Фестиваль «Полка» на «Винзаводе» Запрещенное советское кино 1929–1953

Психоделическая драма по мотивам произведения Юрия Олеши «Зависть». Молодой комсомолец Гриша Фокин влюбляется в жену пожилого хирурга. Его поддерживают друзья — серьезный юноша Федор и девушка Лиза с ницшеанским мировоззрением. 

Самый известный фильм Роома сменил три названия — «Комиссар быта», «Дискобол» и «Волшебный комсомолец». Последнее как нельзя лучше описывало происходящее — это действительно сказка, построенная по принципу «сон во сне». Картину, в которой действие происходило в идеальном альтернативном будущем, где комсомольцы, снятые как античные боги, бродили среди гигантских орхидей, операции проводились в присутствии зрителей и не существовало классовых разногласий, практически сразу запретили, упрекнув в формализме и неясности концепции. «Строгого юношу» показали только через тридцать лет, в начале шестидесятых, объявили прорывом, новым словом и «советским Феллини». Вполне обоснованно — такое правда не забывается.

В 1932 году молодой режиссер Михаил Калатозов по оборонному заказу снял агитпроп на тему «Бракоделы — вредители обороны», где во время учебных маневров похожий на Маяковского рабочий не успевает доставить донесение из-за плохо сбитого сапога, и команда бронепоезда гибнет в условной газовой атаке. 

Согласно легенде, «Гвоздь в сапоге» был запрещен потому, что в кадр случайно попал военный объект, а Калатозов сохранил его в финальном монтаже. На самом деле его запретили из-за сюрреалистической сцены пролетарского суда, которую власти сочли слишком противоречивой. Пролетарии радостно кричат: «Убить гада», пионеры с винтовками разворачивают плакат «Мы не хотим таких отцов», а обвиняемый, вместо того чтобы тихо признать свою вину, произносит с экрана десятиминутную речь о том, что в трагедии виноваты все, кроме него. После «Гвоздя в сапоге» Калатозов был вынужден заниматься в киноиндустрии только административной работой вплоть до 1939-го, когда он снял «Мужество». После он успеет поработать в Голливуде, получить золотую пальмовую ветвь за «Летят журавли», а его фильм «Я — Куба» в начале девяностых будут реставрировать Фрэнсис Форд Коппола и Мартин Скорсезе. «Гвоздь в сапоге», как ни странно, очень любят в Америке, а один из главных поклонников картины — Дж. Хоберман. 

Шесть новелл про жизнь фашистской Германии по мотивам пьесы Брехта «Страх и отчаяние в Третьей империи». 

Пудовкин, который начал снимать кино после того, как посмотрел «Нетерпимость» Гриффита, изобрел теорию монтажа, которой впоследствии пользовались чуть ли не все советские режиссеры: он комбинировал безэмоциональные лица героев с предметами и животными, концентрировался на деталях и, в отличие от Эйзенштейна, больше внимания уделял не идеологическим посылам, а личным переживаниям героев. Благодаря этому «Убийцы» оказались в противоречии с плакатным «образом врага» — историю о двух Германиях не спасли даже разъясняющие титры и финальное «Смерть немецким оккупантам!». Плюс аллюзорность — в 1942-м новеллы про профессора, который боится, что на него донесет собственный сын, или про простую немку, проклинающую фюрера, выглядели двусмысленно. Все документы, связанные с фильмом, были утеряны после пожара в квартире Пудовкина, так что есть мнение, что Тарич участвовал в нем только в качестве разработчика режиссерского сценария.

Экспериментальный (впрочем, как и все остальные) документальный фильм Вертова про двадцать лет, прошедшие после революции, данные глазами советских женщин. 

«Колыбельная» возникла на обломках нереализованного проекта Вертова «Девушки двух миров» про положение женщины в капиталистическом обществе, где героини были вынуждены зарабатывать на жизнь проституцией. В итоге он сделал прямо противоположное: «Колыбельную» часто определяют как гимн феминизму. Единственный мужчина, который появляется в кадре, — Сталин, и то подклеенный туда без соглашения режиссера. Вертов, отрицавший игровое кино, из фрагментов, где героини воспитывали детей, скидывали паранджу, шагали по Красной площади, создавал портрет страны, полностью принадлежавшей только женщинам. После «Колыбельной» ему разрешат снять еще четыре фильма, а все дальнейшие проекты будут отклоняться начальством, и Вертов будет до конца жизни работать режиссером-монтажером киножурнала «Новости мира».

Утраченный фильм Эйзенштейна про коллективизацию сельского хозяйства, отчасти основанный на истории Павлика Морозова. Восстановлен в виде фотофильма Наумом Клейманом и Сергеем Юткевичем. 

Первый звуковой фильм Эйзенштейна постигла сложная судьба: он работал над ним два года, и по мере продвижения усложнял его деталями, до тех пор пока из истории про коллективизацию «Бежин луг» не превратился в экспериментальное кино про конфликт поколений, где пионер символизировал новую Россию, а его злобный отец — старую. В итоге съемки закрыли за 11 дней до окончания «по причине формализма и усложненности киноязыка». Эйзенштейн переделал сценарий вместе с писателем Бабелем, сместив идеологические акценты, но и это не помогло. После он опубликует статью «Ошибки «Бежина луга», где будет извиняться за свою тягу к обобщениям. Единственная копия фильма была уничтожена во время бомбежки «Мосфильма» во Вторую мировую, — остались только негативы и обрезки пленки, которые Клейман и Юткевич собрали в более-менее связное повествование.

Комедия про план сталинской реконструкции Москвы — конструктор Алеша, сделавший живой макет будущей столицы, приезжает в Москву и влюбляется в девушку Зою. 

Несмотря на безопасный жанр сатирической комедии, фильм Медведкина, задуманный как гимн новой Москве, выглядел как поминки Москвы старой. Апокалиптические планы Москвы, лежащей в руинах, футуристические наброски реконструкции, взрывы каждую секунду, навязчивый портрет Ленина — «Новую Москву» Сталин лично запретил к показу. Тем не менее сложно дать современной Москве более точное определение, чем художник Федя, который полфильма пытался написать портрет столицы: «Чистое горе: сегодня изобразишь, завтра не увидишь — или сломается все к чертям, или что-нибудь обязательно подвинут».

Кадровый рабочий Тарас Яценко остался с семьей на оккупированной немцами территории, запер все двери, пообещал ни в чем не подчиняться фашистам и надеялся, что оккупация пройдет мимо, — но не тут-то было. 

Автор «Радуги» и «Как закалялась сталь» в 1945 году снял первый фильм, касающийся проблем Холокоста и истории Бабьего Яра. «Непокоренные», отчасти основанные на гоголевском «Тарасе Бульбе», получили главный приз на Венецианском кинофестивале, но на экраны так и не вышли. Идеологически правильного режиссера Донского вообще больше любили за границей, на родине над ним в основном шутили из-за чрезмерного пафоса, тяги к монументальности и одесских корней. 

Молодой китаец по имени Ван-босяк, втянутый в подготовку к нападению на Китайско-Восточную железную дорогу, узнает, что такое классовое самосознание.  

Один из первых советских звуковых фильмов, «Мою родину» запретили через месяц после выхода в прокат: отчасти потому, что всех переигрывала звезда немого кино Людмила Семенова, играющая русскую проститутку, отчасти — из-за острой критики конфликта 1929 года. Хейфица всегда больше интересовала внутренняя жизнь героев, и «Моя родина» — не столько идеологический памфлет, сколько история радостного неведения, за которое приходится платить.