Отрывок из «Тюремных людей» Михаила Ходорковского
«Воздух» публикует две главы из новой книги Михаила Ходорковского о тех, кого он встретил за десять лет в заключении.
Самоубийца
Высокий, тощий, сутулый — он сразу смотрелся как-то уныло. Невыносимо унылым был и его рассказ о в общем-то обычных для тюрьмы неурядицах.
Работал инженером-строителем. Пригласили во вновь создаваемую структуру, на хорошую должность с приличным окладом — контроль поставок и качества строительных работ. Восемь месяцев, пока шел «нулевой цикл», все было отлично. Потом начальник ушел в отпуск, его зам — заболел.
Артема (так звали нового сокамерника) попросили подменить начальство на пару недель. Здесь он и понял, что материалы для строительства не заказаны. Всполошился, стал звонить начальнику — его нет. Заму — тоже недоступен. Обратился в милицию — «послали».
Через некоторое время начались звонки обеспокоенных инвесторов: бесследно исчезло не только руководство фирмы, но и $8 млн.
Тот же опер, который отказался заниматься его заявлением, теперь потребовал миллион, иначе пообещал «сделать крайним». Обещание, как видно, исполнил. Дали Артему восемь лет. Машину, домашнюю технику забрали «в погашение иска». Жена на свидание пришла один раз. Разговор не получился...
Жалко человека, но здесь у каждого второго такая же история. Слушать еще и про чужие беды — сил нет, да и времени. Каждый день — судебные заседания, кипа бумаг, которые надо прочесть... Ну не до него! А он как будто не понимает. Ходит и нудит, нудит свое беспросветное, что судье все равно, виноват или нет, что детям стыдно в глаза смотреть: папа — жулик, людей ограбил, что правда никому не нужна, если нет денег на взятку...
Да знаем мы все это, и еще больше! Открыл Америку, называется... Понятно, что своя беда больше, но мы-то при чем?! По «быту» в камере помогут, а душевные страдания — ты уж извини, сам как-нибудь...
Меня тюрьма приучила спать чутко, и горловое бульканье в туалете разбудило сразу. Вскочил, бросился к двери, рванул, распахнулась — беда!
В туалете настенная лампа защищена мощной решеткой. Все это сооружение находится в 2,5–3 метрах над полом. На нем — вижу — закреплена веревка из разорванной простыни, и в ней — Артем. Видимо, взобрался на унитаз и прыгнул, но веревка слегка растянулась, и его ноги, самые кончики пальцев, чуть касались земли, когда веревка пружинила.
Он хрипит, явно уже ничего не соображая. Я рванулся к нему, обхватил, одной рукой поднимая, а другой пытаясь скинуть веревку. Не хватает сил. Вроде не такой уж он тяжелый, а обвис мертво — и не поднять.
Взялся с двух рук, чуть поднял вверх, давая дышать, кричу вполголоса (чтобы
не прибежала охрана): «Ребята, на помощь!»
Эта минута в обнимку с полутрупом показалась одной из самых долгих в жизни...
Наконец проснулись остальные, подскочили, вместе вынули из петли. Положили, даванули на грудь — задышал, закашлял, вырвало — всё, жив.
Утром дали шарф замотать шею, но надзиратели, конечно, заметили круговой синяк, и вскоре Артема вызвали «с вещами».
Администрация самоубийц не жалует. Они портят статистику. За неудавшуюся попытку — карцер, знак «суицидник» на груди, отказ в УДО.
А мы остались, пряча глаза друг от друга, — стыдно. Могли ведь понять, что человек на грани, но проморгали. Безразличие — грех большой. От него один шаг до профессионально-рыбьих глаз бессовестного судьи, считающего благополучие собственной семьи достаточным оправданием за таких «артемов».
Способны ли мы спокойно жить, делая вид, что чужая судьба нас не касается? Сколько просуществует страна, где безразличие — норма?
Время ответов всегда наступает.
Следствие разберется
В нынешней правоохранительной системе совестливые не выживают. Ложь — суду, гражданам, самим себе — закон.
Когда читаю статьи, письма, блоги, меня часто удивляет искренняя уверенность взрослых людей в добропорядочности правоохранителей и судей. То, что они сообщают в своих заявлениях и интервью, воспринимается как достаточно надежный источник информации.
На самом деле допускаю, что многие представители этих профессий «в быту» вполне приличные граждане, и врут, как и мы все, изредка, по необходимости, испытывая от того неудобство.
Однако на работе, находясь «в системе»,
они лгут практически всегда, говоря правду,
как правило, только чтобы вызвать доверие,
и затем — удачнее солгать. Лгут гражданам,
суду, друг другу. Таковы правила Системы,
которую нужно сломать уже хотя бы только
по этой причине. Совестливые в ней
не выживают.
В тюрьме мне довелось познакомиться с интересным человеком. Мошенником, входившим в одну из «правоохранительных» банд. Во главе банды стоял прокурорский полковник, входили в нее десятки оперов, таможенник и еще какие-то чины, гражданский посредник (мой сосед) и некий коммерсант.
«Бизнес» был обычным: таможенник узнавал, кому на склад пришел товар, прокурор (тогда еще прокурор) возбуждал уголовное дело, опера «арестовывали» имущество и отдавали его на реализацию коммерсанту за символическую цену, которую потом и передавали «в возмещение ущерба».
Собственников, пока суть да дело, гноили в тюрьме, а потом либо выпускали, либо «закатывали по полной», в зависимости от проявленной «понятливости».
Так и шло, пока в один «замечательный» день группировка не нарвалась на обладателей более высокой крыши.
Прокурор уехал в Армению, опера пошли «под подписку», а «гражданские» — в СИЗО. Как известно, «ворон ворону глаз не выклюет».
Несмотря на произошедшее, мой сосед сохранил
искреннюю веру в «правоохранительные органы».
«Следствие разберется» — его комментарий
к любому вопиющему событию, о котором мы
вместе слышали от сокамерников или видели
по телевизору.
Сначала это сильно всех бесило. Наивных, доверяющих «следствию», в тюрьме среди взрослых людей нет. Но потом я нашел полезное применение образу мыслей соседа. Показывают, например, роскошный, стоимостью десяток миллионов долларов, особняк милицейского генерала, золоченые унитазы, кучи драгоценностей, — тут же спрашиваю:
— Неужели никто не знал? Неужели начальству не отстегивал? Что скажет следствие?
— Следствие разберется, — начинал сосед. — На дом заработали дети генерала, честно получающие доход в госкомпании, опорочить генерала заказали криминальные элементы, которым он прищемил хвосты, а виноват он максимум в служебном проступке.
Услышав такое в первый раз, я решил, что сосед шутит. Но он был серьезен, а через пару недель его версию подтвердил официальный пресс-секретарь «уважаемого» ведомства.
Так и пошло: показывают ли очередного привластного бандита, читаем ли мы про совершение чудовищного события типа наезда пьяного «следака» на женщину с ребенком, — сосед сообщает, что «следствие разберется», и выдает совершенно бредовую версию событий (типа «они сами бросились под колеса, а он уже давно был уволен»).
А вскоре эту версию подтверждают официальные лица. Не ошибся он ни разу.
Но все кончается. Пришло время и ему выслушать приговор. Никто из нас не удивился, когда опера получили условные сроки, коммерсант — десять, а мой сосед — 14 лет.
Следствие разобралось...
Но говорить так соседу было бы негуманно. В камере воцарилась тишина...
Через пару дней сосед очнулся и сел писать
кассационную жалобу, приговаривая:
— Ничего, следствие разберется...
- Издательство «Альпина Паблишер», Москва, 2014