В лесу я терялся дважды. Первый раз в глубоком детстве: мне было лет пять, а брату моему, наверное, года три. Мы катались на лыжах в Грузии, в Бакуриани, а потом оставили лыжи, скатились с горы и внедрились в лес. Сначала нам там очень понравилось, но потом мы потерялись и замерзли. Брат провалился в берлогу, я его вытащил, но леса мы очень испугались. По возвращении я был зверски избит родителями за то, что завел младшего брата в глушь, но больше помню, как ужасно был рад людям с фонарями, что пришли за нами. Хорошо все-таки, что нас тогда нашли.
Вторая история случилась к тому моменту, когда я был уже взрослый, с дочкой Наной: мы с большой компанией пошли за грибами. У нас был дом на берегу Волги в деревне Судимерки. Мы вышли утром, как и полагается, но потерялись, так что бродили по лесу восемь часов. Когда мы вышли на прогалину и встретили человека, то спросили его, в какой стороне Судимерки. Он замялся, сказал, что это на Волге, и показал направление. Шли мы еще шесть часов и притомились — ничего смертельного, но вполне могли и в лесу заночевать. Моя маленькая дочка говорила: «Папа, мы умрем», а я успокаивал ее, говорил, что все будет хорошо.
Леса я рисую всю жизнь — еще с детства. Учитель живописи водил меня на пленэр, и мы все лето рисовали в лесу. Есть такой закон, что ходить в лес нужно утром или вечером — успевать на восход или закат, чтобы был хороший свет. Тогда все смягчается, а то ведь днем свет жесткий. И вот он меня ставил к заходящему солнцу спиной и предлагал рисовать дали. А меня всю жизнь волновала другая история: как свет льется сквозь листья. В детстве я не умел рисовать, но мечтал, что научусь и расскажу об этом своем лесе. И сейчас начал писать такие вещи.
Когда живешь в бетонном городе, все время испытываешь ностальгию по природе. Хорошо помню, как, опять-таки, в детстве мы отдыхали в Подмосковье и три летних месяца основательно ходили в лес — и с мамой, и с бабушкой, собирали землянику и грибы. Попадались нам, правда, только сыроежки. Я слышал, что кто-то находил белые, и тоже мечтал их отыскать, но мы никогда их не встречали. Зато иногда встречали белочек и зайцев — раньше на моих лесных картинах всегда была живность: лисы и белки.
Рисовал я в основном подмосковные леса, но сейчас на выставке можно увидеть немного придуманные и смешанные леса, дубовые. Я их видел в Италии и Грузии. По всему миру есть прекрасные леса, и надо в них бывать, а русские, что интересно, отличаются по цвету и свету. Как, впрочем, и вся российская природа. Иногда в Италии мы обращаем внимание на небо, когда оно бывает «русским». Не знаю, с чем это связано, но даже цвет у него здесь другой.
Лес похож на мираж. Иногда бывает так, что идешь по гуще и видишь прогалину, впереди свет и тебе кажется, что это будет выход из леса. А потом подходишь ближе — и оказывается, что это просто освещенная полянка. И так снова и снова. Мираж я никогда не видел, потому что не был в пустыне, но, мне кажется, это похожее ощущение. В лесу очень комфортно находиться, но при этом впереди есть свет, который манит тебя. Это все похоже на жизнь: можно оставаться среди комфортных свободных деревьев, а можно все время лезть вперед.