Основная повестка любых разговоров о музыке в России последних двух месяцев — что теперь будет с индустрией и музыкой вообще? Картина безрадостна: ограничения и уход стримингов и лейблов, создание Ассоциации музыкальной индустрии, мечтающей о господдержке. На таком фоне велик соблазн сделать простой вывод: сейчас индустрия откатится лет на 15–20 назад: музыки в России станет меньше, музыка в России станет хуже.
Громче всех на эту тему выступил* Артемий Троицкий. Мысли отца российской музкритики всея Руси просты и страшны: интернет под замком, индустрия окажется в 1984 году (не оруэлловском, а советском черненковском), расцветут ансамбли песни и пляски, казачьи хоры, международный культурный обмен оборвется. В общем, все идет по плану и летит понятно куда — маршрут построен. Колонка АК удачно совпала с твиттер-спорами о российской культуре, сопровождающимися вопросом: «Да есть ли вообще она?» (и насколько она «российская»).
Троицкого можно понять. Он, человек старой закалки, застал худсоветы, полусекретные квартирники, записи «на костях», полунезависимый рок-клуб, западный винил по цене местной зарплаты. В отличие от всех нас он помнит, как оно было раньше, поэтому мигом оживил в голове картины былого ужаса. Впрочем, это не отменяет целого ряда алармистских, а подчас и откровенно спорных тейков в его материале.
«У нас в ее [коммерческой поп-музыки] дела активно вмешиваются и Минкульт, и медийные госкомпании, и даже администрация президента. Они распределяют госзаказы, предоставляют (или нет) телеэфиры, благословляют на корпоративы», — пишет Артемий Кивович. Это еще раз подтверждает, что Троицкий — человек старой формации, рассуждающий о местной индустрии в духе традиционных институтов шоу-бизнеса — ТВ, радио и корпоративов.
Складывается впечатление, что Троицкий пропустил стриминг-бум в России, всю волну русского фэнси-рэпа и любой другой музыки из чартов. Наверняка он не знает о существовании условного OG Buda, живущего без телеэфиров, госзаказов, благословения на корпоративы и других вещей, которые, по мнению Троицкого, решают положение в индустрии.
Артемий Кивович говорит, что «индустрия развлечений и культурного досуга в РФ невероятно сильно зависит от государства». Применительно к рекорд-рынку это чистая неправда — до 24 февраля 45% рынка контролировала большая тройка мейджоров (Warner, Sony и Universal), еще 20% — компания Zvonko (ее клиенты — негосударственные лейблы «Первое музыкальное», «Студия „Союз“», «Союз Мьюзик», а также Effective Records и Gamma Music). Рекорд-индустрия РФ была одной из немногих индустрий, существовавших практически без государственного вмешательства, пусть и игравших по законам Российской Федерации.
Держа в уме советскую цензуру, Троицкий пугает читателя военнными ансамблями, казачьими хорами и агитпопом, предрекает любому отклоняющемуся от линии партии музыканту поиск обходных путей в подземелье. Но это серьезное преувеличение. Так, Kizaru, соавтор самого популярного альбома-2021 — человек, который не только до 24 февраля, а всю свою карьеру находился под следствием в России и в вынужденной эмиграции. Находился ли он в подполье? Разве что в метафорическом.
Изменится ли жизнь музыкантов? Безусловно. Мы уже писали об этом, и не раз. Нам еще только предстоит представить, насколько больно уход стримингов и лейблов ударит по кошелькам артистов, как дальнейшая конъюнктура повлияет на их мысли и слова — понятно, что как раньше уже не будет. Будет больно, но не смертельно.
Сравнивать 1980-е и 2020-е — страшно неправомерно. Сейчас нам куда легче приспосабливаться и обходить ограничения. Невозможно воссоздать плотину, которая уже прорвана. Выросло уже не одно поколение, которое взяло ненорматив в лексике и этике за признанный музыкальный канон. Если отказаться от Spotify еще можно, то представить, что вся страна в одночасье избавится от всех слушательских привычек, накопленных годами, от OG Buda, Mayot и Lovv66, невозможно. Да, Mayot, возможно, уже не похвастается новым спорткаром, OG Buda освоит эзопов язык, а Lovv66 станет гражданином ОАЭ. Но даже если их треки вообще больше никогда не появятся ни на каком стриминговом сервисе, это не значит, что слушатель никак не утолит свою слушательский запрос.
Что касается культурного обмена, стоит сказать честно: зацикливание на внутреннем рынке произошло еще в 2014 году, когда из‑за первых санкций и экономического кризиса мы потеряли большую часть концертных привозов из‑за рубежа. После этого российская музыка активно работала вовнутрь — искала себя в корнях и занималась локализацией западных трендов. В этом смысле мало что поменяется. Будут ли локальные артисты — не только из России, но и, скажем, Беларуси — дальше ездить в Европу? Будут, пусть и с ограничениями и издержками: Ic3Peak прямо сейчас откатывают европейский тур, а «Молчат дома» едут на Coachella. Просто так оборвать эти связи нельзя.
Да, вырастет музыкальная эмиграция — но, как показывает практика (см., к примеру, недавние концерты Монеточки и Noize MC), без поддержки артисты на чужбине точно не останутся. Более того, такие музыканты говорят громче, и слышно их сильнее, в том числе на родине. Можно ли их заткнуть? Вряд ли.
Скажете, что нельзя влиять на локальный контент извне? Вспомните такого артиста из Лондона. Зовут Оксимирон.
Естественно, музыке в России станет сложнее: и в деньгах, и в высказываниях, и в площадках, и в способах выражения. Но от 1984 года мы ушли слишком далеко — обратного пути нет.
Вместо финала пусть будет эта песня героини с обложки. И нас, и вас переживем.
*Издание The Insider внесено Минюстом РФ в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента.
