«Thatʼs the name of a prison», — с гордостью сообщает мой фотограф — англичанин Сэм, который провел предварительный рисерч перед предстоящим концертом группы «Бутырка». Я пытаюсь ему объяснить, что такое «блатота» и «шансон», какую роль тюрьма сыграла в русской истории, что значит «жить по понятиям». Сэм, кажется, думает, что «Бутырка» — это такой гангста-рэп. Мои познания о группе тоже скудны: я никогда их не слышала, знаю, что они исполняют тюремную лирику и в каноническом составе выглядят круче
Группа на гастролях в БерлинеСостав 2009 года. Фотография с сайта hronikiteenagera.blogspot.com всех голливудских злодеев.
В апреле слава «Бутырки» вышла за пределы прокуренных такси вместе с роликом, на котором ее бывший солист Владимира Ждамиров выступал на детском утреннике. Похожего на Дэнни Трехо Ждамирова в группе заменил новый фронтмен — Андрей Быков, чуть менее колоритный, зато с богатой творческой биографией. Он играл на басу в ВИА, учился по классу фагота, работал в Ульяновской филармонии, а «в 1985-м вернулся в Березники, и пошла кабацкая работа» — как сообщает сайт группы.
В конце апреля Борисов вместе с «Бутыркой» добрался до лондонского заведения Studio 338. «Гугл» описывал его как «ночной клуб в стиле Ибицы», а люди в отзывах жаловались на расизм — дескать, черным отказывают безо всякого объяснения причин. Рядом располагается знаменитая концертная площадка The O2, где две недели назад я слушала Muse.
Мы с Сэмом идем между промышленными зданиями. За углом от клуба справляет нужду лысый мужчина в кожаной куртке. Несмотря на обещание открыть двери в 18.00, в семь вечера внутрь еще никого не пускают: перед металлоискателем выстраивается неуклюжая очередь. Из клуба раздаются звуки саундчека и крепко пахнет шашлыком. Задержка дает возможность рассмотреть гостей концерта, заплативших за вход 30 фунтов. Основная масса людей в очереди — бритые наголо мужчины в свитерах и кожанках. Их спутницы — девушки на шпильках, которые нервно переминаются с ноги на ногу.
Подхожу к одной из них — с пирсингом в щеке, — чтобы спросить, как она здесь оказалась. «Я из Литвы, — говорит она, выдыхая сигаретный дым, — мы с мужем живем в Оксфорде, вот приехали специально на концерт. Я эту группу не слушаю — муж любит». Перекинувшись парой слов еще с дюжиной людей, выясняем, что практически вся публика — выходцы из Прибалтики. Судя по всему, организаторы концерта — компания Raduga Events — ориентируются на эмигрантов из Литвы, которых в Англии проживает порядка 100 тысяч (вторые после поляков).
Около восьми начинают пускать в клуб. Необходимость показать документы вызывает недовольство в толпе. Паспорт или права сканируют, лицо — фотографируют. Пройдя вместе со всеми досмотр, заходим внутрь. Тут небольшой зал с барной стойкой и выход на террасу, где располагается сцена. Вокруг нее расставлены VIP-столики. По бокам от сцены, вероятно, супер-VIP, зона с длинными белыми диванами; столы украшают бутылки водки в ведерках со льдом. Девушки на каблуках старательно фотографируются на фоне логотипа Studio 338. Диджей ставит шансон — Shazam распознает песню Ирины Круг «Я прочитаю в глазах твоих». За один из диванов неуверенно пробирается первая пара.
Выходим в курилку. Это небольшой внутренний дворик, где обнаруживается мангал и тот самый шашлык. «Я ложу салат, да? — уточняет у своего спутника сильно накрашенная блондинка возле стойки со всевозможными закусками. — Надо сразу взять, пока очереди нет».
У стеночки удается перекинуться парой слов с тремя курящими девушками. У одной из них розовые прядки, вторая нервно посмеивается, третья выразительно жует жвачку. Они тоже из Литвы, на английском признаются, что слушают «Бутырку» давно и являются ее преданными поклонницами. Странно: по-русски девицы не говорят — видимо, нравятся мелодии.
К нам подлетает доброжелательный и опять-таки бритый наголо мужчина: «Журналисты, да?» Просит его сфотографировать, а затем выдает монолог: «Я из Литвы, но я олдскульный литовец, поэтому говорю по-русски. Мне уже 40, в Советском Союзе мы русский в школе учили. Живу здесь с 2000-го и ненавижу Лондон. Хочу на Аляску уехать! Приключения и опасность — вот что я люблю».
Ирмантас — так зовут моего нового друга — ухаживает за деревьями, сейчас еще подрабатывает на стройке. «Скажу вам так — нужен психолог, чтобы нанимать строителей, — жалуется он, — а то с некоторыми вообще невозможно общаться — не понимают по-английски!» Ирмантас придумывает новый сюжет для фотографии — армрестлинг с приятелем. Потом оставляет свою почту, чтобы Сэм прислал ему картинки, крепко жмет ему руку и на прощание пытается щелкнуть меня по носу со словами: «Смотри у меня!»
Концерт все никак не начинается; диджей разогревает аудиторию песней «Бутырки» «Запахло весной» — «The Smell of Spring», как любезно подсказывает Shazam. Девушки на шпильках встречают ее визгом. Мужчины пританцовывают, придерживая в руках пластиковую тару с шашлыком и стаканы с напитками. Людей собралось явно меньше, чем позволяет пространство, — человек 250, — поэтому VIP-заборчик отодвигают, пуская всех поближе к сцене.
В конце концов появляется «Бутырка». У солиста Андрея Быкова замечательная атласная белая рубашка. Он поминает Михаила Круга, просит не забывать о родине (Литве? Березняках? Советском Союзе?) и под одобрительный свист начинает петь.
У бара никого — появляется шанс поболтать с барменом. Парень с очень белыми волосами рассказывает, что он тоже из Литвы, работает в Studio 338 полгода. «В другие дни здесь обычный клуб, приходят англичане, — говорит он. — Правда, в прошлом году выступали «Руки вверх!». Недалеко есть место под названием Roka — вот там выступают в основном литовские группы и много русских». Почему «Бутырка» оказалась так популярна среди прибалтов, вроде бы далеких от криминальной романтики, парень не знает. Вероятно, так проявляется тоска по той самой родине (Березняках? СССР?).
Когда группа уходит на перерыв, изрядно повеселевшая толпа снова спешит в курилку. У женского туалета охранник разворачивает нетвердо стоящих на ногах мужчин. «Мы всегда ходим на русские концерты, — с энтузиазмом делится пара из Сибири. — Нюша, «Руки вверх!», Полина Гагарина — везде были». На террасе за опустевшим столиком с блаженной улыбкой спит красивая девушка в пушистой белой кофте. Охрана аккуратно будит ее и пытается вывести на улицу; улыбка так и не сходит с ее лица.
На второе отделение солист возвращается в новой рубашке — теперь она черная, но тоже замечательно атласная. Пол немного прилипает к ногам — это все разлитый сидр в пластиковых бутылках, который используют в качестве запивки для водки. В меня с размаху врезается абсолютно счастливая пара. Сэм хочет их сфотографировать, но мужчина поспешно закрывает рукой объектив: «Ты что! Жена меня убьет».
На нас все чаще обращают внимание — фотоаппарат вызывает неподдельный интерес, гости хотят больше постановочных фотографиий. Например, парень зажимает в пальцах фунтовую монетку и расплывается в улыбке. Я не успеваю уклоняться от лысых мужчин, которые пытаются потрогать меня за талию, и это явный знак, что пора уходить. К счастью, концерт заканчивается. Как поет «Бутырка»: «Срок отбыл — что ж, прощайте, кореша!»
Мужчины в зале обнимаются, поют хором «Пацаны-пацаны-пацанчики…» и направляются к выходу. На улице яростно бьет кулаками охранника все та же красивая девушка в белой кофте. Она больше не улыбается. «Itʼs like Eurovision», — заключает Сэм. Мы быстрым шагом направляемся к метро.