Психоаналитический терапевт, мама сына
— Война — тема, которую сложно обсуждать даже взрослым. Нужно ли вообще говорить о войне с детьми? И если да, то как? Ведь можно делать это очень по-разному: ограничиться историческими фактами и памятью о Великой Отечественной или обсуждать, что в мире и сегодня существует война как явление, что у государств по-прежнему есть армии, а военная агрессия и в наши дни является методом решения каких‑то геополитических задач. Такая информация вообще нужна ребенку?
— Совсем не говорить с детьми о войне в любом случае не получится. В какой‑то момент знание про нее входит в жизнь. Для кого‑то раньше, для кого‑то чуть позже. Возможно, ребенок услышит о Великой Отечественной войне, потому что живы прадедушки и прабабушки или другие родственники, которые еще что‑то помнят и могут рассказать. И да, к сожалению, войны в мире по-прежнему случаются, поэтому мы не можем как‑то вычеркнуть эту тему, замолчать и сделать вид, что ее больше не существует. Агрессия — неизбежная часть жизни: кто‑то нападает, кто‑то защищается, и осознать это все равно придется.
Конечно, обсуждать войну в историческом контексте проще. Если говорить про Великую Отечественную, когда ребенок идет в школу, это уже становится необходимостью. Он столкнется с информацией и обратится к вам с какими‑то вопросами. Мне кажется, здесь родителям важно уметь про это рассказывать, чтобы поддержать контакт.
— Я согласна, что со школьниками говорить о войне уже совершенно необходимо. Как минимум в контексте 9-го Мая. Но у родителей, чьи дети посещают детский сад, эта необходимость тоже возникает, потому что и там устраивают праздники, приуроченные к этому дню. Предлагают надевать солдатскую форму, учить военные песни, рисовать салют и танки… У меня лично, как у мамы двоих детей, есть большое сомнение, что такие малыши вообще способны что‑то полезное из этого вынести. Как быть родителям, которые тоже сомневаются? И какие слова можно сказать о войне трехлетке, чтобы они для него имели смысл?
— Наверное, если у родителей есть сомнения, то правильнее будет до какого‑то момента постараться не включать ребенка в организованные мероприятия. Можно это решение принять на уровне своей семьи: пропустить такой утренник, взять выходной родителям и провести его дома.
Чтобы говорить с детьми о войне как о явлении, нужно опираться на понимание того, что такое агрессия.
В 5–6 лет ребенок уже может осознать это явление глубже. С ним вполне можно обсуждать разные ситуации, когда кто‑то нападает, а кому‑то приходится защищаться — на примере сказок, мультфильмов. Про Великую Отечественную войну в этом возрасте тоже можно рассказать какими‑то простыми словами. Что в прошлом на нашу страну напали, и она должна была защищаться. Что люди хотели сохранить свою землю, дом, близких — не отдавать это все врагу. Более сложный уровень обсуждения не нужен, потому что пока не очень доступен ребенку.
— А есть ли какая‑то возрастная черта, когда ребенок уже способен понять, как распознать агрессию и насилие? Когда он может определить для себя эти явления и научиться их узнавать?
— С внутренним переживанием агрессии человек сталкивается практически с рождения. Это аффект, который помогает выживать: бороться за ресурсы, не хотеть отдавать их, стремиться добиваться своего. Когда ребенок способен говорить, он уже много раз переживал состояние, в котором что‑то происходит не так, как ему хочется, — укладывают спать и не дают продолжить игру, ведут к врачу, дают невкусную еду… и он уже сопротивлялся в таких ситуациях, проявлял свое несогласие.
Дети очень быстро понимают, что такое агрессия, когда начинают взаимодействовать друг с другом: видят чужие игрушки, хотят их отобрать, не хотят отдавать свои. Важно говорить о таких ситуациях, называя переживания словами: «Даже если ты очень хочешь забрать что‑то чужое, просто так сделать это нельзя. Ты тоже можешь не отдавать свое, если не хочешь. Но чтобы получить что‑то чужое, можно предложить поменяться, попробовать договориться. А вот если другой человек не готов меняться, придется это принять — отбирать все равно нельзя».
Задача родителей в этой ситуации — помогать ребенку справляться с тем, что не все происходит так, как он хочет. Не всегда люди готовы отдавать свое, но это все равно не повод отбирать. Даже когда приходит злость и очень хочется подраться, все равно это не повод.
— Если я правильно все понимаю, то агрессия — это в том числе и импульс к действию, когда человек хочет как‑то реализовать свои желания, добиться цели? Как тогда отделить ее от насилия и провести черту между допустимым и недопустимым поведением? Поясню, почему я об этом спрашиваю. Если мы вернемся к тому, как обсуждать войну с детьми, то я представляю себе ситуацию, когда ребенок задает вопрос: «А почему какие‑то люди решают, что им разрешено убивать и нападать? Ведь мне всегда говорят, что нападать — плохо, отнимать чужое — плохо, бить других детей — плохо… Почему тогда какие‑то взрослые все-таки решают это сделать?» Можно ли родителям как‑то подготовиться к такому вопросу?
— Агрессия это не синоним насилия. Она скорее имеет защитную природу. Если на тебя нападают и хотят что‑то с тобой сделать, отвечать агрессией и защищаться — нормально. Но бывают ситуации, когда ты хочешь забрать то, что тебе не принадлежит. С этим импульсом сталкиваются все люди без исключения. В норме мы понимаем, что граница существует: есть «мое», есть «чужое», которое нельзя просто взять и забрать. Нужно пытаться договориться, поменяться… И научиться принимать, что получить чужое может быть невозможно.
Как ответить на вопрос ребенка, почему люди решаются отобрать что‑то чужое, применяя силу и оружие? Можно сказать: «К сожалению, существуют те, кто не умеет различать, где находится свое, а где — чужое, а также не понимают, что нельзя просто забрать чужое, даже если ты этого очень хочешь. Но наша человечность как раз заключается в том, что мы не можем просто прийти и забрать все, что нам нравится».
Такое насилие нельзя нормализовать — оно должно быть видимо, названо, отмечено. С детьми необходимо обсуждать, что это нездоровое поведение.
— Если говорить про родительскую реакцию на конфликты в песочнице, то тут, конечно, сразу много сценариев появляется. Например, одна из возможных стратегий: максимально все проконтролировать и вообще изолировать ребенка от любых переживаний. Он хочет чужую игрушку — мы его отвлечем, а потом побежим и купим такую же точно. Он стремится у всех все отобрать на площадке — мы тогда его вообще туда водить не будем, чтобы не провоцировать…
— Нет, эта стратегия точно ошибочная. Ни один родитель не в силах сделать так, чтобы у ребенка всегда были только позитивные переживания, чтобы он в принципе не сталкивался с ситуацией, где не сможет получить чужое. Ребенок — отдельный человек, разные процессы у него внутри происходят независимо от чужой воли. И как бы мы ни хотели уберечь, избавить от какого‑то опыта, мы не получится всю жизнь ограждать ребенка от фрустрации. Ведь никакой родитель не может 100% времени проводить с ребенком, не может бесконечно отвечать на все его потребности, даже если очень старается.
Есть исследования, которые указывают на то, что младенцы с самого рождения способны различать людей. То есть малыш осознает, что есть мама и папа, это разные люди, он с каждым строит отдельные отношения. Там, где между отдельными друг от друга людьми возникает конфликт, появляется агрессия — как часть жизни, часть опыта, как нормальная реакция на то, что желаемое не совпадает с реальностью. Поэтому попытка изолировать ребенка от конфликтов не поможет научиться справляться с агрессией.
— Еще один вариант. Родители, которые в ситуации конфликта говорят: «Я вообще не буду вмешиваться, пусть ребенок учится разруливать ситуацию самостоятельно». Начиная от раздела имущества в песочнице и заканчивая какими‑то стычками в школе, например. Насколько эта стратегия адекватна?
— Нет, этот вариант тоже так себе. У любого ребенка есть потребность в защите со стороны родителей. И у того, который становится жертвой, и у того, кто сам нападает на других. Вообще, довольно часто других атакуют дети, которые в глубине души сами очень сильно напуганы. Выбирая невмешательство, пусть даже с благой целью «дать возможность самому со всем этим разобраться», родители создают очень определенный опыт внутри ребенка: что он для них не ценен и что никто на помощь не придет. Это не только не учит самостоятельности в моменте, но вообще может глубоко отрицательно повлиять на способность защитить себя в будущем.
И когда вы приходите на помощь своему ребенку в ситуации конфликта, вы учите его защищать то, что ему дорого: свою жизнь, друзей, интересы. Понимание, что значимый взрослый не бросит его на произвол судьбы, важно не только малышу в песочнице, но и школьнику, даже подростку. Если есть какие‑то столкновения между детьми, взрослым необходимо включаться в ситуацию. На то мы и взрослые: это наша задача — помогать детям находить цивилизованные способы разрешать конфликты.
— Думаю, многим родителям знакома ситуация, когда ребенок внезапно откуда‑то притаскивает интерес к оружию, к стрелялкам, к играм в войну. Хотя ему, например, никогда дома ничего такого не рассказывали и не показывали. Может, именно поэтому такие игры и становятся особенно интересны — ведь это новый опыт, которого не было ни с мамой, ни с бабушкой…
— Тут мы снова возвращаемся к тому, что агрессия — это часть жизни, и даже если вы очень стараетесь ребенка от нее оградить и спрятать, это невозможно. Дети порой играют в достаточно агрессивные игры. Но это происходит не потому, что ребенок где‑то увидел, «научился плохому» и повторяет. Это ценные внутренние процессы — в таких играх устанавливается иерархия, дети разбираются с собственными агрессивными импульсами и находят для них какую‑то приемлемую форму выражения. Между собой в играх сражаются все детеныши млекопитающих — это часть их развития, так они усваивают социальные нормы, изучают свои и чужие границы: разбираются с тем, до какого момента атаковать можно, а где это уже становится не весело, а больно для другого. Игры в войнушку, в казаков-разбойников, спортивные соревнования — это все здоровые способы контактировать со своей агрессией. Скорее беспокойство должен вызывать сверхтихий и послушный ребенок, который никогда ни с кем не сражается.
— То есть можно покупать игрушечные пистолеты и не бояться?
— Я сама, как мама, совершенно спокойно к этому отношусь. Мой сын в детстве много играл и с палками, и с пистолетами.
— Хочется разобраться, почему многих современных родителей, которые очень стараются дать ребенку как можно больше всего хорошего, так сильно пугает все, что связано с играми в войну: военные игрушки, какие‑то сцены насилия в мультфильмах, разные стрелялки в гаджетах.
— Вероятно, это говорит о каком‑то большом личном страхе перед агрессией, который возникает, оттого что родители не понимают, что с ней делать. Может быть, когда они сами были детьми, взрослые не выдерживали их агрессивного поведения и либо запрещали его, либо сами нападали в ответ. Понятно, что нельзя так отвечать ни на какие действия ребенка, потому что это будет очень страшно для него. В результате человек растет с ощущением, что проявлять агрессию крайне опасно, а когда сам становится родителем и видит агрессивное поведение своего ребенка, это сразу вызывает очень большую тревогу.
— Мне кажется, что пик этой тревоги случается, когда ребенок подходит к подростковому возрасту. Родители уже никак на него повлиять не могут, а значит, он сейчас попадет в ужасную компанию и обязательно станет агрессивным, социально опасным, начнет делать какие‑то плохие вещи. Что тревожные взрослые могут сделать, чтобы обработать эти свои страхи?
— Прежде всего понимать разницу между своими страхами и тем, что в действительности происходит. Вообще, родители часто проецируют свои страхи на детей и пытаются разбираться с поведением ребенка, а надо бы разбираться с собой и своими чувствами. Во-вторых, важно помнить, что наша задача — продолжать поддерживать контакт, потому что пока он есть, ребенок будет ценить связь с вами. В критической ситуации он вспомнит, что ценен для вас, а значит, с большей вероятностью сам расскажет про какие‑то свои сложности, а не будет их скрывать в страхе, что вы не сможете это вынести.
Разумеется, все подростки на каком‑то этапе относятся с пренебрежением к тому, что родители думают по тем или иным вопросам — это часть взросления, и это тоже временно. Вот поэтому хорошо бы, чтобы до подросткового возраста у ребенка уже было какое‑то понимание, как устроена агрессия, чтобы он уже умел с ней справляться, реагировать цивилизованно и адекватно.