Новые Коэны «Внутри Льюина Дэвиса»: ода (или эпитафия) прекрасному неудачнику
В прокат выходит новый фильм братьев Коэн. Антон Долин считает, что обаятельные аутсайдеры, которым всегда везет, на этот раз сняли кино об обаятельном аутсайдере, которому повезти не может.
«Фильм о фолк-певце, который выступал в Гринвич-Виллидж до появления Боба Дилана, но, в отличие от Дилана, так и не прославился». Звучит как пародия на артхаус, такой же бесполезный, как его вымышленный герой. Кое-что становится на свои места, когда звучит фамилия авторов. Так это сняли братья Коэн? Ну все понятно. Понятно, во-первых, что эти люди — без берегов: что захотят, то и сделают, и как бы странно оно ни звучало, выглядеть будет осмысленно. Во-вторых, поразительным образом пародия в их фильмах органично уживается с психологией, а карикатура — с полутонами. На этом построены лучшие их последние фильмы, от «Старикам тут не место» до «Серьезного человека». В-третьих, эпические неудачники — их материал. Даже странно, что ни один из них не носит на плече гитару и не расчехляет ее время от времени, запевая заунывную душераздирающую балладу.
Льюин Дэвис (отдаленный прототип главного героя — Дейв Ван Ронк; впрочем, Коэны утверждают, что из его мемуаров позаимствовали только общую атмосферу), в отличие от какого-нибудь Бартона Финка или Чувака Лебовски, не чудак и не фрик, а вполне симпатичный парень. Бородка, грустный взгляд с поволокой: кому еще петь песни, если не такому? Герой, неожиданно мощно сыгранный малоизвестным актером Оскаром Айзеком, — осколок, часть безвозвратно разбитого целого. Выступал в дуэте, но партнер бросился с моста, и теперь небогатый тираж их единственной пластинки канул в Лету, а первый сольный альбом Льюина не продается. Карманы пусты — это еще ладно, но в промозглом Нью-Йорке с каждым днем холоднее, и негде взять теплое пальто. А голову преклонить — только на диване у кого-нибудь из сердобольных соратников. Так и живет.
«Внутри Льюина Дэвиса» не мюзикл, хотя музыка звучит постоянно. Однако песни здесь не притворяются сценками, ведущими интригу вперед. Они исполняются (кстати, самими актерами) с первого слова до последнего рефрена, целиком. Таким же образом рассказаны несколько дней из жизни злосчастного Льюина: последовательно и подробно, во всех унизительных деталях, где каждый провал и просчет звучит как припев. «Life Is a Long Song», как заметила в написанной чуть позже песне другая группа, не чуждая традициям фолка. Но фильм Коэнов — конечно, не про song, невзирая на близкий к шедевральности саундтрек, а исключительно про life.
Братья, которые всегда оставались мастерами изысканных сюжетов — даже в работах второго эшелона вроде «Невыносимой жестокости», вдруг решили обойтись без парусов и ветрил. Просто спустили свой плот на воду и поплыли по течению. Отправная точка — сцена в подворотне на заднем дворе клуба, куда Льюин выходит после выступления, чтобы получить от сурового незнакомца по физиономии. Дальнейшее логически вытекает из этого инцидента: цепь комических в наших глазах, но, безусловно, трагических для главного героя происшествий приводит его к финалу, где начальная сцена повторяется с роковой неизбежностью, уже не вызывая ни у кого никаких вопросов. Сюжет возвращается к своим истокам так же таинственно и неотвратимо, как рыжий кот — другой важный герой фильма — находит дорогу домой.
Кота зовут Улисс. Один из самых смешных случаев в карьере Коэнов — номинация на «Оскара» за комедию «О, где же ты, брат?» в категории «Лучший адаптированный сценарий». Адаптирован был, как вы понимаете, Гомер. Здесь, вероятно, тоже. Уверовав в борхесовский тезис о том, что в мировой культуре существует всего четыре сюжета («Одиссея» в их числе), братья снижают миф до анекдота — или, наоборот, возвышают анекдот до мифа, это уж с какого ракурса смотреть. Смотреть, кстати, чистое наслаждение: Коэны не без умысла поменяли одного оператора-гения, Роджера Дикинса, на другого — француза Брюно Дельбоннеля, снимавшего «Амели», «Гарри Поттера» и сокуровского «Фауста». Четкость и строгость линий уступили место ностальгическому флеру и дымке: именно так Дельбоннель снимал для Коэнов чужую для них французскую столицу в альманахе «Париж, я люблю тебя». Похожим образом смотрит на Манхэттен и вечно бездомный Льюин.
Крупные мазки остались в прошлом, отныне коэновский метод — утонченная микрохирургия: упомянутый выше кот махнет хвостом пару раз, и зрителю этого хватит, чтобы почувствовать самое важное. Раньше в фильмах братьев Джон Гудман отрезал головы и сжигал дома. Теперь он и с места не сдвинется, лишь проронит сквозь сон: «Так ты, говоришь, фолк-певец? А мне послышалось «музыкант». Хватит одного эпизодического явления Ф.Мюррея Абрахама в роли усталого от жизни чикагского продюсера, чтобы в голове пронеслись его прежние персонажи — от Сальери у Милоша Формана до самого Господа Бога в спектакле, который ставил несколько лет назад по собственной пьесе Итан Коэн, — и стало ясно: блестящая карьера Льюину Дэвису не светит, как бы он ни старался.
Дабы не уходить в сомнительные обобщения («Это фильм о том, как устроена жизнь». Что, правда? Вообще-то, правда, однако звучит глуповато), можно сформулировать так: «Внутри Льюина Дэвиса» — картина об успехе, в равной степени ненавистном и желанном, априори недостижимом. Недаром ее действие отнесено в ту эпоху, когда исполнители народных песен на популярность рассчитывать не могли. Но от тех времен до наших дней рукой подать; недаром так органично смотрится в роли обаятельного тихони и мямли, еще одного фолк-певца в свитерке, едва ли не самый успешный поп-идол современности Джастин Тимберлейк. Зимой 1961-го эпоха крупных лейблов, заоблачных гонораров и миллионных толп фанатов только начиналась — сегодня же она заканчивается, а проклятый вопрос остается прежним. Обслуживать толпу, упиваясь ненавистью к самому себе, или гордиться собственной невостребованностью, выдавая ее за осознанный выбор? Парадоксальным образом в этой ситуации перестает иметь значение истинное лицо Льюина Дэвиса — имитатор он или самородок, тонкая артистическая натура или просто мудак. Если он прославится, всем на это будет наплевать. Если растворится в небытии — тем более.
Сами братья Коэн, люди образцово успешные, таких вопросов себе не задают. Они предпочитают считать, что в жизни им просто повезло — и вот опять: Гран-при каннского жюри и звание лучшего фильма года по версии американских кинокритиков. Начнешь объяснять, чем их фильм гениален, а в ответ не дождешься ничего, кроме вежливого кивка: «Ага, вот оно что. Мы об этом как-то не задумывались».