Что пить

Градус знаний: Антон Обрезчиков о, вероятно, лучшей книге про бухло

6 апреля 2017 в 17:45
Адам Роджерс — замглавреда издания Wired и автор книги «Алкогольные напитки как наука и как искусство», которая сейчас лежит на видном месте в книжных. По просьбе «Афиши Daily» Антон Обрезчиков погрузился в построенный Роджерсом мир, где алкоголь оказывается частью науки.

У Wired — конде-настовского журнала, исследующего изменения мира под влиянием технологий, — исторически сложились особые отношения с бухлом. «Продажа вина без бутылок» — так называется книга Джона Барлоу о сетевой экономике, одна из первых, и выросла она из статьи в Wired аж 1994 года. В книге Адама Роджерса «Наука о бухле» — таков более точный перевод названия «The Science of Booze», — если присмотреться, тоже оказывается много старых материалов из журнала. Например, есть история про идентификацию уникальной черной плесени и сюжет о человеке, который потратил несколько лет на то, чтобы найти и попробовать абсент времен Ван Гога. Тот был крепостью в 70% и с запредельным содержанием туйона.

Гики любят выпить, выпивка делает их жизнь немного проще, но и к алкоголю они подходят исходя из своего специфического мироощущения. У Роджерса (как и, скажем, у нашего сетевого алкописателя Дениса Руденко) получается неплохо. Его книга рассматривает все этапы жизни бухла и его отношений с человеком, начиная с первосцены рождения дрожжей и заканчивая похмельем. Мучительное желание сделать что-нибудь собственными руками сквозит за каждой буквой. Автор хочет сам осолодить ячмень, выбрать одну культуру дрожжей из многих прочих, перегнать брагу в кубе архаичной формы, выдержать в бочке и не сойти с ума от ожидания, пока выпивка созреет, поскольку процесс небыстрый. Но это, наверное, в другой жизни — книги сегодня пишутся в разы быстрее, чем выдерживается виски. Слава богу, у редактора Wired текст получается содержательнее, чем барменские байки, которые, как правило, пересказывают вслед за маркетологами легко считываемых брендов. Тем более приятно, что у Роджерса обошлось без корпоративного душка, который возникает, когда за перо берется представитель какого-нибудь из алкогольных кланов — пивного, крепкого или винного.

Еще одно достоинство Роджерса — в мозаичности знаний и методов, которые он использует для разговора о выпивке. Биология, химия, сельское хозяйство, история, изящная словесность и, прости господи, культорология — из этого должен складываться багаж человека, решившегося писать об алкоголе. На деле, как правило, вылезает что-то одно. Во всем обилии литературы об алкоголе можно выделить четыре основные жанровые группы. Первая — исторические исследования: «Х отжал у Y водочный завод Z, и оба они негодяи». Вторая — химические: «При выделении алкогольдегидрогеназы… (вам уже стало скучно)». Третья — попытки понять вкус, неизбежно скатывающиеся в пошлятину: «Вдумайтесь в послевкусие — чувствуете ли вы эти обворожительно-нервные танины?» И четвертый, самый бескомпромиссный: «Ну что, бухаем?» «За барной стойкой» можно считать примером совмещения всех четырех школ!

Ролик, где Роджерс с Дженнифер Коллиау из сан-францисского бара The Interval исследует поведение льда в алкоголе

Роджерс пересказывает не только историю алкоголя от дрожжей до похмелья — есть там и перспектива, где все начинается с дистилляции, придуманной женщинами, и заканчивается свежайшими биохимическими опытами XXI века. Захватывающая драма, в которой технические детали лишь завязка, а подлинная трагедия разворачивается ближе к финалу — в главах о восприятии ароматов и запахов, физиологии опьянения и механике его последствий. Вот тут-то и приходит черед главных героев этой книги — безумных ученых.

«Можно ли добавить еще сумасшествия?» — спрашивает автор и сам же отвечает, что «…в алкогольном деле на этот вопрос всегда можно ответить утвердительно». Здесь главный приз уходит к авторам исследования «Влияние этанола при ректальном введении во время сна», проведенном в Гарварде в 1920-х на испытуемом, который на протяжении месяцев спал в лаборатории с клизмой. Не меньшего уважения достойна группа исследователей под руководством психолога Марлатта, построившая в Техасском университете лабораторию в виде фальшивого бара, где части посетителей доставалась настоящая выпивка, а части — плацебо. Был еще человек по имени Алан Гевинс из Университета Сан-Франциско, делавший неплохие мартини: проблема для желавших их попробовать заключалась в том, что к коктейлям обязательно прилагался шлем с электродами. Также нельзя не проникнуться уважением к людям, составившим «Немецкий сборник образцов речи под влиянием алкоголя» — было и такое исследование. Ну и наконец, упомянем достижение голландских ученых AHGR — Alcohol Hangover Reseach Group, — выяснивших, что 23% вовсе не испытывают похмелья, сколько бы ни пили, из-за генетических особенностей.

Знания, которыми обрастает процесс потребления чего угодно — вина, пива, кофе, кроссовок, хай-эндовой техники, — могут наращиваться бесконечно. «У барной стойки», по сути, именно об этом. Насколько глубоко вы ощущаете потребность в расширении эрудиции по любой узкой теме, по перегонке ошибок в опыт, а опыта в — ум, зависит от вас. Правда, есть ощущение, что в новой эпохе, где правила потребления устанавливают мем и видос, выпивке как искусству будет отведено не так много места. Подумайте, ведь еще сто лет назад любой уважающий себя справочник бармена включал в себя главу с коктейлями от похмелья. А сегодня клин клином вышибают только конченные алкаши.

Издательство

«Олимп-бизнес», 2017, пер. Д.К.Зыков

Расскажите друзьям