Василия Щетинина, основателя фестиваля «Архстояние» и соавтора проекта Никола-Ленивца, знают, кажется, только художники. Московский архитектор с неоконченным образованием оказался в начале 1990-х годов в калужской деревне первым, увидел здесь полуразрушенную церковь, совершенно влюбился в место и придумал построить тут утопию: поселок домов-мастерских для художников, которые будут спокойно работать и помогать развивать деревню.
В конце 1980-х Василий Щетинин состоял в коллективе «Митьки» и активно участвовал в их выставках — среди них был и проект «Транссибирский экспресс» в вагоне поезда Москва–Хабаровск из рисунков, написанных под впечатлением шестидневного путешествия. Василию тогда было двадцать с небольшим, он успел бросить МАРХИ, но уже придумал свою первую летающую конструкцию — «Махалет-бутылки», кинетическую скульптуру из деревянных палочек и бутылок, которая будто бы размахивала крыльями. Через год последует уже его первый «Икарушка», который он сделает для фестиваля уличных театров Славы Полунина — с манекеном, подвешенным к 12-метровым крыльям. Слава Полунин тогда предложил Щетинину придумать город-театр под Питером, но проект не случился, и нужно было найти ему замену — «создать независимое поселение с другими задачами».
Как писал Щетинин, «Никола-Ленивец тогда представлял собой заброшенный пустырь у разрушенного храма над рекой. Девственная природа, отсутствие подъездных путей и три покосившихся избы. Чтобы реализовать проект, пришлось научиться договариваться с властями, добиться получения статуса территории как историко-культурного и природного заповедника, отстаивать земли от притязаний иных претендентов. И главное — составить генплан нового поселения, на его основе вместе с друзьями построить деревню с мастерскими, дороги, восстановить разрушенный храм».
Принято считать, что первым, кто стал делать что-то для деревни, был Николай Полисский, компаньон Василия Щетинина по «Митькам», который приехал к нему в начале 1990-х в резиденцию, да так и остался. Но, строго говоря, первый проект с участием местных жителей, принадлежал Василию: когда на его глазах Троицкая церковь пришла в аварийное состояние, он позвал двух экспертов, разработал проект восстановления и предложил участвовать в нем всем желающим — «местным колхозникам, пьяницам, тунеядцам, детям, студентам, отдыхающим — и превратил процесс в «стройку-праздник». Как он сам рассказывал, «…помогать приходили даже участницы местного конкурса красоты во главе с победительницей, что резко поднимало энтузиазм строителей».
В нулевых Щетинин становится одним из видных персонажей среди художников, которые работают с дизайном и архитектурой как формой. Он работает над массой затей: его объекты — от бешеной табуретки до светящейся люстры — показывают на фестивалях и арт-ярмарка, сам он снимает сосульки и замерзшие водонапорные башни по всей Калужской области, придумывает проект гостиницы и музея современного искусства в Никола-Ленивце. В 2006 году стартует первое «Архстояние» — как раз в очередную годовщину приезда Щетинина в Никола-Ленивец, в конце июля. Щетинин строит свой первый объект, который, к сожалению, не сохранился, — 27-сантиметрового журавля на месте старого колодца, который, раскачиваясь, «приветствовал каждого входящего в Никола-Ленивец».
К «Архстоянию» 2009 года он строит своего «Тельца» — в ответ на мировой финансовый кризис, коснувшийся также и Ленивца. В итоге сейчас это единственный его объект, сохранившийся в деревне. С 2010 года он фактически становится бумажным архитектором и рисует планы развития Никола-Ленивца: разрабатывает проект коттеджного поселка, придумывает концепцию художественной распашки полей и воссоздания древнего города.
Его кинетическая скульптура «Икарушка», разросшаяся и превратившаяся в «Махалыча», на фестивале Burning Man должна был стать первым за долгое время реализованным объектом. Автору так и не довелось увидеть его на плайе: Василий Щетин потерял сознание, прилетев в США, и пролежал в коме неделю в больнице в Солт-Лейк-Сити. Вчера стало известно, что он скончался. Ему было 52 года.
«Отец всегда горел своими идеями, он многих вдохновлял. Он создал свой мир — мир Никола-Ленивца и свободного творчества, всегда был готов делиться всем этим. Я верю, что его дело будет расти и развиваться».
«Я еще не до конца понимаю, что произошло. Ушел человек моложе меня, с которым я прожил больше тридцати лет. Чудовищно жалко, все выглядит так несправедливо… Даже не могу в это поверить. Сегодня мне пришлось всем об этом рассказывать; в Никола-Ленивце так мало жителей, что эти смерти становятся этапами. Это трагическое событие проведет черту: совершенно неизвестно, какой будет жизнь без Васи. У меня сегодня нашелся фильм, где мы оба молодые, и я попрошу своего сына выложить его на сайт, чтобы все желающие могли увидеть. Это были времена, когда мы только приехали и жили в одном доме. Все было так по-юношески прекрасно… Что тут еще скажешь — постараемся жить дальше».
«Вася — один из самых привлекательных мужчин, которых я знала, с особой аурой, которая распространялась на весь его дом, да и на Никола-Ленивец в целом. Для меня он был духом этого места. Пять лет подряд мы с детьми проводили лето в его доме, и всегда было ощущение, что мы гостим у родного человека. Я не знаю его как художника или архитектора — я знаю его как потрясающего хозяина дома, в котором все всегда были счастливы. И любимы».
«Вася искренне любил Никола-Ленивец и много вкладывал в его становление как проекта и как отдельной культурной единицы. Он был человеком большого вкуса, высокой мысли, мечтатель и всегда всем был рад. Он мог объединить вокруг идеи удивительных людей и заставить их поверить в невероятное. В его руках все горело, находило особенный смысл: будь то строительство дома или появление еще одной кинетической скульптуры. Вася, духом твоим наполнен Ленивец, нам будет тебя не хватать».
«Вася красивый и сильный был человек, по деревне ездил на белой машине, всегда в белой рубашке — останавливался на дороге, чтобы поздороваться, поговорить. Звал в гости, и нельзя было зайти на пять минут: если ты пришел, то проваливаешься в его мир. Он любил людей, любил создавать для них свою реальность, обвораживал и даже немного пугал своими мифами, легендами о Никола-Ленивце. Ему очень хотелось подарить этому месту сказку. Еще ему признания хотелось, но этого вот мы ему не дали все — мы все недодали этого ему, и теперь уже об этом горько думать, не то что говорить. Его уход — потеря команды мечтателей. Я не знаю, скажет ли это кто-то еще, но я знаю, и мы все знаем это: он ушел недооцененным, нами недооцененным».
«Вася сделал один из самых светлых и важных проектов в современной России — Никола-Ленивец. Когда-то, принеся большую жертву, уйдя из МАРХИ, он решился искать свой собственный язык в искусстве и жизни. И, находясь тогда под влиянием своего отца, Евгения Михайловича, бросился создавать что-то абсолютно новое. Он купил мотоцикл и уехал, валил лес, я лично это видел, хотел построить будущее своими руками — и, собственно, сделал это.
Все, кто потом приехал в Никола-Ленивец, и все, что здесь происходит, началось с Васи. Это он всех заразил, увлек. Тогда были тяжелые времена, очень много пессимизма, а он так зажег всех. Вася всех нас изменил. Привел в места, которые до этого считались абсолютно непригодными для какой-то творческой, созидательной деятельности. То, что он сделал — это определенный подвиг. Я уверен, что свою страницу в истории современного искусства Вася точно написал».
