«Как спасти мертвого друга»: неожиданная каннская премьера про Россию для грустных

19 мая 2022 в 19:00
`Фото: Marusya Syroechkovskaya
В параллельную секцию Каннского кинофестиваля ACID вошел документальный фильм Маруси Сыроечковской «Как спасти мертвого друга», смонтированный из личной хроники режиссерки. Рассказываем, как этот фильм фиксирует трагедию поколения российских миллениалов.

Северное Бутово, начало XXI века. Обычная девушка-подросток проживает удивительно кинематографическую жизнь. Флеты, вписки и закладки, драки с полицейскими и слемы на концертах — одним словом, настоящий рок-байопик. Мысли о суициде, разноцветные волосы и свадьба в джинсах — что это, если не романтическое аниме?

На главную мужскую роль девушка, влюбившись с первого взгляда, назначает длинноволосого студента истфака по прозвищу Кими (в миру Кирилл), хоть почти сразу и становится очевидно, что тот далек от мечтательного идеала. Разведясь, съездив в Бруклин и поступив в Школу документального кино Марины Разбежкиной, героиня-режиссерка не оставляет бывшего партнера в покое, а продолжает бесконечно долго снимать, как тот мучительно медленно умирает от депрессии и наркотиков среди совсем не романтических декораций психиатрических лечебниц и лестничных клеток.

Несмотря на предельно интимную основу в виде дневниковых видеозаписей (съемки велись с 2005 по 2016 год, между 16-летием и 27-летием режиссерки), автобиографический док «Как спасти мертвого друга» не самопал и не панк, а тщательно продуманная и сконструированная работа. В титрах можно насчитать полтора десятка продакшенов и фондов, шесть питчингов и четыре страны-производителя — без РоссииВ титрах главными продюсерами числятся россиянка Ксения Гапченко, разрабатывавшая проект с самого начала, и швед Марио Адамсон., зато с Францией, чье участие в производстве — практически обязательное условие для попадания картины в параллельную секцию Канн ACID. Каннский показ фильма про российских миллениалов можно назвать неожиданностью (ранее его уже показали на фестивалях в Швейцарии и Португалии), но речь не идет про немыслимую сенсацию. За кадром — годы планомерной работы и усилий многих талантливых людей (работа сирийского монтажера Кутайбы Бархамджи с этим материалом, конечно, титаническая).

Как повторяется несколько раз в закадровом монологе, это кино про особенную «Россию для грустных». Или Depression Federation, как красиво переводят субтитры. Такое утверждение находится в явном противоречии с клиповым монтажом и мультяшно насмешливой интонацией рассказчицы, не меняющейся даже тогда, когда речь заходит о самых страшных вещах. Маруся Сыроечковская обладает талантом даже длинные перечисления бытовых приспособлений для селфхарма и научных наименований наркотиков превратить в веселые считалки.

Ее собственную биографию едва ли можно назвать удручающей. Ни детство в большом загородном доме-зверинце с бездонной банкой чупа-чупсов и соседом Путиным, ни юность на вписках, ни молодость с фотоаппаратом наперевес (такой широкой улыбки, как на селфи режиссерки с акции в поддержку политзаключенных, вы нигде больше не увидите) не вызовут у зрителя чувства подавленности. Скорее это будет что‑то среднее между завистью и восхищением.

Откуда тогда берется пресловутая «Россия для грустных»? Как и полагается постановщице, Сыроечковская сознательно конструирует ее в кадре. «Как спасти мертвого друга» — нарочито диспропорциональный фильм: за непринужденной, рок-н-ролльной первой третью следует короткая зомби-хоррор-перебивка (народные гуляния в честь выхода России в полуфинал Евро-2008), а затем целый час беспощадного наблюдения за угасающим героем. Будь это выполненное для киношколы задание, оценка была бы пять с плюсом, но ведь зрители не учителя.

Между делом режиссерка стремится убедить всех в том, что перед ними не просто трагедия маленького человека, а портрет целого поколения, павшего жертвой своего времени и места. Культурный эскапизм (Joy Division на CD-плеере-кругляше) сменяется чередой новогодних президентских обращений в качестве безальтернативного маркера эпохи. Постер с Куртом Кобейном в начале фильма рифмуется с плакатом с Феликсом Дзержинским в конце.

К счастью, никаких монтажных махинаций не хватит, чтобы отнять у картины яркую человеческую историю, располагающуюся в самом ее сердце. Настаивающая на брутальном реализме, режиссерка показывает, как гроб опускается в мерзлую землю дважды — в начале и конце фильма. А фильм берет и отказывается играть по этим правилам: последним образом перед глазами зрителя становится единственное за полтора часа стихотворение, прочитанное Кими на фоне поэтично утопающих в облаках панелек Северного Бутова.

Играет электронный ремикс на «Love Will Tear Us Apart». Маруся в какой‑то момент говорит за кадром, что жизнь после смерти — непременно цифровая. Это и есть ее ответ на заглавный вопрос.