«У меня похмелье, не уверена, что алкоголь — решение проблем. Мне кажется, что сегодня первый день с тех пор, как я осознала, что чувствую себя одинокой», — говорит дрожащий от слез женский голос, невольно срывающийся на всхлип.
Нет, это не запись сеанса психотерапии и даже не сцена из драматического фильма. Так завершается песня Адель, которая стартует с обращения к сыну-младенцу: «Моя маленькая любовь, я вижу, как твои глаза становятся широкими, словно океан».
Мы давно привыкли к страдальческим позам и заламыванию рук Адель, но сейчас слезы — из области всамделишнего, а не художественного. Представьте, что человек, который всю жизнь отыгрывал драматические сцены в театре (пусть и постановка автобиографическая), но прямо посреди одной из них заплакал на самом деле. Да и вообще слезы на публике даже от близкого человека заставляют теряться, пугаться и быстро выбирать нужную эмоцию, особенно если ты такой себе эмпат.
Примерно такую реакцию альбом вызывает при беглом знакомстве. Но важен, конечно же, контекст. Адель придумала и записала «30» после окончания семилетнего брака с инвестором Саймоном Конекки, от которого родила сына Анджело.
«30» — это альбом-драма без приставки «мело-». Адель в буквальном смысле выплакивает свою боль. Именно в момент высшей власти — шутка ли, за три дня альбом стал самым продаваемым в 2021 году — она предстает максимально уязвимой за всю свою карьеру.
«30» — это альбом-покаяние. Адель мучительно пытается подобрать слова, чтобы объяснить сыну, почему у него не будет счастливых родителей, живущих вместе. Она извиняется перед сыном и перед бывшим мужем, но будто бы еще больше перед собой.
«30» — это альбом, где ты не слушаешь, а выслушиваешь Адель. Я не зря привел пример со слезами на публике от близкого человека. Альбом вызывает ощущение похода домой к подруге или другу, переживающему непростые времена. Слезы, объятия, опрокинутая бутылка игристого, а за ними новое откровение: таким ты человека не видел никогда.
«30» — тяжелый, но зрелищный альбом. Он решает минимум карьерных задач, которые могла бы поставить перед собой певица. Почти все его звуковое пространство служит вечным соул-канонам. Пышное фортепиано, горделивые духовые, размашистые ударные и прочие атрибуты старой музыки здесь как будто специально освобождают коридор для голоса Адель, достигающего предела печали и безысходности.
В альбоме нет вторых «Rolling in the Deep» и «Set Fire to the Rain», с натяжкой хитом можно назвать лишь «Can I Get It», но припев обманчиво подсовывает вместо катарсиса игривую фанковую тренировку под гитару.
Это и подчеркивает лишний раз статус певицы. Не бог весть какое вокальное упражнение «Easy on me» забрало первые строчки в Британии и Штатах. «30» обещает перебить по продажам вообще всех и вызывает «виниловый коллапс»: все заводы стали печатать альбом Адель, и другим артистам пришлось подвинуться по датам. Любимый футбольный клуб Адель «Тоттенхэм Хотспур» посвящает ей специальный поздравительный твит: угадайте, у кого больше подписчиков — у клуба или у самой певицы? Адель же с позиции силы заставляет Spotify запретить шаффл внутри альбома и буквально меняет на ходу — пусть и, видимо, ненадолго — индустриальные правила.
Все это нисколько не мешает певице выпускать «30» таким, какой он есть — тяжелым, невыносимо страдальческим, не вынуждающим, но побуждающим к выслушиванию исповеди. В богатых дискографиях больших артистов такие альбомы помечают специальным маркером, ставят на отдельную полку и заводят особый разговор, завершать ими списки «от худшего к лучшему» — дерзость.
С другой стороны, большими делают артистов не только хиты, но и такие альбомы — по желаниям и потребностям, а не правилам.
