Морфей, один из Вечных, — нетипичный герой комикса: не просто неуязвим, но божественен или даже больше чем божественен. Его нечеловеческую сущность в комиксе отражали кромешно-черные глаза без зрачков, в которых лишь изредка отражались блики света. В сериале идеально подобранному на роль Тому Стерриджу оставили натуральный цвет глаз, что, конечно, несколько снизило градус инаковости и потусторонности героя, но в то же время сделало моменты, где Сон печален, смешон или одновременно печален и смешон, даже более выразительными.
Экранная версия Мира снов впечатляет. Дело не просто в бюджете компьютерной графики, но в подходе создателей к переносу визуальной информации с книжных страниц. В первом томе комикса пейзажи вселенной грез, где обитает Морфей, проскакивали в отдельных панелях как бы между делом. А первый эпизод сериала заканчивается величественными пролетами камеры по тем же локациям, как будто режиссер хвастается достижениями художников-постановщиков. Не зря: скажем, масштаб исполинских ворот на подходе к замку Сна действительно поражает воображение.
Несмотря на маркетинговое позиционирование в качестве «графического романа», «Песочный человек» вовсе не роман, а скорее постмодернисткий альманах, где сказки чередуются с психологической прозой, а городское фэнтези то и дело уступает место деконструкции супергероики. Некоторые жанровые акценты в экранизации сместились: например, история, где Сон встречает Константина (ныне — Джоанну Константин), больше не кислотный боди-хоррор, а скорее нуар про несчастную любовь. Есть подозрение, что Нил Гейман с самого начала хотел показать именно это.
Современные издания «Песочного человека» радикально отличаются от изначальных выпусков в плане цветовой гаммы. Где‑то это выразилось в уменьшении общего градуса кислотности, а, например, в выпуске, где Сон спускается в ад, массовое сборище демонов раскрашено реалистичнее (насколько это возможно). В сериале эта же массовка — трудноразличимое монохромное месиво. Такое чувство, что надуманное эстетическое противоречие — якобы философская история для взрослых не может быть цветастым альбомом с картинками — мучает авторов не первое десятилетие.
После анонса кастинга сериала «Песочный человек» больше всего возмущения вызвала темнокожая актриса Кирби Хауэлл-Батист в роли Смерти. Фанатов смутила смена расы персонажа, хотя по итогу в глаза бросается вовсе не это. Смерть — теперь не милая юная готка, а скорее интеллигентная взрослая женщина. Какая‑нибудь темнокожая готка-тиктокерша в этой роли вряд ли бы вызвала столько же негодования, но и итоговый вариант по-своему прекрасен — новая версия героини все еще обладает грацией, интригой, сестринским теплом и могильным холодом.
Комикс «Песочный человек» — это не только рисунки и текст, но и выдающийся дизайн Дейва МакКина. Для всех оригинальных выпусков и переизданий тот делал обложки-коллажи с неповторимой типографикой. В сериале этот аспект оказался слегка утерян: названия в начале серий оформлены одним откровенно скучным шрифтом; МакКин теперь отвечает лишь за финальные титры (прекрасные). Зато другое оформительское решение вызывает восхищение: съемка на винтажные объективы, которые исказили пропорции, как в фильмах Сокурова, чем вызвали жалобы подписчиков.
Удачный кастинг способен по-настоящему оживить даже третьестепенного персонажа. Джон Ди, также известный как Доктор Судьба, появлялся лишь в паре глав первого тома комикса и выглядел как «монстр недели» (акцент на слово «монстр»). Этот злодей, практически лишенный человеческих черт, едва ли вызывал читательское сочувствие. В сериале все иначе: гениальный Дэвид Тьюлис сыграл зарвавшегося психа настолько психологически достоверно и харизматично, что стал чуть ли не ярчайшим пятном во всем ансамбле сезона.
Иногда комикс пускался в чистую психоделику и сюрреализм: чего стоит выпуск-сон про альтернативную версию Песочного человека и его заточенную в золотую клетку жену. В сериале все по-другому: мертвый муж, пытающийся заманить жену в вечный сон, не притворяется супергероем, а остается самим собой. Сам же дом выглядит не как высокотехнологичная база в причудливом пустом пространстве, а как дизайнерская вилла посреди природы. Стоит ли уточнять, что благодаря таким отрезвляющим переменам становится куда легче сопереживать истории Лайты.
Первые два тома («Прелюдии и ноктюрны» и «Кукольный домик») саги стали основой для 10 серий 1-го сезона (бонусная 11-я серия адаптировала два рассказа из 3-го тома). Это идеальный темп повествования: ничего не было упущено или проглочено; дословность пересказа некоторых историй максимально возможная. Приятный бонус — новые сцены, которые по тем или иным причинам не были изображены на печатных страницах. Например, дрэг-выступление Хэла, мимо афиши которого проходила Роуз в комиксе и которое нынче исполнил Джон Кэмерон Митчелл, квир-икона.
На страницах ранних выпусков комикса сразу три персонажа появлялись с сигаретой во рту — Мервин Тыквоголовый, Страсть и Джон Константин. В сериале никто из них уже не курит. Возможно, дело в том, что в мире Морфея наступил 2022 год и отношение к курению в культуре изменилось. Но, похоже, все проще: в 80-е эта деталь была маркером Взрослой Истории, а не каких‑то картинок для детей. В наше же время такие очевидные штрихи выглядят нарочито и глупо. А признанной классике не нужно доказывать, что она стоит внимания взрослых зрителей.
