Дугаев о мире будущего Жертвы войны громкости

Мало кто об этом знает, но всю последнюю четверть прошлого века в мире шла война громкости. Это ни на секунду не абстрактный термин: в самом деле, на протяжении тридцати лет в попытке завладеть вниманием аудитории звукозаписывающие компании все сильнее выкручивали уровень записи на компакт-дисках, чтобы их музыка звучала громче, чем у конкурентов. Для многих альбомов — например, «Californication» Red Hot Chili Peppers — это кончилось печально: запись часто вылетала за пределы динамического диапазона, обрезая частоты и превращая звук в бессмысленный шум. Самое смешное здесь то, что никто, кроме людей, профессионально имеющих дело со звуком, этих жертв не заметил.

В последний раз я вспоминал про войну громкости, когда решил наконец посмотреть ­«Супер 8» Джей Джея Абрамса. Газеты растру­били, что этот неплохой, в сущности, фильм — оммаж лучшим сказкам Стивена Спилберга и в первую очередь «Инопланетянину». И действительно, мотивы примерно те же: маленький го­род, неприятные спецслужбы, героические дети и усталый ксеноморф в ожидании долгожданного избавления.

Но какова разница на уровне реализации! «Инопланетянин» — лиричное, прямо скажем, нежное кино, в котором воображение должны поражать уже летающие велосипеды. «Супер 8» — экстрашумный блокбастер с грандиозными спецэффектами, имеющими тем больше смысла, чем многочисленнее каналы в домашнем кинотеатре. Чтобы рассказать убедительную историю, ставшую, между прочим, одной из главных картин фантастического кинематографа, Спилбергу не нужно было снимать пятиминутную сцену с летающими вагонами, из-за которой моим соседям снизу пришлось стучать в потолок шваброй (хороший сабвуфер!). Получилось обойтись бесшумным, похожим на елочную игрушку космическим кораблем. Мало того: Стивен, никогда не гну­шавшийся взрывчаткой, за весь фильм не взорвал ни одного танка и не угробил ни одного фэбээровца.

Но больше всего, конечно, изменился главный персонаж. В 1982 году для достижения мегаэффек­та зрителям достаточно было показать говорящую большеглазую рептилию. Тридцать лет спустя пуб­лику трогает лишь отвратительный паукообразный монстр величиной с дом, который заматывает в коконы несовершеннолетних нимфеток и отрывает головы второстепенным персонажам даже раньше, чем те успевают представиться.

Сделав обязательное для этой страницы сомнительное допущение, можно сказать, что война громкости — неплохая метафора того, как притупляются чувства человека в частности и человечества в целом. В культурном смысле весь двадцатый век был одной сплошной войной громкости: то, что начиналось как довольно вегетарианская эпо­ха — когда дамы падали в обморок от обращения «чертова кукла» и все такое, — завершилось убийствами, которые без особого интереса смотрят в ютьюбе скучающие на работе клерки. Хотя человечество никогда не знало более мирного, сытого и богатого (в относительных цифрах) времени, чем сейчас, никогда оно не было так глухо к внешним раздражителям. Музыка играет все громче, в кино взрывается все больше бочек с бен­зином, собаки в порно сменяются слонами. Тот, кто говорит тихо, считая, что его лучше услышат, рискует промямлить в углу всю жизнь. Как сохранить слух во время войны громкости — вот вопрос, который волнует меня больше, чем выборы в Госдуму. Дзен-буддизм? Так ведь тоже хотелось бы с блек-джеком и шлюхами.