Джим Кэрри, Джефф Дэниелс: «К сиквелу нас привело исключительно желание фанатов»

• Говорят, что такой был интенсивный пресс-тур к «Тупому и еще тупее-2», что вы чуть не убились во время него.

Джефф Дэниелс: Нет, что вы.

Джим Кэрри: Ну это смешно, это уже анекдот такой получается. В смысле, да, бывает, что иногда так устанешь отвечать на одинаковые вопросы вроде «А кто из вас тупой, а кто тупее?», что… В общем, если у вас есть такой вопрос, то вычеркните его сразу, пожалуйста.

Дэниелс: Просто если приходится впрягаться во что-то, что тебе неинтересно, но студия тебя просит…

Кэрри: То это кошмар настоящий.

Дэниелс: Ну не кошмар, но тяжеловато бывает. На самом-то деле нам это все нравится.

• Понимаю, вам последние лет 20 постоянно приходится об этом разговаривать, тут любой устанет.

Кэрри: Нет, не все 20. Мы, конечно, общались с Джеффом, но к сиквелу нас привело исключительно желание фанатов. Давление с их стороны все росло, их голос становился все крепче и громче, появились соцсети, твиттер, и там они все время писали, как сильно хотят увидеть продолжение, — и я не устоял. Я не любитель сиквелов, но я в конце концов решил, что да, стоит попробовать, раз уж всем это так нужно.

Дэниелс: Только с появлением соцсетей нам стало действительно видно, насколько велик спрос на сиквел. Нельзя же делать продолжение каждого фильма, в котором ты когда-либо снимался: ты просто играешь роль и движешься дальше, как бы складывая свои роли в стопку одну за другой. Но тут стало очевидно, что именно эта людям так глубоко запала в душу, они продолжают к ней возвращаться 15 лет спустя после выхода фильма. Так что главная мысль тут была, конечно, в том, что давайте-ка попробуем — может, нам правда нужно это сделать. Не «давайте-ка заработаем денег», а именно — надо попробовать, вдруг получится даже лучше, чем первая часть.

Кэрри: И еще семь мировых лидеров нам позвонили и сказали: пора. Вы нужны нам.

Дэниелс: Миру. Мы нужны миру.

Кэрри: Да, точно, миру.

• Каково это было, впервые за 20 лет оказаться в том же гриме и одежде?

Кэрри: Честное слово, умопомрачительно просто. Там были же еще примерки и тесты, нам пытались подобрать другие куртки, но я сказал: нет, ни в коем случае. Мы хотели, чтобы Ллойд и Гарри остались ровно на том же уровне, какими они были в финале первого фильма, ни капли не изменившиеся.

Дэниелс: Даже за одеждой ни разу за 20 лет не выходили, ха-ха.

• То есть это прямо те же самые костюмы? А вы в них влезли?

Дэниелс: Ну мы их, конечно, не из нафталинового шкафа достали. Да, мы постарели, пришлось переделать.

• В фильме все действие в 2014 году происходит или…

Кэрри: …будут флешбэки? Нет, не совсем. Братья Фаррелли придумали блестящий и очень простой прием, чтобы объяснить, почему герои за 20 лет не поменялись и ничего вообще не делали, и я сразу же согласился — великолепно, это фантастически идиотично, как раз что нужно. Так что в этом плане все было просто и так удобно всем, не нужно было заново узнавать и изучать этих персонажей — мы были ими, а они были самими собой.

Дэниелс: И никакого взросления. Они не выросли. У них ума не было и не появилось, не нужно вдаваться в детали. Так что первый фильм в их сознании мог вообще легко неделю назад случиться.

• На вас сильно давили ожидания поклонников? Я видела исследование, согласно которому эта ваша многочисленная фанбаза — она же практически как фанбаза Бэтмена и Супермена.

Кэрри: Это замечательно. Ллойд и Гарри на одном уровне с супергероями. Ну они, собственно, и есть особого рода супергерои.

Дэниелс: Они и иконичны по-своему.

Кэрри: Да, в трико с большими Т на груди.

• Так насколько сложно было с этим справляться?

Кэрри: Я о таких вещах на самом деле не думаю. У меня есть типа такой выключатель в голове, и когда я точно решаю что-то сделать, он щелкает, и я никогда уже не сомневаюсь и не переживаю. Я всегда делаю все, что могу, отдаю все, что могу, и Джефф работает ровно так же, и мы просто-напросто не можем себе позволить волноваться о том, что получается. Нужно быть сосредоточенным на моменте.

Дэниелс: Это давление, оно же возникает от необходимости не упасть ниже уровня первого фильма в глазах поклонников. Так что единственный способ с этим справиться — бросить на фильм все свои силы. Работать так тяжело, как можешь, и даже лучше. Потому что если ты просто пришел на площадку и считаешь, что твоя работа выполнена, — это банально грабеж. Тупо очередной сиквел, который заработает студии денег, — и все.

• А спустя очередные 20 лет сделали бы еще один сиквел? В колясках.

Кэрри: Ага, «Старпер и еще старше», ха-ха. И обязательно порноремейк — «Твердый и еще тверже».

• Джим, а вы же сейчас книгу пишете?

Кэрри: Да, уже вторую — детскую, как и первая. Параллельно еще свои мемуары пишу, которые, разумеется, полнейший вымысел, как и вся наша жизнь.

Дэниелс: Я читал кусок, это очень хорошо.

• А зачем приукрашивать жизнь, разве она и без того у вас не удивительна?

Кэрри: Удивительна, но ни в коем случае не реалистична, именно это я и имею в виду.

• Будете продавать права на экранизацию?

Кэрри: Ой, нет, так далеко я еще в мыслях не заходил. Пока что я просто пытаюсь переосмыслить свою жизнь под максимально абсурдным углом.

• Вас очень в кино в последние годы не хватало, почему вы так мало снимались?

Кэрри: Ну я просто следую своему призванию, как сказал бы Джозеф Кэмпбелл, и сейчас, последние несколько лет оно заключается в том, чтобы быть серьезным художником и скульптором, и это меня все с головой захватило. А кино — кино все сложнее и сложнее снимать в Голливуде, и нужно любить это всей душой, иначе просто не получится все собрать как надо. А меня, напротив, потянуло к чему-то абсолютно противоположному, к чему-то, где нет студийного начальства, которое решает, что тебе делать, а что нет. Я начал серьезно заниматься искусством, и даже сейчас, когда я не на съемочной площадке, я по 10–12 часов в день в своей студии. Я влюблен в искусство, как бывают влюблены в женщину. У меня шквал концептов и идей, я рисую акрилом, делаю скульптуры. В том числе и довольно масштабные. Стараюсь, например, запечатлеть в скульптуре луну: у меня есть одна работа, которая называется «Ayla», так свечение вокруг луны называют по-турецки. Я проснулся как-то с этим образом в голове посреди ночи и понял, что должен это сделать. Это трехметровая женщина, которая выглядывает из окна и смотрит наверх. Там нет стен, только она и оконная рама, и это поразительно, просто поразительно. На нее два года ушло.

Дэниелс: Я видел сам несколько картин Джима, и это будто ему в голову залезть.

Кэрри: Ну она, в общем, всегда открыта!

• А это ваше стремление новое, оно вообще ниоткуда взялось?

Кэрри: Оно от матери. Актерская игра — это у меня от отца, и я 45 лет жизни ей отдал, и до сих пор она со мной, но вот лет пять назад что-то щелкнуло — и я начал рисовать. То есть я всегда какие-то скетчи на полях калякал, но пять лет назад у меня было что-то вроде срыва — как известно, почти все великое искусство таким состоянием и вдохновлено. В общем, я начал по-настоящему рисовать и не мог остановиться. Я тогда снимался в том фильме про пингвинов (имеется в виду фильм «Пингвины мистера Поппера». — Прим. ред.) и весь день был на площадке, а всю ночь рисовал и вообще не спал. Но это стоило того. То есть я первые 45 лет жизни посвятил отцу, а теперь очередь моей матери.

• Вы очень целеустремленно звучите.

Кэрри: Я не стремлюсь к цели, я просто следую призванию. Это любовь. Я просыпаюсь с утра, мне не нужно никуда идти, поэтому остаюсь в студии, провожу там весь день и не могу остановиться. И не хочу останавливаться. Это прекрасно.

• Действительно. Кстати, раз уж вы картины свои показывать не хотите, то скажите хоть, кто ваш любимый художник.

Кэрри: Моне. Не мой стиль, но он феноменальный. Я как-то пошел на выставку Ван Гога, которого очень люблю, посмотрел, но потом зашел за угол, там выставлялся Моне, я увидел пару работ — и обомлел. Картина как будто свет источала. Как он это сделал вообще?!

• Джефф, а вам вот параллельно приходится в «Службе новостей» сниматься — наверное, тяжело переключаться между вживанием в дебила Гарри и в умника Уилла?

Дэниелс: Подход, в общем, один и тот же. Они для меня оба как настоящие люди, я их хорошо знаю, хотя они, конечно, диаметрально друг другу противоположны. Но вживание в роль — это всегда один и тот же процесс. Гарри, разумеется, не знает, что он тупой или смешной, нужно просто мыслить как он. А еще рядом персонаж Джима Кэрри, и я подстраиваюсь под него, работаю с ним в связке — так же как я в «Службе новостей» работаю с героиней Эмили Мортимер.

• Джим, а вы хотите тоже сниматься для телевидения?

Кэрри: Я думал об этом. Сейчас на ТВ работают все лучшие сценаристы и свободы там больше — на кабельных каналах спокойно можно пару слов на F произнести и не потерять из-за этого половину бюджета. Правда, каких-то конкретных планов у меня сейчас нет.

• На ТВ сейчас главный жанр — драмы; думаете, комедиям тоже найдется место?

Кэрри: Да я бы и сам для ТВ снялся в драме, а не в комедии.

• Почему?

Кэрри: Не знаю. Есть ощущение, что комедии там не работают, вот и все. 

Этот материал был опубликован в журнале «Афиша» №23