Большой выставочный проект о Константине Мельникове Музей им. Щусева готовил шесть лет. Кураторы Елизавета Лихачева, Анна Кистанова и Павел Кузнецов провели масштабное исследование его творчества и собрали 200 предметов: архитектурные листы, чертежи, графику, немного личных вещей и картин — большую часть из них показывают впервые. Причем акцент здесь не на шестнадцати воплощенных постройках «золотого периода» (1923–1930), а новаторских и потому не всегда реализованных идеях позднего творчества — вплоть до 1962 года. Особое место на выставке занимают пять макетов, которые создали в мастерской «ПИК-Макет» по кропотливо восстановленным чертежам. Получилось довольно полное представление гениального архитектора XX века и визионера — как это часто бывает, не понятого современниками.
В подтверждение тому — первый зал выставки со смелыми конкурсными проектами 1920–30-х годов, которые так и остались на бумаге. Посередине — здание наркомата тяжелой промышленности, впервые визуализированное в объемном формате. Сопровождают мельниковские идеи едкие высказывания его коллег: Моисея Гинзбурга, Романа Хигера и даже одного из учителей героя выставки — Алексея Щусева. В 1936 году он писал: «…его эксперименты носят формалистский характер. Подобная вычурность не соответствует задачам социалистического строительства. На фоне той правды и искренности, которой должна отличаться советская архитектура, — опыты Мельникова в гражданской архитектуре выглядят как неприкрытое трюкачество, как совершенно очевидная безвкусица».
Как раз студенческим годам, когда Щусев еще не был столь разочарован своим воспитанником, посвящен соседний зал. За 12 лет Мельников отучился на трех отделениях Московского училища живописи, ваяния и зодчества: общеобразовательном, архитектурном и живописном. Рядом с курсовыми работами Мельникова 1914–1916 годов для понимания контекста — рисунки его главных наставников — Алексея Щусева и Ивана Жолтовского. И в тех и в других встречаются самые разнообразные сооружения: от классических павильонов и елизаветинского барокко до неорусской церкви и римского вестибюля. Именно синтез разных стилей и эпох с новыми экспериментальными формами архитектор использовал в своих первых конкурсных работах. Но оттачивая собственный стиль, с 1920-х годов все больше и больше уходил в сторону авангарда.
Все эти хитрости на выставке можно разглядеть на многочисленных чертежах и планах. Например, на Ново-Сухаревском рынке архитектор идеально оптимизировал потоки людей с помощью диагональных магистралей и пилообразного расположения киосков. А в проектировании семи рабочих клубов 1927–1931 годов предложил использовать раздвижные стены, полы и вертикальные конструкции: с помощью них зрительный зал мог бы превращаться в несколько помещений для кружков или «зеленый театр», а спортивный зал — в водный стадион с трибунами. Однако эти идеи опережали финансовые и технические возможности времени, поэтому здания построили в упрощенном формате. Зато сохранившиеся Дом культуры им. Русакова, клубы фабрик «Свобода», «Буревестник» и фарфорового завода в Дулево демонстрируют другую важную мельниковскую идею: для проектирования зданий он использовал цилиндры как модули, соединяя их в цепочки, змейки и многолистники.
Единственное сооружение, где Мельников смог осуществить все свои задумки от начала и до конца, — его дом-мастерская в Кривоарбатском переулке в форме обожаемого цилиндра. Архитектор строил его с 1927 по 1929 год на гонорары, полученные за проекты Бахметьевского и Ново-Рязанского гаражей. Его главной задачей было доказать, что авангардные решения возможно реализовать недорогими и вполне простыми средствами. На выставке можно увидеть фрагменты инновационных деталей дома: особой кирпичной кладки в виде пчелиных сот, которая сокращала использование материала в два раза и формировала 120 шестигранных проемов для окон, диагональных рам и легких деревянных перекрытий-мембран.
На втором этаже архитектор создал экспериментальную спальню, полностью покрытую золотой штукатуркой, и ширмами разделил ее на «капсулы сна», где не было ничего, кроме кроватей-пьедесталов. Утром сюда через многочисленные шестиугольные окна проникали солнечные лучи и естественным образом будили жильцов. К сожалению, оригинальная отделка спальни была утрачена после взрыва в июле 1941 года. Ее обещают восстановить в ходе трехлетней реконструкции, на которую Дом Мельниковых закрылся 1 октября.
Похожую атмосферу занимавшееся архитектурой выставки бюро Planet9 уже попыталось воссоздать в овальном зале за белом занавесом, сквозь который в солнечную погоду пробиваются лучи. В центре — макет саркофага Ленина в полную величину. Мало кто знает, но его первую версию в 1924 году разработал именно Мельников. Золотистое основание венчала стеклянная четырехгранная пирамида с лучистой игрой внутреннего света. В саркофаге ненароком читается отсылка к «Сказке о мертвой царевне», и неспроста: в нем тело Ленина должно было покоиться в ожидании научного открытия, побеждающего смерть. Но пролежало лишь до эвакуации в Тюмень 1941 года, после войны саркофаг заменили на щусевский, а мельниковскую конструкцию перенесли в запасники Исторического музея.
Все началось с сооружения павильона СССР для Парижской выставки 1925 года, причем в рекордные три месяца и на неудобном участке с трамвайными линиями, — макет необычного каркаса из двух пересекающихся треугольников воссоздали к новой выставке. Также по единственной сохранившейся фотографии здесь реконструировали персональную экспозицию Мельникова на V Триеннале в Милане в 1933 году. И показывают нереализованные зарубежные конкурсные проекты — висящий над Сеной девятиярусный гараж на тысячу автомобилей, памятник-маяк Христофору Колумбу и фантастические павильоны СССР для выставок в Париже 1937 года и в Нью-Йорке 1964 года.
Однако последние изначально были обречены. К концу 1930-х годов советская архитектура переключилась на сталинский ампир, несовместимый с принципами Мельникова, — ему стало еще сложнее реализовывать свои идеи. А с 1936 года архитектор и вовсе перестал получать заказы и для заработка обратился к живописи: в коровинской манере изображал себя, жену, детей, интерьеры любимого дома — эти камерные полотна посетители увидят впервые. Но, к счастью для нас, любимое дело Мельников тоже не оставлял: до последнего продолжал проектировать здания и подаваться на конкурсы. Тогда казалось, что «в стол», но на самом деле — для развития архитектуры в будущем.