил по России с Мироном и Коржом, тоже заводя знакомства. А я параллельно начал пересекаться с различными личностями, преимущественно из андеграунда. Какая‑то часть из них потом логичным образом конвертировалась в героев мейнстрима.

Мы забавно проводили время в трэп-закромах, полных ярких, прикольных чуваков. Альбом „Magic City“ вырос из общения с ними: обмена эмоциями и ссылками на альбомы/микстейпы, стилистическими влияниями, битами и куплетиками, которые перекидывались друг другу внутри этой тусовки. Она была довольно закрытой, но на тот момент охренительно свежей и, по сути, только начинала прорываться на большие радары. Конечно, Migos уже приезжали в Москву и выступали на довольно солидной площадке, а вечеринки AVG прокачивали уже не маленькие клубы. Но своих локальных больших героев у этой волны было полтора человека. Был известен Яникс, который выступал и неплохо зарабатывал, но только для этого жанра. Дополняли широко известную в узких кругах триаду надежд русского трэпа ATL и признанный жутко недооцененным в кругах еще более узких Hash Tag».

«Внутри хип-хопа хотели что‑то делать и другие люди. YungRussia, которая собралась (и позже разобралась назад) из нескольких больших объединений: Sabbat Cult, уфимские пацаны и, понятное дело, сам Глеб, вокруг которого всегда возникали единомышленники. У Яникса была своя небольшая тусовка; Cream & Nal Records, Young Mafia Business — вокруг них тоже объединялись свои чуваки. Если копать в андеграунд, были еще более экстравагантные персонажи, например лейбл T.A, по которому мы с пацанами угорали в самом начале десятых. Адиль и все, что происходило около него, Белая Чувашия и ATL… и наверняка еще много фигур, которых я не вспомнил или не заметил. Вся эта масса шевелилась и бурлила прикольными экстравагантными идеями, часто первично переработанными из западных, а иногда и прямо уникальными. И вот примерно к 2015 году она достигла определенной точки кипения и начала исторгать из себя крутые продукты один за другим».

Мы сохранили авторский стиль Олега.

* Мирон Федоров признан иноагентом Минюстом РФ.
** Иван Алексеев признан иноагентом Минюстом РФ.
*** Инстаграм принадлежит компании Meta, признанной экстремистской в РФ.