Состояние театра Из чего сделаны современные спектакли
«Афиша» собрала и описала самые яркие примеры клише и штампов, которыми опознается любой спектакль, желающий быть современным.
Переделанная классика
В «Войцеке» в постановке Кирилла Серебренникова место действия перенесено из захолустного немецкого городка в галерею современного искусства — некоторые персонажи расхаживают в звериных масках на фоне видеопроекции
Персонажи Шекспира, Чехова, Островского и прочих говорят несовременно, одеваются несовременно и обитают в несовременном мире. Есть два способа это исправить. Первый — изменить место действия: так Электра попадает в зал ожидания в аэропорту, а Гамлет — на трибуну стадиона. Второй — полностью переписать текст: стараниями Саши Денисовой Ибсен превращается в автора оппозиционного манифеста «Враг народа», а Лермонтов благодаря Михаилу Угарову начинает ругаться матом (спектакль «Маскарад Маскарад») — ну и так далее.
Голые актеры
Обнаженная натура в «Идеальном муже» Константина Богомолова тем более значима, что появляется на сцене МХТ им. Чехова
Для изрядной части публики это самая главная, заметная и пугающая примета современного (в плохом смысле) спектакля — наряду с матом (см. ниже). Другое дело, что важно не раздевать актеров просто так: любое обнажение должно быть оправдано метафорой. В «Метаморфозах» Серебренникова, например, мужчина и женщина медленно раздеваются, чтобы поменяться одеждой, — то есть происходит метаморфоза. А практически в каждом спектакле Льва Додина отсутствие одежды у актеров обозначает унижение. Если же и натуральная нагота кажется чересчур конформистской, можно придумать специальные «голые» костюмы.
Живая музыка
Алексей Кузьмин-Тарасов в своей «Снегурочке» посадил по центру сцены музыкантов группы «Неприкасаемые» во всеоружии
А желательно — не просто живая музыка, а рок-группа (ну или хотя бы ее элементы). Во-первых, потому что так эффектнее. Во-вторых, потому что рок — это современно, а скрипки или кларнеты — не особенно (во всяком случае, так считают театральные деятели). Есть, впрочем, и люди, которые идут еще дальше, — скажем, Le Cirque de Charles la Tannes в своих спектаклях редко обходится без драм-машины. Многие, впрочем, считают, что это уже слишком современно.
Современный танец
Ювелирная хореография в «Кедах» Руслана Маликова едва заметна — периодически актеры принимаются пластично пританцовывать в ритм монологам, которые сами же и произносят
Театр, как известно, искусство синтетическое — соответственно, где музыка (см. выше), там и танец. Естественно, современный, а не какой-нибудь балет. Тем более что тут есть еще и техническая сложность — драматическим артистам бывает сложно управиться и с навыками современного танца, что уж говорить о балетных па. Поэтому движения должны быть элементарными, а главное — странными и максимально криптическими. Актеры говорят, говорят, странно двигаются, говорят, говорят, странно двигаются — примерно такая драматургия.
Чистый дизайн
Пять шкафов в разных стилях в спектакле «Камень» обозначают, что действие происходит в пяти разных эпохах, разница между которыми — 5–10 лет
Если внешний вид спектакля неотличим от витрины магазина дизайнерской мебели или страницы в каталоге IKEA — это победа. Действие происходит в среднестатистической маленькой квартирке? Выстраиваем павильон, красим стены в желтый, стелем светло-зеленый ковролин, ставим икеевский диванчик, желтый ретротелевизор, оранжевый торшер. В идеальном будущем? Белые стены, белый пол, белая мебель, белая одежда, белый торшер. Главное — все должно быть стерильно и безупречно.
Новые технологии
В «Машине» в «Гоголь-центре пожилая актриса» играет на айпэде в Angry Birds — а потом вся труппа дружно на него фотографируется
Время не стоит на месте, и мобильным телефоном никого не удивишь — гостем из настоящего продолженного на сцене появляется планшет. Даром что в него пока только играют. В «Заговоре чувств» в ЦДР используется приложение с повторяющим фразы котом; там же в «(Самом) легком способе бросить курить» актер имитирует захватывающую игру с жуками. Впрочем, вероятно, такой расклад вполне соответствует тому, как планшетами пользуются сограждане артистов.
Мат
Спектакль «Страх» Владислава Наставшева практически лишен ненормативной лексики — зато крепкое выражение написано громадными буквами цветным скотчем прямо на полу сцены
Еще один важный жупел благонамеренной публики, без которого никуда: мат — это ровно то, что Станиславский некогда называл жизнью человеческого духа. Тут важно не перебарщивать — избыток нецензурного, как в спектакле Гарика Сукачева «Анархия», уже не в моде. Другое дело — когда миловидная барышня в историческом спектакле Владимира Мирзоева «Толстой — Столыпин. Частная переписка» внезапно выкрикивает отчаянное «…!»: это называется кульминация, а правильное использование кульминации — залог успеха.
Повседневная одежда
«Иллюзии» Ивана Вырыпаева в «Практике» — идеальный пример спектакля, в котором актеры на сцене внешне неотличимы от зрителей в зале
Актеры в обычной одежде — самый простой способ подчеркнуть, что спектакль происходит в нашей обыденной реальности. Одежду можно одолжить в любом фирменном магазине в обмен на логотип в программке («Класс Бенто Бончева» в Центре драматургии и режиссуры) — или просто попросить актеров прийти в своем («Жизнь удалась» в «Практике»). Главное, чтобы актера на сцене можно было легко спутать со зрителем в зале. Ко всему прочему, это еще и хороший способ сэкономить.
Мультимедиа
В постановке «Август: Графство Осейдж» в Театре им. Маяковского декораций нет вовсе — все они заменены видеопроекцией
Если в спектакле сцена не исписана бранными выражениями и артисты одеты, остается одно — мультимедийные технологии. Самый верный ход — дать одному из актеров видеокамеру и транслировать изображение на большой экран. Если же оператор не вписывается в ваши несовременные мизансцены, выход все равно есть: следует заменить все декорации видеопроекцией. К слову, режиссер, не знающий слова «видеомэппинг», считается несовременным.
Машинерия
В спектакле «Алиса и государство» в Центре им. Мейерхольда здоровый серый параллелепипед на колесиках и с дверью бесцельно перемещается по пустой сцене влево-вправо, в какой-то момент превращаясь в трибуну. А потом еще из него выезжает столик
Металлические или пластиковые конструкции на сцене могут ничего конкретного не обозначать, но обязательно должны двигаться, подниматься и опускаться. Смысл зачастую ускользает — но, имея определенное образное мышление, можно, например, предположить, что все это представляет собой метафору окружающей городской жизни, в которой тоже все двигается, поднимается и опускается и тоже непонятно, что это все означает.
Политика
«Идеальный муж» Константина Богомолова — пожалуй, самый громкий политический спектакль последних лет: на сцене в МХТ им. Чехова священник танцует с Мефистофелем, а потом на фоне российского флага хоронят звезду шансона и министра кожаных изделий — покончивших с собой любовников
Без однозначной и по возможности радикальной политической позиции в новом театре делать нечего. В Театре им. Маяковского показывают со сцены изображения презерватива с надписью «Пунтила». В «Гоголь-центре» сжигают макет Кремля. В «Театр.doc» разыгрывают сатирическую пьесу про суперправителя БерлусПутина. И так далее, и тому подобное. Этот тренд еще актуален, но нужно торопиться — такими темпами политический театр имеет все шансы в скором времени стать старомодным.
Гастарбайтеры
«Страх» — это, вообще-то, инсценировка киносценария Фассбиндера, в котором пожилая немка влюбляется в молодого араба. Но в версии драматурга Любови Стрижак все несколько иначе: пожилая москвичка влюбляется в таджика
Еще один безусловный опознавательный знак, свидетельствующий о современности и своевременности и не требующий дополнительного обоснования. Гастарбайтеры могут быть вполне реалистичными и по-русски не говорить, а могут обладать сверхчеловеческими способностями, как в «Травоядных» Максима Курочкина. Отсутствие гастарбайтеров в первоисточнике не проблема: группа людей азиатской внешности в спецовках на сцене никогда не помешает (см. «Золотой петушок» Серебренникова в Большом театре).