«Я называю импрессионистов антидепрессантами»
В издательстве «Азбука-Аттикус» вышла книга английского искусствоведа, сотрудника ведущих аукционных домов Филипа Хука «Завтрак у Sotheby’s». Для «Воздуха» он раскрыл тайны торговли идеями и объяснил, почему картины импрессионистов до сих пор продаются лучше всего остального.
- Рынок искусства стал альтернативой музеям — на ярмарках вроде Frieze показывают порой больше искусства, чем на иных выставках. Это произошло в последние годы или тянется уже давно?
- Я думаю, связь музеев и ярмарок сильно укрепилась за последние 20–30 лет, и мне нравится думать, что работать вместе гораздо выгоднее, чем соперничать. Музей и рынок могут быть полезны друг другу. Популярность искусства на аукционах побуждает огромное количество людей пойти в музей. Еще два поколения назад искусство принадлежало только элите, и это было видно по публике в музеях. Сейчас искусство популярно, вы видите огромные очереди на выставки импрессионистов. Отчасти это вызвано сотрудничеством музеев с большими деньгами. У меня был опыт работы с клиентами, которые не хотели хранить свои огромные коллекции дома, из соображений безопасности. Я помог им оформить долгосрочный договор, по которому они передали свои картины в Национальную галерею. Это было выгодное для всех решение: посетители могли увидеть уникальные работы, музей получил возможность привлечь посетителей, почти ничего не потратив, а коллекционер был уверен в сохранности.
- Но часто возникает ситуация, при которой люди, не понимая искусства, заранее приписывают ему какие-то качества, присущие дорогим предметам, именно потому, что видят, что импрессионисты, например, продаются на аукционах. Это вам кажется естественным?
- То, что вы говорите, верно. Есть такое отношение к искусству как к товару класса лакшери, но я думаю, что это отношение существует еще с конца XIX века и высокая стоимость делает искусство интереснее. Цена дает такой эффект: все больше и больше людей хотят увидеть картину, которая очень дорого стоит.
- Я правильно понимаю, что импрессионисты стали дорогим товаром в 80-е годы во время финансового кризиса?
- Это был один из больших скачков.
- И цены растут до сих пор?
- Удивительно, но да, растут. Импрессионисты до сих пор невероятно популярны среди богатых покупателей. Думаю, для этого есть несколько причин. Первая: их просто понять. Хорошая погода, веселые люди, солнце светит, я их называю «антидепрессанты». Очень часто репродукции Моне висят в поликлиниках, например, чтобы настроить вас на оптимистичный лад. Но есть и другая причина неизбывной популярности импрессионистов: они привлекают новых коллекционеров своей солидностью. В области экспертизы вас очень сложно обмануть с картинами импрессионистов, потому что первый галерист, который их представлял, Дюран-Рюэль, очень подробно вел записи и фиксировал в письменном виде все продажи. Импрессионистов почти не подделывают, потому что это очень сложно. Также люди очень любят историю о художниках, не понятых в свое время и прославленных после смерти. Это поддерживает тягу людей к мифу о том, что мы лучше, чем наши невежественные предки.
- А какое примерно соотношение между коммерческим интересом и любовью к мифу?
- Это хороший вопрос — очень разное. Это соотношение разнится от покупателя к покупателю, есть люди, для которых главным стимулом к собирательству стало инвестирование и определенный статус. Для других главный стимул — интеллектуальное развитие и духовное наслаждение. У каждого коллекционера индивидуальная ДНК, если можно так выразиться. Есть те, у кого больше проявляется тяга к статусу и выгодным инвестициям и меньше потребность в эстетическом удовольствии и духовном развитии, а есть люди, у которых все наоборот. Я, разумеется, больше люблю работать с теми, кто ищет интеллектуального и эстетического развития. В качестве примера могу рассказать об одном великом коллекционере из Америки, который потрясающе эксцентричен и совершенно помешан на том, чтобы понять смысл работ Пикассо. Однажды он мне сказал: «Пожалуйста, подай от меня заявку на того Пикассо, который будет на ближайшем аукционе». Я посмотрел на эту работу и увидел, что она ужасна, — Пикассо, должно быть, писал эту картину с похмелья. Кто без греха. Я согласился и потом спросил его: «Стэнли, это ведь действительно не лучшая его работа, зачем ты ее купил?» Он ответил, что она была настолько ужасной, что он не хотел, чтобы ее видели люди.
- В последнее время много говорят о том, что рынок искусства падает, это правда?
- Парадоксально, но нет. Мало того, все вело к тому, что он должен упасть из-за мировой экономики, но этого не случилось. Может, на паре аукционов была неопределенность, но потом рост возобновился. Думаю, причина в том, что рынок искусства всегда силен, когда процентные ставки низкие. Людям нет смысла нести деньги в банк, гораздо выгоднее вложить их во что-то ценное. С 2008 года рынок серьезно растет, хотя мы ожидали худшего.
- Я задам вам вопрос, ответ на который хотят знать все: что покупать, чтобы не прогадать?
- Сейчас коммерческий фокус в основном сместился на современное искусство. Когда я начинал 40 лет назад, в цене были старые мастера, и эти времена прошли. Сейчас гламур и деньги — в современном искусстве. Я не думаю, что когда-либо современное искусство было настолько популярно и востребовано на рынке, как сегодня. Но предсказать, в какое искусство стоит вложить деньги, чтобы через некоторое время разбогатеть, я не могу. Если бы знал, я бы жил на юге Франции. Но я вижу, что много новых денег приходит на рынок из-за низких процентных ставок в банках. Посмотрим, что будет, когда проценты поднимутся.
- Сейчас есть много молодых художников, которые делают концептуальное искусство. Эти бумажные инсталляции могут стоить дорого?
- Конечно, ответ — да. Это продается, и очень хорошо. В сфере концептуального искусства торгуют не формой, а идеей. Например, сертификат подлинности подтверждает, что его владелец приобрел идею художника. Гарсия Торрес сделал произведение в виде горы конфет. Не обязательно на каждой новой выставке высыпать те же самые конфеты, тем более что он призывает посетителей их есть. Так что произведение можно выставить где угодно, по разрешению владельца сертификата подлинности. Я думаю, это пример гениальности рынка. Вы можете продать концептуальное искусство, но, действительно, более традиционные формы искусства, такие как живопись, гораздо популярнее. Если современные художники хотят зарабатывать, они обращают свое внимание на живопись. Эту гору конфет продали не так давно за $4 млн.
- Насколько интернет влияет на идею собственности? Как вам кажется, это умножение сущностей — картина в реальности и образ в интернете — может изменить что-то на рынке?
- Мы опять возвращаемся к концепции подлинности работы. Произведение Гарсии Торреса, о котором мы говорили, отличный пример: вы или я можем пойти домой, высыпать в угол комнаты несколько сотен конфет, и это будет тот же самый Гарсия Торрес, но не подлинный, потому что у нас не будет сертификата. Однако если говорить только об эстетическом удовольствии, точная репродукция так же хороша, как и оригинал, если она действительно безупречная. Однако технологии не стоят на месте, и появляются репродукции, которые невозможно отличить от оригиналов. Можно задаться вопросом, не обязана ли идея подлинности своим существованием исключительно требованиям рынка, но это долгий разговор.
- Но интернет все же изменил торговлю искусством?
- Да, результаты аукционов теперь доступны в любой точке мира. Это уничтожает старую модель отношений, при которой дилер покупал работу на аукционе, о котором больше никому не было известно, потом чистил ее, вставлял в новую раму и продавал в пять раз дороже. Теперь так не получится. Дилерам приходится быть более изобретательными. Часто они становятся советниками, а не продавцами.
- То есть рынок стал более прозрачным?
- Именно, да. Можно спорить о том, пошло ли это ему на пользу, — и дилеры старой школы, конечно, с этим не согласятся.
- «Завтрак у Sotheby's» Издательство «Азбука-Аттикус», Москва, 2015
Интервью