«Fossora» — десятый альбом Бьорк, но, как и приблизительно все связанное с артисткой, содержание ее дискографии открыто для трактовок. Есть выпущенная в 1977 году пластинка 11-летней Бьорк Гвюдмюнсдоуттир, проходящая по ведомству так называемой ювенилии. Есть датирующийся 1990 годом альбом «Gling-Gló», где Бьорк аккомпанировало джазовое трио. Есть, наконец, пара отчаянно напоминающих альбомы саундтреков, к «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера и «Растворению мира» ее тогдашнего партнера Мэттью Барни. Когда артистка отметила 55-летие, а я расставил ее официальные альбомы по ранжиру для «Афиши», на отсутствие в том рейтинге пластинки «Selmasongs» сетовали особенно часто.
Если следовать не букве, но духу дискографии Бьорк, «Fossora» и впрямь кажется ее двенадцатым альбомом, а дюжина ее «взрослых» пластинок с некоторой натяжкой, но без особого труда разбивается на четыре трилогии. Бьорк в амплуа самой странной со времен Кейт Буш, но вполне себе поп-звезды: «Debut», «Post» и «Homogenic». Бьорк на творческом перепутье и старте заметно перепахавших ее взгляды на прекрасное отношений с Барни: «Selmasongs», «Vespertine» и «Drawing Restraint 9». Чихавшая на чьи‑либо ожидания «экспериментальная» Бьорк: «Medúlla», «Volta» и «Biophilia». И, наконец, Бьорк после расставания с Барни — порой мучительное, но безоговорочное торжество матриархата: «Vulnicura», «Utopia» и «Fossora».
Существование как минимум одной — последней — из этих трилогий охотно подтверждает сама Бьорк. «Vulnicura» была про разбитое сердце: «Лежу в лаве, босая, плачу, жалею себя», — рассказывает исландка в интервью журналу Uncut, между делом отправляя в нокаут всех писавших о ее недавних альбомах музыкальных критиков. «Utopia» была чем‑то вроде города в облаках, таким научно-фантастическим идеализмом». «Fossora», в свою очередь, — ее «грибная» пластинка: само слово — несуществующий феминитив от латинского «копатель», а ее новая музыка, по словам Бьорк, «земная и с тяжелым низом».
Кроме того, что это ее «грибная» пластинка (этой темой Бьорк увлеклась настолько, что засыпает под аудиокниги про грибы), «Fossora» еще и ее самый исландский альбом. Пандемия заставила Бьорк застрять на родине, чьи ковидные ограничения были не такими суровыми, как в остальном западном мире (об этом позже), и пустить корни не только в метафорическом, но и в буквальном смысле: так много времени в Исландии артистка не проводила с подростковых лет.
Помимо прочего, четыре года назад Бьорк похоронила мать, активистку Хильдур Руну Хейхсдоуттир, чьи методы воспитания были противоречивыми, а отношения с дочерью сложными, но прямо вдохновили как минимум две новые песни. Первая — «Ancestress», где поет сын Бьорк, и вторая — «Sorrowful Soil». В свою очередь, голос дочери Бьорк слышен в финальной — изумительной — «Her Mother’s House», что делает пластинку еще более личной, чем обычно (а у Бьорк они такие всегда).
На «Fossora» она и дочь, и мать, и, подумать только, бабушка. Пока мы пытаемся осмыслить этот факт, артистка продолжает говорить про грибы: «Я буду собирать их с моим внуком. Этой мой хитроумный план — чтобы он думал, что его бабушка всегда была старой, мудрой женщиной, собирающей лесные грибы. Если я начну делать это сейчас, я смогу заставить его думать, что делала это всегда!»
Как принято у Бьорк, «Fossora» — альбом контрастов. На одном полюсе — батарея бас-кларнетов, заменивших солировавшую на «Utopia» шеренгу флейт. В августовском интервью The Guardian, из которого миру стало известно, что у нее выходит новый альбом, исландка объясняла, что бас-кларнеты она сразу представляла звучащими «как Public Enemy, как duh-duh-duh-duh, как бокс». На другом полюсе — габбер, рожденная в Роттердаме 1990-х разновидность хардкор-техно, порой выводящая эти duh-duh-duh-duh на уровень, на фоне которого трек «Pluto» с «Homogenic» — детская считалочка.
Чтобы сделать свое «биологическое техно» максимально аутентичным, Бьорк призвала на помощь индонезийских панков Gabber Modus Operandi, один из которых приложил руку к трем альбомным трекам. Вероятно, это о них артистка рассказываетВ оригинальной статье собеседники Бьорк названы «одним из коллабораторов». Uncut: «Наш первый созвон в зуме вышел довольно смешным. Я говорю на 80%-ном английском, а они на, может быть, 60%-ном? Так что я решила говорить на языке музыки. Предыдущий альбом: никакого баса, синтезаторы, флейты, остров в облаках. Этот альбом: шесть бас-кларнетов, низкочастотные басы, копаемся в земле, лупим динозавров по животам. Понятно?»
Пришло время признаний. Поначалу десятая (двенадцатая? четырнадцатая?) пластинка Бьорк мне не понравилась совсем. Продраться через ее первую четверть — с отредактированными Бьорк битами GMO в лид-сингле «Atopos», песней под названием «Ovule» («Семязачаток») и похожим на электронное вокальным бульканьем в «Mycelia» — особенно сложно. Но за этим следуют хайлайты: уже упомянутая связка из «Sorrowful Soil» и «Ancestress», фундаментальная «Victimhood», дуэт с одаренным бруклинцем Serpentwithfeet и простые по здешним меркам «Allow» и «Freefall». А еще «Fossora», как и в свое время «Utopia», прибавляет с каждым прислушиванием: после второго я сгоряча отменил предзаказ пластинки, после еще пяти — заказал ее снова.
Главным оружием альбома оказывается, как обычно, голос Бьорк. Где‑то он распадается на фрагменты, где‑то становится одним из духовых инструментов, а где‑то он даже уступает инициативу другим. Одна из приглашенных вокалисток — норвежка Эмили Николас, чьими песнями часто завершались пандемийные дискотеки в гостиной Бьорк. Исландские ковидные ограничения оставили открытыми кафе и бары и не запрещали встречаться группам до 10 человек. Поэтому оказавшаяся на одной улице с несколькими детскими друзьями Бьорк жила на полную катушку.
«У меня нет диско-шара, — рассказывает она Uncut. — Но у меня есть очень хорошие колонки. Мы шли в бар, потом возвращались ко мне, танцевали часа два, а к 11.30 все были по домам, в постелях. Это было прекрасноАвтор интервью отдельно уточняет, что слово „прекрасно“ Бьорк произносит вот так: „Perrrrr-fect!“!» Так, между голландским габбером и норвежским джазом, между домом Бьорк в Рейкьявике и соседней кофейней, где она программировала струнные, родилась «Fossora» — одна из десяти (двенадцати? четырнадцати?) ее пластинок, лишний раз подтверждающая как минимум одну непререкаемую закономерность. Даже если в 45-летней дискографии Бьорк можно обнаружить какую‑то цикличность, в ней по-прежнему нет ни заурядных, ни похожих друг на друга альбомов.
