Сумка-мяч и ремень-печенье: как Random Rebels сочетает ностальгию и современный стиль

Будущий создатель бренда Random Rebels отучился на факультете журналистики, писал о музыке и делал коллажи для местных СМИ. Но в какой‑то момент решил полностью посвятить себя созданию дизайнерских коллекций одежды и аксессуаров — и добился успеха именно в этом. Сам молодой человек признается, что мода не всегда была ему интересна, хотя он и наблюдал за стритвир-брендами, считая уличную моду важной культурной историей.

«Постепенно я начал погружаться в эту индустрию, но все равно достаточно долго делал вещи, не обращая внимания на моду, — рассказал Acid Topser „Афише Daily“. — Мне не хватало кругозора: казалось, в этой сфере все скучно, безжизненно и претенциозно — просто какие‑то люди ходят по подиуму с каменными лицами. Но потом я узнал, что в мире моды есть свои бунтари, которые деконструируют концепты, меняют каноны. Постепенно я втянулся».

«Выбрать что‑то одно сложно, но пусть будет свитер. Он очень эклектичный, но при этом не смотрится как‑то неуместно или вычурно. Почему‑то узор выглядит органично, несмотря на то что собран из миллиона разных кусочков. Полотно на эту вещь было готово года четыре назад, но оно просто лежало: мы не могли понять, как его сшить, оно достаточно плотное. Идея долго мариновалась, рад, что удалось воплотить ее в жизнь.

Еще эта вещь немного отсылает к свитерам Coogi — австралийского бренда из прошлого столетия. Я видел такие на рэперах: их носили The Notorious B.I.G., ребята из A$AP MobАмериканский хип-хоп-коллектив. — A$AP Rocky, например, — и они казались мне безумно крутыми. И когда я увидел оригинальное полотно, которое было ковром для ванной, я понял, что хочу сделать из него что‑то носибельное«.

»Взрослея, я постепенно начал ощущать ценность своего бэкграунда и контекста, в котором я вырос. В детстве мне казалось, что было бы круто родиться в Лос-Анджелесе — потому что там крутая среда для развития, есть инфраструктура. Мне, в свою очередь, сложно было получать фидбэк к своему творчеству, особенно в начале, потому что у нас нет индустрии. Но потом я научился смотреть на вещи иначе. Думаю, просто благодаря моему оптимистичному взгляду на вещи.

Там выросло много талантливых ребят, кто‑то сейчас в Америке и Европе. У нас была активная граффити-тусовка, много фотографов, музыкантов, рэперов. Не знаю, как там дела сейчас, но это был мощный город с точки зрения культуры.

Я понял, что нужно смотреть внутрь себя, своей истории и опыта, извлекать оттуда максимально уникальные ингредиенты и вплетать их в контекст, в котором ты находишься. Вот я делаю одежду, за этим наблюдают люди из разных точек мира. Среди них очень маленький процент тех, с кем у нас общая родина. Соответственно, мой бэкграунд становится козырем — мне есть что рассказать про него. Это интересный вызов с точки зрения сторителлинга, а мне нравится рассказывать истории и постоянно искать новые инструменты».

«Я рос будто в двух плоскостях: с одной стороны реальный мир — скромная по средствам провинциальная жизнь, с другой — интернет, в котором все возможно и где много недоступных, недосягаемых вещей. Одно наслоилось на другое и дало мне огромную мотивацию.

Если посмотреть на одежду, которую я делаю, это достаточно эскапистская история: там много ярких цветов, все кричит и идет вразрез серому контексту, в котором я рос.

Мой интерес к моде и экспериментам корнями уходит в граффити — там всегда было важно иметь свой стиль и уникальный почерк. Если ты кого‑то копировал, это резко осуждалось. По нынешним меркам среда была токсичной, но она здорово мотивировала и заряжала смотреть в сторону чего‑то уникального. Конечно, что‑то абсолютно уникальное с нуля придумать невозможно, поэтому без заимствования не обходилось, но от подобного всегда старались уходить.

Еще мне прикольно удивлять себя и других людей — получаю импульс таким образом. И здорово, если творчество ставит какой‑то вопрос перед зрителем — например, «Как это сделано?». Классная комбинация, если человек не понимает, как устроена вещь, но она выглядит притягательно».

Осенью 2024 года художнику предложили посотрудничать с легендарным британским модным домом — так люди, собравшиеся на презентацию коллекции, среди прочего увидели на стеклянной витрине в центре Парижа слово «Жодино».

«Со стороны эта коллаборация, наверное, кажется показателем какого‑то моего уровня мастерства. Но с моей стороны это не так. Конечно, я чувствовал, что происходит нечто особенное, уникальное и неповторимое. Но я не считаю, что этот проект меня характеризует: в нем я не раскрыл себя как художника. Он просто ложится в тот нарратив, который Vivienne Westwood создавала для показа своей коллекции. Мне как исполнителю дали свободу, но, учитывая временные рамки и ресурсы, я осознавал: не получится сделать то, что могло бы сильнее меня отражать. Еще я адекватно понимал запрос бренда и поэтому сделал то, что сделал.

По сути, это просто теги с интегрированием моих культурных кодов. Здесь нет ощущения какого‑то международного признания — все получилось просто потому, что я оказался в нужное время в нужном месте: близкий человек поделился моим контактом, и ребятам из команды Vivienne Westwood все понравилось, я подходил под их запрос. Для меня это событие ощущается значимым в основном потому, что оно позволило соприкоснуться с одним из самых интересных и мощнейших брендов в истории. Он сильно резонирует с моими взглядами на моду и на то, что нужно постоянно бунтовать против нее. К тому же я вживую увидел, как происходит подготовка показа, пообщался с ребятами из команды. Почувствовал себя ценным! Я ощущал, что мой вклад и мое время очень ценятся — все читалось и по глазам, и по тому, какая у нас сложилась коммуникация».

«Я бы выбрал для коллабораций несколько отличающихся друг от друга брендов — люблю контрасты и сочетание разных эстетик. Хотелось бы посотрудничать с кем‑то из Азии, их подход к фэшну отличается от нашего. Нравится Professor.E: мрачный тайваньский бренд, который в числе прочего работает с переработкой материалов, у них есть кастомизированная линейка одежды, пошитой с нуля, — как у меня. Это не супербольшой или популярный бренд, но их подход к мелочам, образам и вообще тому, как все выглядит, очень со мной резонирует.

Еще из чего‑то мрачного я бы выбрал Enfants Riches Dеprimеs: у них классный арт-дирекшен, удачный подбор образов и моделей. На последней весенней Fashion Week у них выдался мощный сезон, да и предыдущие были крутыми.

Есть более утопичные варианты: во-первых, Golf le Fleur*. Tyler, The Creator во многом меня воспитал, и мне откликается переосмысленная винтажная эстетика: освеженная, с яркими цветами, с вниманием к деталям и материалам. Тайлер с Golf Wang — яркий пример того, как артист делает не просто мерч, а бренд. Бренд сильно переплетен с музыкантом и его кодом, но в то же время работает и отдельно. То есть на вещи даже не должно быть написано «Tyler, The Creator», чтобы это считали крутым и покупали.

Вторые в списке — KidSuper, тоже крутой бренд. Мне на днях сказали, что они двигаются по колее, схожей с моей: там тоже уделяется внимание детству, простым и местами инфантильным образам — это все очень про меня. Много арта и легкого беспечного подхода, притом что бренд сильно вырос и находится на высоком уровне.

Третий бренд — Nude Project из Барселоны, они серьезно выросли за последние лет пять: работают как монстры, у них много клевых вещей и контента выходит. Одежда достаточно простая, но как им удается развивать идею комьюнити — это восторг. Думаю, было бы круто именно посидеть с ними в одной комнате, поразгонять идеи.

А если брать гигантские бренды — Louis Vuitton. Многие их не любят и считают моветоном, но мне они близки, особенно с момента прихода Вирджила Абло. Да и сейчас там бывают интересные решения. Такой вот эклектичный список — в идеале мне хочется искать какой‑то уникальный баланс между мрачной материей и светлой и мечтательной стороной».