В Москве убита молодая девушка. Полиция считает, что ее сбила поливальная машина, и немедленно пакует ее водителя-таджика, но капитан Степан Корнеев сомневается: поливалки до таких скоростей не разгоняются. Излишняя придирчивость и желание во что бы то ни стало добраться до истинных обстоятельств происшествия стоят Корнееву жизни. Уже к тридцать второй странице его бездыханное тело оказывается на дне колодца — вот тогда‑то приключения и начинаются.
Степан приходит в себя в Подмосковии, сюрреалистическом пространстве, населенном людьми, не получившими должного погребения. Один из обитателей Подмосковии называет ее подсознанием города. Но, кажется, у Степана есть и своя миссия: городу (нашему, живому) грозит уничтожение — точнее, скажем, масштабная огненная реновация, — и подмосквичи верят, что именно Степану под силу предотвратить катастрофу.
Меpтвые, как известно, не тлеют, не горят, и потому в параллельной Москве рядом живут и монгольская царевна, и заживо замурованный отец Мафусаил, и немецкий пилот вместе с бомбардировщиком, и даже слон, подаренный Ивану Грозному иранским шахом. В книге множество героев второго и третьего планов: некоторые из флешбэков, посвященных обстоятельствам их смерти, оказываются лучшими частями книги. Жаль, что в повествовании большинство из них почти не участвует, это лишь слегка одушевленные ружья, которые нестройной канонадой стреляют в кульминационной битве. Даже слону посвящено всего полсотни строк, а уж двуногие статисты и вовсе порой сливаются в единую массу. Даже по именам поди запомни: в романе, скажем, фигурируют аж две Прасковьи, живая и мертвая, совершенно никак друг с другом не связанные.
Нехватка полновесных персонажей — пожалуй, главное слабое место книги. Особенно не повезло женщинам: даже сюжет Хутулун, повелительницы Подмосковии, оборачивается лишь не очень убедительной романтической линией, а уж о прочих и говорить нечего. По иронии самым живым оказывается Мертвый, правая рука антагониста книги. Если у «Тени» будет спин-офф, то именно Мертвый больше всех заслуживает быть его героем.
Недостаток глубины проработки, однако, книга с лихвой компенсирует фантазией. Оракул Митя, связывающий два мира; бригада метростроевцев, слившаяся в единое существо; храм Василия Блаженного, превратившийся в Подмосквии в гаудианский утопический архитектурный проект, — в книге нет-нет да и встречаются сновидческие визуальные находки в духе Геймана и Мьевиля. Не всегда ясно, как они сочетаются с правилами мира «Тени», но тем хуже для правил.
У Филиппова определенно получается придумывать одновременно простые и яркие образы. Самые удачные из них позволяют простить многие шероховатости книги — и чрезмерную привязанность автора к слову «казалось», и мелкие неряшливости вроде переменчивой должности главного героя (он то представляется следователем, то называет себя мертвым опером).
Одновременно с книгой вышла и аудиоверсия, оставляющая такие же противоречивые впечатления. С одной стороны, звуковое оформление, где голос Егора Корешкова (Рома из фильма «Горько!») сплетается с другими голосами, оказывается интересным компромиссным решением: уже не просто аудиокнига, еще не полноценный спектакль. С другой стороны, именно эта аудиокнига заставляет наконец сказать: традиция изображать немцев, англичан, евреев и представителей других национальностей утрированными акцентами должна умереть. Сильнее всего досталось Фредерику Томасу: и без того ходячий стереотип превращается в персонажа «Аншлага». На Storytel есть вариант книги без «эффекта погружения», а хотелось бы, конечно, без акцентов.
И тем не менее после каждого слова критики в адрес «Тени» хочется добавить «но…». Потому что при всей своей неровности это не ходульное городское фэнтези позднего Лукьяненко; это книга, написанная с любовью. Как и многие дебютные романы, «Тень» во многом сплетена из приветов всему, что любит автор, и этой своей вторичности не стесняется. Само название книги напоминает о старом фильме с Болдуином, сюжет заставляет воскресить в памяти «Призрачный патруль», обложка Артема Бизяева явно не просто так похожа на комиксы Майка Миньолы. «Тень» — шероховатое и сырое, но действительно искреннее признание в любви ко всем любимым фильмам и сериалам. А еще к Москве, которая здесь очень узнаваема, хоть и приукрашена. «Тень», пожалуй, оказалась тенью множества других книг, фильмов и комиксов, но весьма живой.
