«У нас нет преемственности культуры»: Витя Исаев — о новом альбоме, России и видеоиграх

Я нашел себя гораздо больше в новом альбоме Лизы [Монеточки], чем в «Привет! Как дела?». Я думаю, что и Лиза здесь гораздо больше была самой собой. Мы — хорошие друзья и поощряем друг в друге самость, мы взаимно радуемся успехам, в этом плане мне было очень легко, я вытащил из себя какие‑то вещи, которые сидели глубоко, и очень хотелось ими поделиться.

В своей пластинке я достал из себя больше в лирической части, в плане ощущений, не самих историй, а чувств и эмоций. В целом он для меня тоже является чем‑то новым, тут есть вещи, которые я бы никогда не сделал, например, в БЦХ. «Среди ночи» вот я бы выпускать вообще не стал, если бы на этом не настояли Лиза с Максимом. Про себя я все сказал в песне «Пост постскриптум», в нее вообще зашифрован мой философский рабочий подход.

Во-первых, я его люблю за доступность и эмоциональную открытость. Во-вторых, за то, что он не следовал формуле максимальное количество времени. Насколько до сих пор современно звучит «Sing «O» the Times» или все еще трогающая меня песня «I Could Never Take the Place of Your Man»! У него иного интересных и клевых вещей, причем некоторые из них весьма неприятные, он заигрывает с этой стороной. Тот же, например, запитченный голос в «Housequake». Ну и ощущение мужественной женственности, соединение двух начал в одном. Часто встречаю закомплексованных мужчин, рано или поздно мы до этой проблемы доберемся, через 20–30 лет она нас настигнет.

В альбоме я старался не делать никаких отсылок, старался просто себе не мешать, я весьма продолжительное время совсем не слушал музыку, и вот так получилось. Но в целом, по творческим влияниям, здесь нашлось место какому‑то психоделическому фанку, старому соулу, советской эстраде. Я оставил вне рамок альбома несколько вещей, наверное, которые выйдут в виде EP следом, надеюсь, осенью. Это послесловие из вещей, которые не сложились в общую мозаику.

В плане амбиций как сольного артиста я полагаюсь только на слушателей, если будет желание и запрос услышать меня живьем, то… я обязательно сыграю концерт. Однако в меру своего характера «завоевывать» рынки и навязывать себя я никогда, наверное, не буду. Я просто не такой человек, как Лиза: она экстраверт, ей нравится внимание, но не в таком сомнительном плане — ей нравится дарить людям эмоции, взаимодействовать с ними.

Чем мне нравятся 90-е — это такая эпоха наивного капитализма, сильно повлиявшая на все. Тогда еще не все было подвержено формулам, заигрыванию с публикой, попыткам подсунуть им что‑то. Мне кажется, тогда был интересный баланс между тем, чтобы это нравилось людям и было коммерчески успешным, и тем, чтобы оно было еще достаточно искренним, интересным и экспериментальным. Послушаешь с тех времен, например, альбом Натали Имбрульи, там есть довольно неочевидные вещи.

Чем мне не нравится нынешнее время — до нас дошли стандарты западного шоу-бизнеса 20-летней давности. [По ним] музыка должна укладываться в какие‑то коммерческие потоки. И на них сложнее влиять. Истории внезапного успеха никуда не деваются, но перерастают в нечто иное, [чем раньше]. Например, если ты раньше видел, что на рынке появились Nirvana, ты как CEO [лейбла] выпускал альбом, потому что это нечто самобытное и непохожее на остальное. А сейчас ты вряд ли делаешь ставки на что‑то совсем новое, сырое, свежее.

Современная музыка во многом — это просто референсы к сленгу, песни ни о чем. Я не говорю, что я какой‑то борец за смыслы, но реально многое базируется на облаке тегов, при этом ты не растешь как артист со своей публикой. Роль музыкантов сводится к тому, что есть какой‑то ключ и ты как козочка пробираешься попить к этому водоему, а потом тебя отпихивают другие животные.

Аудитория обновляется настолько быстро, что не успевает расти с артистом, ценить изысканные вещи, ценить перемены. Сейчас есть простые пути — выстраиваешь из каких‑то кирпичиков композицию, сетап — панч, и ни к чему это не приводит. Чем отличается классная комедия от плохой — Луи Си Кей говорит про изнасилование, но итоговая мысль, которую он доносит, — совсем другая, и он настолько ее классно и лаконично доносит, что ты все понимаешь. То же самое и с музыкой, немного обидно смотреть на то, как внимание рассеивается на бессмысленные вещи.

Меня заботит, что в России нет преемственности культуры. У меня есть друг, который работает в хорошей школе учителем, и мы постоянно с ним говорим на тему того, что важно детям не только говорить «Вам надо почитать Толстого», просто потому что так написано в программе. Надо объяснить, почему произведения сработали в конкретное время или почему поэты Серебряного века были настолько мощными и сильно влияли на умы современников.

В России ввиду естественных политических процессов происходит постоянное [уничтожение] этих естественных культурных кодов. Мне кажется, что последняя искренняя вещь, которая была в местной музыке, — русский рок времен «Нашего радио». Возможно, этот период уже стоит как‑то переосмыслить.

Надоело уже про это говорить, но в советские времена все-таки была культурная школа, Союз композиторов, возможно, нередко это была работа с госзаказами, но часто выливалось в интересные формы, за которыми интересно понаблюдать. Это такая последняя ниточка, которая тянулась достаточно долго, с начала 20–30-х годов до конца 70-х — начала 80-х. Мне кажется, пришло время эту ниточку связать с тем, что есть сейчас, протянуть ее немного дальше. Это была одна из главных мыслей при написании нового альбома Монеточки, который выйдет осенью.

Помню момент, когда я перестал общаться с друзьями-музыкантами и обрел новых друзей, скажем так, продюсеров. Когда я приехал в Москву, я закончил джазовое отделение, ходил на джемы, мне было весело. Но я понял, что эти уставшие мужики, которые круто играют на инструментах, им настолько ******** [плевать] на то новое, что происходит, что они так и просидели 10 лет и только сейчас начинают заводить инстаграм, где показывают, как они играют на инструментах, — как раз когда это уже никто не смотрит.

Сейчас мне уже надоели «продюсеры», потому что большинство из них делают все довольно однообразно. Традиция сессионных музыкантов в той же Америке никогда никуда не пропадала, по альбомам Кендрика и Канье это видно. Роберт Гласпер, Джеймс Блейк, Камаси Вашингтон, Тандеркэт, Крис Дейв — спроси «продюсеров», знают ли они, кто такой Крис Дейв? А он стучит в песнях Адель, и это не просто бочка, там столько нюансов, что песня работает не только из‑за Адель, а она классная, но и из‑за гениального барабанщика, геймченджера, если так можно сказать.

Недавно я во второй раз посмотрел «Ветер крепчает» Миядзаки, у меня были ранее попытки [это сделать], но я постоянно выключал из‑за прилива чувств. Столько вещей там открыл, но самое главное — умение просто объяснить сложные гуманистические вещи, такие как взаимоотношения между людьми. Есть сцена, где Дзиро дерется с мальчиками, возвращается домой и мама говорит: «Что случилось?» Он говорит «Я упал», она: «Ты же знаешь, что силой ничего не решить». Он: «Знаю». Она: «Тогда хорошо, иди ешь». Нет муторных разъяснений, как в сериалах, и при этом все понятно, это гениально. Я даже после этой сцены плакал, она настолько меня проняла, не говоря уже про конец, где нельзя не захлебываться в слезах.

Я не думаю о конкретном месседже, но я точно хочу, чтобы песни оставляли открытыми поводы для размышлений, была возможность что‑то почувствовать. «Я просто…» — с одной стороны, забавная песня, а с другой, мне кто‑то написал, что плакал, когда ее слушал, потому что она описывает бывшие неудачные отношения. В этом и есть сила творчества, я отношусь к ней с уважением.

Возможно, люди и не хотят много думать, но им приходится это делать как минимум чтобы не оказаться обманутыми. Человек не может не думать, иначе у нас не было бы колеса и всего, что последовало позже. Есть маленькие люди, которых я люблю, племянница там моя, например. Я хочу, чтобы они как‑то ощутили спектр того, что придумано ответственными людьми, — это стоит того, чтобы жить. Даже если вы любите чемоданы «Луи Вюиттон», которые являются сейчас предметом роскоши, то стоить иметь в виду, что это когда‑то было реально средством к существованию человека, который верил в свое ремесло.

Поп-музыка обязана развлекать. И Миядзаки, и Nirvana развлекают, конечно. Ты можешь просто развлечься, бухнуть, например, в баре, но можешь собраться с друзьями, поиграть с ними в игры, пообсуждать что‑то, тоже выпить и при этом создать коннект. Я вообще сторонник того, что образование должно быть развлекательным.

Я с детства поклонник компьютерных игр, для меня каждая была в своей эстетике, и я проходил их до конца, поэтому мама мне постоянно говорила, что я играю в одно и то же. Я находил в них что‑то свое, вне зависимости от жанра. До сих пор, правда, считаю самыми классными квесты от Sierra и LucasArts. После них было суперуютно и тепло, и их ты вспоминаешь, играя сейчас.

Вот, например, Last of Us. Первая часть была суперклассная, а вторая — суперкоммерческая, с кем я ни обсуждал, кто играл в первую, говорили, что вторая не пробирает совсем и она полна штампов из других игр. Когда игра классная, ты не хочешь, чтобы она заканчивалась, это как фильм, как переживание, я чувствую, что вот уже скоро конец, а хочется, чтобы ощущение нахождения в этом мире не заканчивалось. Это можно спроецировать и на нашу жизнь, в общем-то, — мы стареем, и кому‑то не хочется умирать, и это естественно, или наоборот, усталость такая, что хочется уже выпилиться, как бесконечная пытка. Вот относительно жизни на земле все сводится в два тезиса.

У меня была мысль написать альбом из вредных советов. И в каком‑то смысле я думал об этом, не специально я такие вещи и темы подбирал, но мысли от вредного к полезному. «Нетфликс» про время, потраченное за сериалами, «8495», где созависимые отношения, «Я просто…». В каждой песне есть вредный характер, для меня это было таким долго длящимся наблюдением за ровесниками, начиная с 25 лет я начал ставить под сомнение для себя стереотипные мысли об успехе — семья, машина, квартира — все, заряжен. Для меня это не является важными этапами в жизни, какие‑то другие вещи имеют смысл, например, как бы это ни звучало глупо, посидеть и посмотреть на океан тогда, когда этого захочется.

Я всегда опираюсь на собственные ощущения, и для меня занятным было наблюдать то, как строятся отношения между людьми на фоне того, как их программируют быть успешными и приспособленными в этой жизни и они вроде как приспосабливаются, вливаются в эту систему. Но какой ценой — это для меня всегда было загадкой. Когда пытаешься сам построить какие‑то серьезные отношения не с тем человеком, тебе кажется вроде, что все уже длится довольно долго, смотришь на других — они вроде так и живут. По факту это все не верно.

Я думаю, это в целом эхо не только советских реалий. Дети сейчас чувствуют себя намного свободнее, но у них другие проблемы не менее важные в разрезе их жизней, проблемы становятся тоньше, но они есть. Например, мы живем свободно, но при этом перестали уважать опыт, сейчас поколение рекламных слоганов, «добейся всего и будь собой» — идея хорошая, но каким собой? Для многих быть собой — повторять других. По факту не каждый становится собой, а каждый становится какой‑то копией, корейского певца, например. Это настолько актуально в джазовом мире — там есть инструмент и нет большого выбора звука.

Звук, который ты играешь, зависит от физической подготовки и отчасти от того, как ты формируешь музыкальные фразы и прочее, это процесс поиска. Если ты играешь чьи‑то фразы, это сразу слышно, гитарист вот явно слушает Джорджа Бенсона. Понятно почему — он звезда, он так круто играет, что его влияния сложно избежать, но это не значит, что не нужно продолжать искать себя. Есть такие артисты, как Телониус Монк, например, которые, конечно, были спорными в свое время, — кто‑то говорил тогда, что он бездарь, а кто‑то — что он гениальный. Там есть доля лени или скованности, но в конце концов этот человек — полностью он сам по себе. И нельзя сказать, что он не талантлив, потому что некоторые его мелодии живут уже 70 лет как минимум. Быть собой важно, но как — другой, сложный вопрос, никто этому не учит. Но, наверное, для этого и существует промежуток времени до 30 лет, чтобы найти себя. Находят не все, но при этом и не все ищут.

Альбом Вити Исаева «привет!как дела?» (именно так, без пробелов и заглавных букв) есть не только в Apple Music, но и во «ВКонтакте» и Spotify.