«Финикийская схема» и «Новая волна»: боевой триллер Андерсона против синефилии Линклейтера

Уэс Андерсон снова снял фильм-матрешку из собственных приемов, но в этот раз чуть более живую. Уже в прологе следует вспышка gore«Кровавый» с английского.-экшна, которая распускается в красочный шпионский аттракцион длиною всего полтора часа. Таким образом, «Финикийская схема» смотрится гораздо легче и приятнее недавних проектов режиссера — «Французский вестник. Приложение к газете „Либерти. Канзас ивнинг сан “» и «Город астероидов».

По сюжету богатый и расчетливый бизнесмен Жа Жа Корда (Бенисио Дель Торо) завещает все свое состояние единственной дочери-монашке (Миа Триплтон). Однако стоит семейству открыть новый бизнес, как на горизонте выстраиваются алчные магнаты, иностранные террористы и аккуратные убийцы в накрахмаленных воротничках. Главная хулиганская находка картины — небеса, которые в своих видениях наблюдает Корда после авиакатастрофы. Черно-белые, наперекор фирменной андерсоновской пастели, с мириадами кинозвезд и случайных (порою абсурдных) встреч. Кордa живет без паспорта и базовых human rights«Человеческие права» с английского., зато с сигарой в мраморной ванне и личным дворцом в придачу.

Шутки Андерсона, как водится, ложатся чуть сбоку кадра — не всегда смешно, но неизменно симметрично. Становится тесно от (само)цитат: тут и дословная фраза«Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа». Карла Маркса о религии, и камео Билла Мюррея, которому, кажется, надоело играть Билла Мюррея. По дороге режиссер ненароком эстетизирует фемицид, крещение превращает в странный перформанс, а Бенедикта Камбербатча нещадно «занижают» — и все это с хрустом леденцовой графики. В итоге выходит коммерческий шпионский фильм в кукольных декорациях. Финал, как всегда у Уэса, неожиданно тихий: Chez Zsa-Zsa — ресторан среди звездной пыли, а небеса, по Андерсону, так и остаются черно-белыми. И, честно говоря, им это идет.

«Финикийская схема» выйдет в мировой, но не в российский прокат 29 мая.

Жан-Пьер Мельвиль, альтер эго Годара в «На последнем дыхании», произносит знаменитое: «Стать бессмертным, а потом умереть». Став бессмертным, Жан-Люк Годар обрек себя на вечные «эксперименты» в духе Ричарда Линклейтера и теперь, возможно, вертится в гробу от их результатов. Несмотря на обманчивое название, фильм сосредоточен не на французской «новой волне», а почти исключительно на фигуре ЖЛГ и съемках его полнометражного дебюта «На последнем дыхании». Имена его коллег — Франсуа Трюффо и Клода Шаброля — звучат лишь отдаленным эхом, а прочие герои появляются как «говорящие головы» под клишированную музыку, словно в телевизионном докфильме.

Зато важное место на экране занимают Роберто Росселлини, Робер Брессон и уже упомянутый Мельвиль. Появляются и Аньес Варда, и Жак Деми, принадлежавшие к «Группе Левого берега», а к «новой волне» имевшие лишь посредственное отношение. По сути, картина Линклейтера мало отличается от «Финикийской схемы» в открыточном изображении Парижа.

Если верить Годару, лучший способ критиковать фильм — снять свой. Линклейтер, ставя свою «Новую волну» в один ряд с «На последнем дыхании», лишь подчеркивает ее вторичность. Черно-белая пленка выглядит блекло, а годаровская жизнь сменяется у Линклейтера спектаклем-имитацией. Даже парижские натурные сцены так отрепетированы, что кажутся камерным, «папочкиным» театром. Контекст — исторический, политический, кинематографический — практически отсутствует.

Ни слова о влиянии на них американского кинематографа в лице Альфреда Хичкока и Говарда Хокса. Ни слова о «теории авторства». О том, что «новая волна» совершила революцию в кино, зрители узнают из финальных титров. Что Годар снимал дебют в 1960 году, во время войны в Алжире, последней французской колонии, — не узнают вовсе. А ведь масштаб и неизгладимый след этого конфликта для Франции виден хотя бы в «Прекрасном мае» Криса Маркера, а его отголоски в политике и культуре Пятой республики простираются вплоть до сегодняшнего дня.

Обри Дюллен, старательно копирующий речь Жан-Поля Бельмондо, настолько переигрывает, что превращает харизму французского кумира в проблемы с дикцией. А философия, столь важная для ЖЛГ, сведена к цитатам Сартра и афоризмам, которые играющий Годара актер выдает каждые пять минут, словно мастер Угвэй из «Кунг-фу Панды».

Кроме того, совершенно неясно, почему картина называется «Новая волна», если речь идет лишь об одном ее участнике и его дебютном фильме. Точно так же «Новая волна» избегает любых острых углов, связанных с Годаром: его буржуазного происхождения (семья матери Годара Монод владела банком, а отец был доктором, работающим между Парижем и Швейцарией), романов с куда более молодыми женщинами (Анна Карина была младше его на десять лет, а Анна-Мари Мьевиль — на двадцать) и прочих противоречий.

Даже в спорной книге Антуана де Бека, где левые взгляды режиссера обесцениваются и приуменьшаются, а Годар преподносится как интеллектуал, воспаряющий над схваткой, сложность личности видна куда отчетливее. Линклейтер превращает Годара в квазиочаровательного капризного гения, лишая историю подлинного парадокса. «J’ai l’esprit de contradiction et un goût pour la provocation»«Мне свойствен дух противоречия и тяга к провокациям» с французского., — скажет однажды ЖЛГ. Годар не переставал заново изобретать себя и в совершенстве владел искусством быть современным.

Кинематограф ЖЛГ до и после «новой волны» жил именно в постоянном движении. Фильм Линклейтера, напротив, успел состариться еще до премьеры. «Я понял: чтобы создать движение, нужно кристаллизоваться. Кристаллизуясь, мы кастрируем себя», — говорит Росселлини в фильме. Ломал ли Линклейтер себя как автора этим субверсивным актом самокастрации — вопрос открытый, но, похоже, именно это и произошло.

Его кристаллизованный Годар превращен в капризного бобоBobo, от bourgeois bohemian, — «богемная буржуазия» с французского. Социологическое понятие, введенное американским писателем и журналистом Дэвидом Бруксом. Термин обозначает социальный класс богемных буржуа, сформировавшийся в конце XX века в США., эгоцентричного идиота, не видящего дальше собственного носа. Сложный политико-социальный фон редуцирован до бесконечной богемной тусовки. Снимать прошлое столь выхолощенным языком значит похоронить его еще глубже. Этот по-школьному аккуратный этюд получился суше википедийной справки, и даже обычно мастерские линклейтеровские диалоги его не оживляют.

«Новая волна» куплена в Россию прокатной компанией «Экспонента». Дата релиза пока неизвестна.