Интервью

«Просто потому что это красиво»: Майвенн — о работе с Джонни Деппом, феминизме и пленке

17 июля 2023 в 18:00
Фото: Francois G. Durand/Getty Images
С 20 июля в прокате — мелодрама «Жанна Дюбарри» с Джонни Деппом и Майвенн в роли короля и куртизанки. Майвенн — еще и режиссерка фильма, открывавшего Канны-2023. Мы решили выяснить у нее, почему она взяла на роль французского монарха американскую звезду, как связана героиня XVIII века с феминизмом и какие платья самые красивые (спойлер: белые!).

— Почему все-таки Джонни Депп? Что такого особенного в этом артисте, что вы, кажется, даже не рассматривали никого другого на эту роль?

— На самом деле изначально я думала о французских актерах и даже обращалась к двум артистам, которые мне очень нравились. Но из‑за вопросов со здоровьем и по некоторым личным причинам мы в итоге не стали работать вместе. И только после этого я подумала о том, что не нужно бояться, что необязательно искать актера именно во Франции, потому что для этой роли (короля Людовика XV. — Прим. ред.) в первую очередь важна харизма и общая сила человека. И в этот момент я как раз и обратилась к Джонни Деппу.

— Но все-таки Джонни Депп не только показывает силу в этом фильме, ведь по сюжету он болеет. И открывает, как мне кажется, какую‑то слабость, уязвимость. Как вы можете описать харизму Джонни Деппа? Какой он артист в ваших глазах?

— Я думаю, что это человек, который не боится. Многие большие звезды привыкли к тому, что все внимают каждому их слову. А Джонни Депп не боится развенчивать это свое амплуа. Это очень важный момент. Но у него есть еще и внешность, голос, стать, походка — все те вещи, которые не связаны со звездным статусом.

— Насколько я знаю, это первый французский фильм, в котором снялся Джонни Депп — голливудская звезда. Не было ли во время съемок каких‑то культурных недопониманий?

— Были. Не хочу вдаваться в подробности, но да, были некоторые культурные трения.

— Может быть, вы могли бы привести какой‑нибудь пример?

— Прошу прощения, но нет. Потому что стоит мне что‑то такое сказать, это неправильно интерпретируется и начинается безосновательная полемика.

— Да, конечно, я понимаю. Тогда другой вопрос, тоже про культурные отличия. Вы сказали в одном интервью, что идея картины пришла вам в голову после просмотра «Марии-Антуанетты» Софии Копполы. Это американский фильм. Может быть, есть что‑то, что американцы неправильно понимают во французской истории и в предреволюционных событиях. А вы, наоборот, хотели показать правильным образом?

— Никто из нас там не был, и даже историки не всегда сходятся на одной версии событий. В кино факты не так важны, и историки — точно не лучшие сценаристы. Самое важное — это эмоция, которая вовлекает зрителя в фильм. Фильм Софии Копполы — просто супер, и я ей очень благодарна за ее смелость, потому что она взялась за фильм о французской истории, несмотря на то что французы очень трепетно к ней относятся. Однако история принадлежит всем.

В «Марии-Антуанетте» виден именно взгляд Софии Копполы, она смогла освободиться от груза прошлых исторических фильмов и сделала что‑то в соответствии с собственным видением. И, на минуточку, когда мы сегодня говорим «Мария-Антуанетта», мы автоматически думаем о ее фильме, а не о чем‑то еще. И это лучшее доказательство, что именно ее видение сделало и фильм, и саму героиню культовой.

— Что могут почерпнуть современные женщины из истории Жанны Дюбарри? Ведь может показаться, что светское общество, королевский дворец XVIII века, мало что имеет общего с тем миром, где мы живем.

— Я не согласна. Во многих вещах восприятие людей вообще не поменялось. Сейчас, когда молодая женщина встречается с мужчиной, у которого есть власть и который значительно старше нее, мы наблюдаем все те же самые стереотипы, карикатурную зависть.

Никакой эволюции не произошло. Я вообще считаю, что зависть проходит сквозь века, что это и есть то чувство, которое вращает нашу планету.

— Вы не только поставили эту историю, но еще и сыграли главную героиню. Это просто потому, что во время кастинга вы оказались самой талантливой кандидаткой? Или, может быть, вы почувствовали особенное душевное родство с Жанной Дюбари и захотели ее сыграть, несмотря ни на что?

— Скорее второе. Конечно, я не считаю, что я самая талантливая актриса. Хотя и не самая плохая. На этом фильме я работала с особой энергией, потому что чувствовала точки пересечения с героиней на очень глубоком уровне. Но вообще я чувствовала похожее и в случае с мужскими партиями в фильме.

— Я заметил, что у вас в кадре царило натуралистичное освещение, соответствующее эпохе — свечи, никакого яркого света, почти как в «Барри Линдоне» Стэнли Кубрика. Но, с другой стороны, вы используете сказочный закадровый голос, как в детской книжке. Как вы балансировали между реалистическими художественными средствами и более фантазийными?

— Я с самого начала именно поэтому и хотела включить в фильм закадровый голос. Даже был вариант начать с фразы «жила-была» и так далее. Что касается естественности освещения, то я тоже сразу пришла к этой идее. Просто потому, что я считаю, что это красиво. Вообще говоря, за моей мотивацией никогда нет какой‑то теории, я просто стремлюсь делать какие‑то красивые вещи, а они обычно очень простые.

— Мне кажется, один из красивейших аспектов фильма — это костюмы и прически. Но лично я вообще не специалист в истории моды, поэтому, может быть, вы можете сами сказать, насколько аутентичны эти элементы фильма или это тоже, может быть, сказочная история?

— Не то и не другое. Я много изучила изображений той эпохи, рассматривала украшения и костюмы, ткани, которые использовались, декор. Но мне, если честно, не все из этого нравилось — многое просто не соответствовало моим критериям красоты.

Поэтому я убрала все эти кричащие цвета, радикальные оттенки и оставила цвета более мягкие. А также убрала всю эту многослойность, вот эти вот финтифлюшки, банты. То есть сделала образы более чистыми, более простыми.

Если бы мы слишком уважали эпоху, то пришлось бы использовать вещи, которые мне не нравились. Поэтому я решила видоизменить саму эпоху. И я изначально говорила технической команде — специалистам по макияжу, прическам, костюмам, — чтобы они не боялись не соответствовать критериям эпохи, потому что мы снимаем не документальный фильм, а художественный.

Я могу показать вам мудборды, которые я сделала, чтобы делиться с командой источниками вдохновения. (Достает коллаж из изображений на картоне.) Вот смотрите, тут картина той эпохи со сценой охоты, а это одежда от кутюр нулевых годов, вдохновленная модой XVIII века, но все же современная. А ниже кадр из «Марии-Антуанетты» со сценой пикника. (Показывает еще один мудборд.) А это вдохновение для образа самой Жанны — это, например, Настасья Кински из «Тэсс». Тут микс из современных источников и исторических. Но все это соответствует тому, что я уже знала про Жанну. Я знала, что она любила белую одежду, что она была очень естественная, не носила макияж.

— Можно ли в связи с этим сказать, что она была феминисткой своего времени?

— Я не думаю, что все это было нарочитой провокацией, все-таки она делала это очень искренне. Но это действительно был очень феминистский акт, ведь она боролась за свою свободу — свободу вкуса, быть такой, какой она хочет, а не следовать чужим кодексам, принятым при дворе. И я хотела подчеркнуть в фильме ее отвагу и героизм. Я сама согласна с тем, что красота — в простоте, я тоже не люблю макияж.

— Один из производителей фильма — это стриминговая компания Netflix. Существует ли разница восприятия этой истории, когда вы ее смотрите на экране кинотеатра или на экране телевизора?

— Я люблю смотреть фильмы в кино. Особенно с полным залом. Выбирая между сеансом в 20 часов в пятницу и 14 часов в четверг, я выберу первый вариант, потому что тогда будет возможность разделить эмоции с другими людьми. Общественное единение прекрасно. Я часто хожу в Латинский квартал [в Париже], где показывают реставрированные пленочные копии старых фильмов — их смотрят люди, которые не отвлекаются на телефон и попкорн. Но иногда я почему‑то специально смотрю фильмы в самых худших условиях — без наушников, на малюсеньком айпаде. Все-таки если фильм и правда хорош, то его это не испортит.

— Правда ли, что ваш фильм тоже снят на 35-миллиметровую пленку? Просто лично я визуально не смог это определить, смотря фильм на компьютере.

— Да, это действительно так. Когда зрителя что‑то трогает в фильме, будь то красота кадров или игра актеров, он не всегда понимает, что именно его тронуло. Вам, может быть, показалось, что есть просто какой‑то красивый план, но я уверена, что тот факт, что это была пленка 35 мм, тоже повлиял на ваше восприятие.

Но я использовала пленочную камеру не только для визуального результата, но и для того, чтобы сделать процесс более сложным. Что я имею в виду? Если используется цифровая техника, дубли можно переснимать бесконечно. А пленка конечна, и это делает весь материал гораздо более ценным. Раньше я, наоборот, отводила камере самое маленькое место — она все время была где‑то сбоку, и техническая команда вела себя максимально незаметно. А сейчас я хотела, чтобы никто не забывал, что камера — истинная звезда фильма.

Расскажите друзьям