«Его лекции собирали стадионы»: коллеги-филологи об академике Зализняке

25 декабря 2017 в 12:12
Фотография: «Элементы большой науки»
24 декабря на 83-м году жизни скончался лингвист Андрей Зализняк, изучавший «Слово о полку Игореве» и боровшийся с апологетами любительской лингвистики. По просьбе «Афиши Daily» коллеги Зализняка вспоминают знаменитого академика.
Борис Орехов
Кандидат филологических наук, доцент Школы лингвистики ВШЭ

«Андрея Анатольевича еще при жизни называли великим лингвистом, называли заслуженно и как-то обыденно: всем было понятно, что это правда, и не только спорить тут не с чем, но даже и соглашаться не обязательно. Мы же не соглашаемся и не спорим с тем, что Луна вращается вокруг Земли, наше мнение по этому поводу ничего не изменит.

Его вклад в науку мы будем осмыслять еще долго, но уже сейчас понятно: он брался за часто совершенно далекие друг от друга области, занимался ими очень основательно и в каждой добивался по-настоящему прорывных результатов. Простое перечисление уже впечатляет: это история русского ударения, загадки берестяных грамот, системное описание русского словоизменения, критика дилетантской лингвистики, изобретение жанра лингвистической задачи, множество локальных языковедческих этюдов — от механизмов экспрессивности в языке до грамматики дорожных знаков — и, конечно, ключевое для престижа русской культуры решение проблемы подлинности «Слова о полку Игореве». Всякий раз это было ново, неожиданно и фундаментально.

При этом он был эталоном поведения ученого: занимался своим делом, никогда не ввязывался в скандалы, никого не подсиживал и не играл в аппаратные игры. Его книги и статьи — образец научного стиля, а его риторическое мастерство за кафедрой, к счастью, останется с нами — в интернете есть видеозаписи его выступлений, достаточно посмотреть хотя бы одну (любую!), чтобы это осознать, но вряд ли можно не увлечься и остановиться на одной».

Александр Пиперски
Лингвист, кандидат филологических наук, лауреат премии «Просветитель»

«Андрей Анатольевич соединил в себе две вещи, которые сочетаются не так часто. Во-первых, он был по-настоящему гениальным ученым: он системно описал русскую морфологию, изучил язык берестяных грамот и историю русского ударения (и это далеко не полный список). А во-вторых, он был недостижимым моральным и интеллектуальным ориентиром для многих поколений российских лингвистов — не зря на его ежегодные лекции собирались почти что стадионы. И, хотя на лекциях он казался всезнающим небожителем, после лекции оказывалось, что можно подойти к нему с вопросом — и перед тобой стоял внимательный человек, готовый увлеченно и притом на равных поговорить на любые лингвистические темы».

Владимир Плунгян
Лингвист, академик РАН

«Понимаете, Андрей Анатольевич был совершенно уникальным явлением. Он не просто блестящий исследователь, великий ученый — в конце концов, в нашей области (теоретическая лингвистика) есть некоторое количество очень хороших профессионалов, есть сильная школа (во многом, кстати, именно благодаря Зализняку, у которого практически все современные лингвисты так или иначе учились). Но Зализняк демонстрировал, если можно так выразиться, высшие возможности человеческого интеллекта; он показывал, каким в принципе может быть человек, каких высот он может достигать. Да, такие люди рождаются раз в сто лет, но если их существование возможно в нашем мире, то, наверное, не все для человечества потеряно. По складу своему он соединял два типа ученых. С одной стороны, он был филигранно точен в своих рассуждениях («всесильный бог деталей», как писал поэт) и умел замечать то, мимо чего проходили другие, — такое ощущение, что он обладал во много раз более мощным зрением, чем простые смертные. Но с другой стороны, он умел подниматься до таких обобщений и заглядывать в такие глубины, что от изумления просто захватывало дух. Как это могло сочетаться в одном человеке?

Ведь знаете ли вы, что мы сейчас свободно пользуемся поиском в «Яндексе» и не задумываемся, что компьютер понимает человеческую речь, потому что 50 лет назад Зализняк предложил сверхточные алгоритмы описания русской грамматической системы — именно такие, которые оказались необходимы для компьютерного моделирования (о котором тогда не имели понятия); знаменитый «Грамматический словарь русского языка» лежал на столе у каждого программиста и космически ускорил создание программного обеспечения для русского языка в 90-е годы. Одного этого хватило бы для славы и признания, но для Зализняка это было лишь ранним эпизодом его научной биографии. Он сумел разобраться в таком невероятном хаосе, как русское ударение, представив его как стройную, хотя и чрезвычайно сложную систему, полную смысла.

Вообще, вносить рациональный смысл в то, что всем остальным кажется хаосом, — это подлинная стихия Зализняка, его фирменный почерк. Потом он каким-то чудом перевоплотился в древнего новгородца и прочитал берестяные грамоты почти тысячелетней давности так, как если бы стоял за плечом у пишущих и знал их мысли. Впрочем, он их действительно каким-то образом знал — потому что это был Зализняк. Ну, всем известно, что еще он доказал подлинность «Слова о полку Игореве» (именно доказал — насколько в лингвистике вообще возможны рациональные доказательства), но это лишь вытекало из его безграничных знаний о древнерусской эпохе.

А его преподавание, завораживавшее студентов в течение 50 с лишним лет? Да, на его публичные лекции приходили толпы (не хватало никаких аудиторий), но не меньшим успехом пользовались и его семестровые курсы — по истории русского языка или по введению в строй языков экзотических. Грамматику санскрита или классического арабского Зализняк обычно объяснял за три занятия: первое — вводное, второе — склонение и спряжение, третье — синтаксис, «Ну а письменность вы уж сами», — добавлял он обычно. И самое поразительное — что сведений, сообщенных на этих вводных занятиях, действительно было достаточно для того, чтобы самостоятельно разбирать тексты на этих языках (хотя, конечно, Зализняк был рядом и подсказывал, но всегда было ясно, что студент мог бы догадаться до правильного решения и сам).

Счастье, что он был с нами, что мы его видели и знали. Невозможно представить, что больше не будет его лекций, его открытий, его книг. Его самого».

Последняя лекция Зализняка о берестяных грамотах
Псой Короленко
Автор и исполнитель, кандидат филологических наук

«Дело в том, что я не лингвист и его работу знаю, что называется, в лучшем случае по верхам. Но я знаю, что это один из самых мощных и живых умов нашего времени, и готов повторить это вместе со всеми, кто говорит, читает и мыслит по-русски. И помимо его уникального вклада в лингвистику и культуру мне отдельно близка и дорога эта его глубоко этическая, целомудренная строгость по отношению к любительской науке — при полном отсутствии у него элитизма, снобизма и птичьего языка. Для него наука — это не забава, а труд, вдохновляемый любовью, и премудрость, над которой приходится корпеть, как он выразился однажды. И этой премудростью, и этой любовью он делится с нами. Светлая память ему».

Борис Иомдин
Кандидат филологических наук, заведующий сектором теоретической семантики Института русского языка РАН, доцент Школы лингвистики ВШЭ, преподаватель Школы анализа данных «Яндекса»

«Узнав сегодня днем о смерти Андрея Анатольевича Зализняка, я временно потерял способность разумно мыслить. «Это не лезло ни в какие ворота. То есть до такой степени не лезло, что не имело смысла ни говорить, ни кричать, ни молчать. Собственно, строго говоря, в этой ситуации следовало бы попросту проснуться» — наверное, вот этими словами Стругацких можно описать мое ощущение. Возраст здесь не имеет никакого значения. Андрей Анатольевич — тот человек, к кому это понятие было неприменимо: казалось, с каждым годом он становится лишь бодрее, как еще один герой Стругацких.

Все последние годы я видел Андрея Анатольевича по крайней мере три раза в год: на его ежегодном выступлении в Московском университете с рассказом о новгородских берестяных грамотах, на наших Летних лингвистических школах, куда он приезжал читать лекцию школьникам, и на поэтических вечерах в доме общих друзей.

Рассказы о грамотах — главное лингвистическое событие осени, и с каждым годом количество их слушателей только прибывало: в последние два года они переместились в самую большую аудиторию МГУ и люди все равно стояли в проходах, свешивались с балконов и устраивались прямо под ногами у лектора. Это был верный способ встретить всех своих друзей и знакомых в одно время и в одном месте. Андрей Анатольевич живо интересовался списками слушателей, которые он составлял, изучал их и как-то даже перед началом лекции рассказал о своих наблюдениях над эволюцией имен, почерков и названий организаций в этих списках. Нельзя было не провести мысленной параллели между этими перечнями фамилий и теми, что так часто встречаются в берестяных грамотах и служат источником лингвистических открытий. Казалось, и то и другое для него исторические документы, которые он изучает с равным интересом, возвышаясь в вечности на недосягаемой высоте — и над новгородцами XI века, и над нами.

И одновременно Андрей Анатольевич не только не был недосягаем, но был абсолютно доступен для любого слушателя. На Летних лингвистических школах к нему выстраивалась очередь из школьников, и он с неподдельным интересом отвечал на их вопросы и обсуждал их идеи. Как-то один шестиклассник задал вопрос о том, какого рода слово «тапки». «Не помню! — ответил Андрей Анатольевич. — Откройте мой «Грамматический словарь», как там написано, так и есть». Что признается нормой, кажется, Зализняка не интересовало. Ему было важно знать не как правильно, а почему так говорят. Школьники с удивлением узнавали на его лекциях, что ударение «зво́нит» — не ошибка, за которую снижают оценку, а проявление мощнейшей языковой тенденции: на лекциях он демонстрировал собственноручно составленные таблицы глаголов с таким же переносом ударения и временем с точностью до десятилетия, когда этот переход в них произошел. Темы лекций Зализняка на Летних лингвистических школах ни разу не повторялись: он рассказывал о берестяных грамотах, о русском ударении, о механизмах экспрессивности в языке, о происхождении слов, об устройстве арабского языка… На последней лекции, в 2017 году, Андрей Анатольевич провел эксперимент со школьниками: попросил у них списки самых модных и современных слов из их лексикона и тут же демонстрировал принципы постановки ударения в этих словах, светясь радостью: «Во всех листочках, что вы мне сдали, было замечательное слово «хайп» с ударением всегда только «хáйпа», а не «хайпá» — и совершенно ясно почему!»

Мой собственный путь в лингвистику начался с традиционных лингвистических олимпиад, которые появились благодаря идеям Зализняка о самодостаточных лингвистических задачах — это тот тип задач, которого не придумал до него никто во всем мире. Олимпиада с такими задачами, впервые проведенная в Москве, сегодня распространилась по десяткам стран, проводится и международная лингвистическая олимпиада. С задачи Зализняка, которая позволяет любому неподготовленному человеку прочесть целый текст на санскрите, я начинаю любой цикл семинаров по введению в лингвистику и затем упоминаю имя Зализняка на каждой лекции и каждом семинаре — идет ли речь о лингвистических задачах, об истории русского языка, об ударении, о словоизменении, об определении падежа, о согласовательных классах, о нецензурной лексике, о словарях…

Коллеги в «Яндексе» и в Школе анализа данных знают, что именно благодаря Зализняку «Яндекс» понимает русские слова независимо от той формы, в которой они стоят, — именно его «Грамматический словарь» лег в основу компьютерной морфологии, на которой работают и «Яндекс», и многие другие системы автоматической обработки естественного языка. Но, описывая систему русского словоизменения, Зализняк, конечно, и не предполагал, что его работа будет встроена в миллионы компьютеров и телефонов. Как и не думал, занимаясь анализом древнерусских клитик (коротких безударных слов), что этот анализ позволит поставить точку в подлинности «Слова о полку Игореве». Главным для него был поиск истины, а не пути ее дальнейшего применения. Потому, что интересно именно это. И этим интересом он заражал своих современников — всем нам хотелось слушать Зализняка и говорить с ним.

Недавно после очередного спора об ударении в одном русском слове я подумал, что надо узнать мнение Андрея Анатольевича об истории этого слова и причинах вариативности его произношения — но не успел подойти к нему после лекции. Читая сейчас воспоминания коллег, я вижу, что почти каждый восклицает: «Да ведь мы только что с ним говорили! Но ведь я вчера получил от него письмо! Мы же не закончили обсуждение лингвистической задачи!..» Невозможность с сегодняшнего дня это сделать действительно не лезет ни в какие ворота, и хочется проснуться и продолжить жить в предыдущей эпохе — эпохе Зализняка.

Прощайте, Андрей Анатольевич».