Все выглядело именно так, как описывали в статьях и показывали в фильмах. Если вы отправляетесь на Гавайи, то это приятно. Если идете на собеседование — это ночной кошмар: вы-то думали, что это не может быть правдой, но на самом деле все так и есть.
Хотя воображение рисовало разные замечательные вещи, связанные с работой в Vogue, я никогда не думала о последствиях сильного страха перед боссом, о том, как это повлияет на результат.
По сторонам от двустворчатой двери, ведущей в кабинет Анны, были оборудованы два рабочих места с компьютерами, как в фильме «Дьявол носит Prada». Легендарный проход к ее столу был именно таким длинным, как о нем все говорили: достаточным для того, чтобы рассмотреть вас, оценить наряд и вызвать чувство смущения. Все помещения офиса Condé Nast были залиты серым приглушенным светом, но кабинет Анны выглядел бастионом белого. Перед ее столом стояли два серебристых металлических стула. Слева от входа — зона с диваном. Вы, конечно, видели это в документальном фильме о журнале Vogue «Сентябрьский номер», а также в картине «Дьявол носит Prada». Мне показалось, что потолок в кабинете ниже, чем я представляла, из‑за чего появлялось ощущение близости, если сидеть перед ее столом. Это было странно и не ассоциировалось с Анной.
Анна сидела за столом спиной к окнам, выходившим на Таймс-сквер и знаковые перекрестки центральной части города, на которые определенно предполагалось смотреть с высоты. За окном было светло в любое время суток, и становилось понятно, почему Анна всегда носит в помещении солнцезащитные очки. Но если она сидела спиной к свету, то любой ее собеседник оказывался к нему лицом.
Итак, я приблизилась к Устрашающей Анне, освещенной мерцающим светом реклам; она встала из‑за стола. На ней было голубое платье с принтом, которое выглядело дороже любого предмета мебели в моей квартире, включая матрас. Она протянула мне руку. Не помню, что я почувствовала, потому что не могла отвести взгляд от моего резюме, лежащего на ее столе. Эта женщина не только знала о моем существовании — перед ней лежало мое резюме, которое она собиралась прочитать в моем присутствии. Я ощутила, как загорелись щеки, по телу прошла горячая волна. Климакс в двадцать с небольшим? Вполне возможно. Многие городские жительницы, перегруженные работой, уже с этим столкнулись.
Итак, словно под действием силы неонового света от рекламного щита с Таймс-сквер, она нагнулась вперед и протянула мне руку. Широко улыбнулась. Мы обменялись рукопожатиями.
— Рада вас видеть, — сказала Анна.
— Спасибо, что уделяете мне время, — промямлила я.
Беседа с Устрашающей Анной, освещенной мерцающим светом, требует максимальной концентрации, для того чтобы не вести себя как кошка, следящая за точкой от лазерной указки. Половину времени мне хотелось дать себе по физиономии, другую половину времени — дать по физиономии ей. Когда вы идете на собеседование, и неважно, с Анной Винтур или нет, то вы не можете обращаться с собеседником как с игрушкой для кошки, если рассчитываете на успех.
— Итак, вы — одна из тех, кто преследует меня на сайте The Cut, — усмехнувшись, сказала Анна. То есть она очень быстро поставила меня в крайне неловкое положение.
— Ха-а-а-а… — произнесла я.
Затем Винтур задала обычные для собеседования вопросы о том, как я распределяю время в течение дня. Я объяснила, что главным образом сижу за столом и каждые сорок пять минут выкладываю в блоге свои посты или редактирую посты, приходящие от сотрудников офиса или от фрилансеров.
— Вы выходите в свет? — спросила она. — Посещаете мероприятия?
— Большую часть времени я провожу в офисе, — объяснила я. — Когда нужно собирать новостные блоги, практически не остается времени выходить в свет.
— Мне нравится, когда репортеры бывают на людях, все видят, — сказала Анна. Вероятно, она имела в виду модные мероприятия и посещение шоурумов, то есть осмотр висящей на стойках одежды. Мало у кого из работающих в интернете журналистов в Нью-Йорке есть время на это.
— Я была бы рада оторваться от рабочего места и посещать больше мероприятий, — сказала я. — К сожалению, сейчас это не входит в мои обязанности.
Анна действительно казалась застенчивой, как и предупреждала моя советчица. Она часто опускала глаза, не смотрела в лицо, что можно было принять за признак нервозности. Могу понять, поскольку сама стеснительная и неловкая; и тот факт, что я удачно проходила собеседования, идет вразрез с моей природой. Полагаю, единственное, что работает в мою пользу при всей моей робости, неуклюжести и неумении продать себя (на собеседовании, во время интервью со знаменитостями), это моя очевидная прямота. Я не способна скрывать свои эмоции и мнение, не умею вешать лапшу на уши. И у меня не было намерения врать или притворяться на этом собеседовании. Во-первых, я была для этого слишком испугана. А во-вторых, предупреждение не делать вид, что я разбираюсь в теннисе, беспокоило меня, как шипы на обуви от Christian Louboutin, не дававшие покоя Марку Холгейту.
— Чем вы занимаетесь по выходным? — спросила Анна.
К счастью, этот ответ я отрепетировала.
— Мой приятель учится в магистратуре в Бостоне, в Гарвардской школе бизнеса, поэтому я часто езжу к нему по выходным. Но работы так много, что иногда приходится сидеть за компьютером по субботам и воскресеньям. И еще я бегаю: каждое утро — от трех до пяти миль, — похвасталась я.
— Это вам на пользу, — восхищенно произнесла Анна. Зная, что она спортивная женщина, которая тратит много времени и энергии на фитнес, я подумала, что было правильно подчеркнуть это.
— Спасибо, да, я люблю бегать. Поэтому каждые выходные стараюсь увеличить дистанцию — от шести до десяти миль. И, конечно, я встречаюсь с друзьями.
Но Анна желала большего, что было понятно по ее лицу.
— Музеи? — спросила она.
— О, — начала я, пораженная ее вопросом. Музеи? Посещаю ли их? — Разумеется, разумеется, время от времени я хожу туда.
— Что вы видели в последнее время? — настаивала она.
— Хм…
Музеи. Кто в свободное время ходит туда? Я наслаждаюсь, глядя на картины, старинную мебель и скульптуры с надписями на латинском языке; испытываю особое удовольствие, находясь в огромных зданиях с прекрасной системой кондиционирования воздуха. Но не ищу мест, привлекающих толпы туристов, не вижу смысла в том, чтобы в выходные пораньше выйти из дома и попасть на только что открывшуюся выставку. Поэтому нет, музеи не вписываются в мой образ жизни; я некультурный человек, который ходит туда раз в год, когда семья собирается в городе и нужно чем‑то заняться. Что‑то вроде боулинга.
Думаю, Анне хотелось, чтобы я ответила: «О, я только что с удовольствием посетила выставку [вставьте сюда имя знаменитого художника] в Музее современного искусства». Или: «Я шесть лет изучала латынь, поэтому посещение римского крыла в музее Метрополитен для меня — бальзам на душу». (Я и вправду шесть лет учила латынь!) Но нет, я не могла думать ни о чем, кроме моды.
— Я взяла за правило ходить и смотреть некоторые вещи, например выставку в Институте костюма, — это ежегодный праздник, который устраивает журнал Vogue, его еще называют «Оскаром» Восточного побережья. — Скоро откроется выставка в Испанском институте, я с нетерпением жду ее, — к счастью, в тот день я прочитала пресс-релиз об этой выставке, поэтому завязала «узелок на память», чтобы упомянуть во время разговора. Это произвело впечатление на Анну, она кивнула — словно я заработала очко. Но, конечно, она поняла, что я старалась заработать его.
— А каковы ваши цели? — спросила Винтур.
— В смысле профессиональные?
— М-м-м.
— У меня их три. Первая — написать книгу. Вторая — управлять собственным женским онлайн-журналом. Третья — увидеть свое имя в журнале Vogue.
Анна засмеялась. Честно говоря, слегка снисходительно. Как будто знала, что мои попытки тщетны, потому что я тупица, избегающая музеев и предпочитающая смотреть реалити-шоу «Пляж», вместо того чтобы пойти в ботанический сад. Я попыталась напомнить себе, что человек, проводящий собеседование, хочет, чтобы ты получила работу. Но я так и не поняла, желает ли Анна, чтобы я работала в ее команде. Ее как будто позабавили мои слова.
— А как насчет истории моды? — продолжала она.
— Не очень, — сказала я. И до сих пор жалею об этом ответе. В то время я знала об истории моды немало, но побоялась расспросов. — Работаю над этим и стремлюсь пополнить свои знания.
— Но вы можете сопоставить с контекстом? Десятилетия? Дизайнеры? Ориентируетесь в этом?
— О да, конечно, — поспешила ответить я.
— У вас есть вопросы ко мне? — спросила Анна.
Безусловно, вопросы были! Я могла бы спросить: «Вы любите кошек?» Или: «Соблюдаете низкоуглеводную или низкокалорийную диету?» Но я оговаривала этот момент с наставником, поэтому вопрос у меня был: я сделала карьеру на том, что не писала в стиле журнала Vogue, скорее, относилась к моде саркастически. Именно это помогло мне найти аудиторию и увеличить количество подписчиков своего блога. Поэтому было довольно странно, что я находилась на собеседовании именно в журнале Vogue. Ведь я заработала себе имя на том, что скептически относилась ко многому из того, о чем журнал пишет и что рекомендует. Вместо того чтобы спросить: «Что вы курили, когда отдали распоряжение Марку позвонить мне по поводу этой работы?» — я сказала:
— Я полагаю, что нашла собственную нишу: я журналист, который пишет о моде с юмором и имеет собственную точку зрения. И хотелось бы понять, подойду ли я вам.
— В журнале Vogue мы прославляем моду, — ответила Анна. — Это не означает, что вы не можете иметь собственного мнения или вам запрещается шутить. Vogue приветствует талантливых журналистов и твердые убеждения, — в сущности, она говорила о том, что в ее журнале мало места для скептицизма. Несмотря на скепсис, с которым штатные сотрудники относятся к каждому новичку, многое из того, что публикует журнал, исключает всякий скепсис. Я же ко всему отношусь скептически. Мне кажется, что к каждому стулу, на который я собираюсь сесть, приклеена жвачка, и я не могу смотреть на бралетты с бахромой на подиуме, не задумываясь о скрытых мотивах дизайнера. Он хочет, чтобы мы выглядели идиотками, я уверена в этом.
— Спасибо, что пришли, — сказала Анна, давая понять, что собеседование окончено. — Я терпеть не могу обрывать на полуслове, но сегодня вечером прощальная вечеринка Салли Сингер. (Незадолго до этого Салли Сингер, оставив работу в Vogue, ушла редактировать T-Magazine, журнал о стиле, издаваемый New York Times. После того как ее работа в T не заладилась, она вернулась в Vogue. То есть, если вы нравитесь Анне, она не оставит вас.)
Я знала, что собеседование будет коротким. Оно продлилось менее десяти минут. Двери в кабинет все это время не закрывались, и, насколько я могла понять, ассистентки хихикали надо мной и моими жалкими ответами. Когда я, поблагодарив Анну, встала, она обошла стол и подала мне руку. Подойдя, оглядела с ног до головы долгим взглядом, возможно для того, чтобы убедиться, что хоть я не любительница музеев и невежественная неудачница, на мне, по крайней мере, приемлемый наряд. Понятия не имею, одобрила его Винтур или нет, но, когда я вернулась в офис после нашей встречи, одна из коллег, бросив на меня мимолетный взгляд, сказала:
— Вау, красивый наряд, — то есть он точно мне шел.
Ассистентка Анны отвела меня обратно в кабинет Марка Холгейта. Когда я села, он спросил, как все прошло.
— Полагаю, хорошо, — с ним я чувствовала себя спокойно. — Беседа не была долгой.
— Анна все делает быстро, — заверил он.
Издательство