— Начнем с простого. Как группа «Союз» вообще появилась?
Алексей, вокалист: В 2013 году у меня был проект, с которым начался хороший подъем в России. Мы тогда выпустили EP и альбом. После этого у меня начался творческий кризис. Такой период переосмысления и поиска. Я понял, что мне неинтересно то, что я писал раньше. Я потратил несколько лет — с 2014 по 2017 год, — чтобы понять, что я хочу делать. Хотел нарисовать для себя какую‑то концепцию. Мне нужны были какие‑то ограничения, чтобы проект работал.
(В баре включают Stereolab.)
О, это Stereolab, моя любимая группа. Я недавно на них специально ездил в Бельгию. Это было офигенно. Понятно, что они старички, но все же. Они, кстати, среди прочих, очень повлияли на «Союз». Сложно сказать, что мы копировали Stereolab, но влияние было.
Сперва мы встретились с Никитой, пытались что‑то сделать вдвоем, нам было интересно, мы понимали, что нам нравится направление движения, но это все равно был поиск звучания. И мы в какой‑то момент поняли, что нам нужен еще один участник. И очень удачно нам попался Стас…
Стас, барабанщик: Я даже не умел играть на барабанах тогда. Были только потуги какие‑то на репетициях.
Никита, басист: Я сменил кучу групп и проектов.
Стас: Никита — король белорусского андерграунда.
Никита: Я играл, например, в группах «Голос Кинчева» и Applepicker. Мне всегда была интересна самая разная музыка. Я вписывался почти куда угодно, пока у нас не случился «Союз», и это пока лучшее, что случилось со мной. Мне кажется, у меня получается играть самый широкий спектр музыки.
Стас: «Союз» — метафора ко всему нашему опыту.
Алексей: На первой или второй репетиции мы придумали песню «На работу», которая, как я недавно смотрел в статистике Apple Music, все еще в топ-3 самых прослушиваемых наших песен.
— Вы группу BadBadNotGood слушали когда‑нибудь?
Стас: Я их никогда не слушал!
Никита: Мы с Лешей фанаты.
— Просто есть сходства.
Алексей: По поводу сравнений могу сказать, что мы с Никитой, конечно, любим BadBadNotGood. Однако у нас с ними одни и те же корни вдохновения. Я смотрел их плейлисты, читал интервью, и понял, что мы впитываем одну и ту же музыку: фьюжн 1970-х, бразильская музыка, краут-рок и так далее. Просто похожие вкусы и влияние.
— Саунд у вас при этом совсем не злободневный, как будто современной музыки и не существует.
Алексей: То, как звучат барабаны, бас, гармонии 1970-х, которые были повсюду: в Южной Америке, в Бразилии, в Аргентине, в США, в польском джазе типа Кшиштофа Комеды — где угодно, там везде есть общие звенья. Это то, что меня привлекает музыкально и тембрально. Это то, чего мне не хватает в нынешнем многообразии звука. Музыкальный рынок перенасыщен, многие артисты хотят поднять на поверхность старый звук, но за этим ничего не стоит, просто потому что им прикольно, форма без содержания. Мне кажется, что у нас немного другая ситуация.
— Где вы всю эту музыку для себя открывали?
Алексей: Я могу похвалить Spotify, у меня там шесть плейлистов, где мне постоянно советуют новое. Что‑то из этого я могу себе в подкорку добавить. Если я на что‑то натыкаюсь, мне всегда интересно узнать, что за этим стоит, я расширяю свои знания. Так я понял, что между Бразилией и Уругваем была отличная музыкальная связь, например.
Стас: Всю подобную музыку я впитываю через Лешу, а так в основном живу на том, что слушаю в детстве. Такой у меня характер, хе-хе. Я по классике, как старый пердун, слушаю Queen, Led Zeppelin, Metallica, «ДДТ». Я говнарь, и это не беда.
Никита: У меня все начиналось с детства, с папиной коллекции пластинок. А потом, в молодости, благодаря Last.fm я стал открывать для себя новых исполнителей.
— Обычно, чтобы круто состарить звук, исполнители очень заморачиваются по технике. А вы?
Алексей: Да.
Стас: В Минске много хлама: советского, японского. И не только в Минске. Леша, например, героически вез из Москвы портастудию Tascam, которую он купил в интернете.
Алексей: Да, там было как: встретились с мужиком у Powerhouse. Он открывает багажник. Говорит: «Руки подставляй», — он кладет студию на руки, шнур накидывает. Я спрашиваю: «Коробка есть?» Он такой: «Нет коробки». А мне надо было встретиться с другом. И я таскался с портастудией везде. И в первый же день пролил на нее сидр. Дома показал бате, он разобрал, все почистил спиртом, сказал три дня не включать, потом все заработало. Отец у меня рубит в электронике. Золотые руки просто.
Никита: В итоге на нее мы записали второй альбом. Были еще другие ухищрения в записи.
Стас: Скажем, было сложно найти нужную кассету, чтобы записаться. Оказалось, что самый лучший звук, который мы смогли нарулить, был записан на кассету, которую тысячу раз перезаписывали. Даже новые кассеты были нулевые, в них не было мягкости, в них звук кололся. В нем не было характера. Вообще, мы все заглушаем. У нас специфическое использование баса в музыке. Этому все звукорежиссеры и техники удивляются. Может, не надо это рассказывать даже…
— Нет, вы все-таки расскажите.
Никита: Тут проблема в том, что никто не понимает прикола. Ни у кого не получается повторить. Но вообще принцип такой. Мы разделяем сигнал баса на басовый и гитарный усилитель с ревером. И все это играется с палм-мьютом (способ игры на бас-гитаре — прим. ред.) и с медиатором. То есть он такой приглушенный и с щелчком. Такой «библиотечный» саунд. Такой звук европейских групп семидесятых.
Алексей: При этом мы все делаем из подручных средств, ничего сверхъестественного не используем. Я это называю «кустарно-художественным методом».
— Какое место в этой всей истории занимают тексты?
Алексей: Честно, не буду кривить душой, вокал для меня как инструмент. Многие тексты я пишу на финальной стадии, даже на стадии записи вокала.
— То есть выстраданности никакой нет?
Алексей: Ну у меня, допустим, есть какая‑то тема, на которую я хочу высказаться. Я ищу подходящие слова. Основная моя проблема в том, что музыкальные фразы я, как и музыку, конструирую в своей голове. Мне сложно сочинить текст, потому что нужно вписаться в эти рамки фраз фонетически, ударениями, по смыслу и так далее.
— У вас второй альбом в целом однороден по стилистике, слушаешь, слушаешь его, и тут внезапно трек с «Интуристом» совершенно странный. Как будто плывешь по реке с кисельными берегами — и тут провал вниз.
Алексей: Тут участвовал только Женя (Горбунов, создатель проекта. — Прим. ред.). С «Интуристом» всегда так. Идешь на полноценную группу, а в итоге выступает один Женя — и наоборот.
Мне, в принципе, импонирует то, что он делает, я хотел поработать с ним. Жене понравилась моя идея, моя музыкальная тема, он ее как‑то дополнил, и она получилась вот такой. И когда эта песня попала на альбом, она сильно выделялась. Женя сравнил альбом с трипом по такому замшелому санаторию, немного болезненному, обветшавшему, где товарищ рефлексирует, а потом плывет по реке и думает. А песню с «Интуристом» он сравнил с тем, будто у тебя солнцепек, в голову ударило.
— А вы бы сами как проиллюстрировали песню?
Алексей: Я бы проиллюстрировал его бэкграундом, на котором он сочинялся. Я переехал в район, где жил первые десять лет жизни. Это очень старый район, там все еще есть двухэтажные, двухподъездные домики. Район называется Грушевка. Забавно, что там же живет Макс Корж, только в более цивильной его части.
Стас: Я однажды ждал на лавке Лешу, вышла из подъезда женщина преклонного возраста и со мной поздоровалась. Там все со всеми здороваются.
Алексей: В общем, бэкграунд такой: замшелый, обшарпанный оазис в городе.
"Союз" выступят на Random Drama Festival в Москве 21 сентября. Также там выступят "Синекдоха Монток", Moa Pillar и другие. Билеты еще есть.