Чтение про кино Дж.Хоберман, Эрих фон Штрогейм, биография Пазолини, дневники Ричарда Бертона
В новой рубрике «Афиша» выбирает лучшие книги о кино, вышедшие в этом месяце, — на русском и английском языках.
Дж.Хоберман «Фильм за фильмом»
После трагического увольнения из «Виллидж Войс» лучший кинокритик современности Дж.Хоберман с радаров, слава богу, не пропал — на книжных полках он теперь появляется с периодичностью, с какой в лучшие годы Такаси Миике снимал кино. «Фильм за фильмом» — вторая его книжка за год и в некотором роде заметки на полях его недописанной трилогии про кинематограф периода холодной войны. В центре, как и в основных работах, — взаимосвязь кино и идеологической паранойи, но уже в контексте бушевских нулевых. Начинается все с несколько нестройного и насыщенного словами «гиперреальность» и «Годар» размышления Хобермана о том, насколько трагично, что фильмы теперь снимают с помощью компьютера. Придя к выводу, что все-таки не стоит так убиваться из-за смерти пленочного зерна, автор принимается выстраивать хронологию событий после 11 сентября, делая акцент на том, как Голливуд вписывал себя в этот занятный период истории. Вся эта часть в большинстве своем состоит из подшивки старых виллиджвойсовских заметок, и в таком концентрированном виде читать их сейчас довольно удивительно — оказывается, что хобермановская полоса культуры походила порой на либеральный боевой листок. Вместе с тем Хоберман, конечно, не Жижек, и вместо серьезного разговора все больше скользит по темам, и книжка у него в итоге получается скорее сборником разрозненных размышлений о том, как Голливуд пережевывает и усваивает своих собственных идеологических демонов. Браться за нее в надежде на стройную теорию вряд ли стоит, но чтение все равно обязательное — Хоберман все еще остается чуть ли не единственным человеком, кто еще не разучился серьезно писать о современном кино.
Артур Ленниг «Штрогейм»
На русский язык тем временем перевели отличную биографию актера и режиссера Эриха фон Штрогейма, которую не страшно порекомендовать тем, кому на столпов немого кино в целом плевать. Одна завязка многого стоит: приплыв бедным австрийским евреем в Америку, будущий классик добавил к фамилии аристократическую приставку, выдумал себе остросюжетное военное прошлое и принялся брать штурмом Голливуд. Аналогии с другим фальшивым «фоном» из Дании тут повсюду — Штрогейм тоже всех в основном эпатировал и бесил. Отказывался вылезать из австрийского мундира даже в годы особой любви к этой нации, выбрасывал на экране младенцев в окно и в целом играл в Голливуде роль Доктора Зло. Подопечные актрисы отзывались о нем преимущественно как о чудовище. При этом вплоть до самой смерти Штрогейм продолжал мухлевать с фактами своей биографии, хотя то и дело путался в показаниях. Его австрийское прошлое никто никогда не думал проверять, а в небылицы про славное начало кинокарьеры под воздействием времени и наступившего маразма постепенно поверили даже непосредственные участники событий.
Биограф Ленниг в итоге несколько лет сидел за архивами, школьными и полицейскими реестрами и более-менее откопал настоящего Штрогейма — с целью, понятно, не вывести завравшегося артиста на чистую воду, а лучше понять любимого автора. Градус остросюжетности не снижает при этом и после того, как темных пятен биографии героя вроде бы не осталось, — это, в общем, одна большая история про человека, который из упертости очень долго стучался головой об унылую реальность, но та не поддалась.
«Дневники Ричарда Бертона»
Вот занятная вещь, пускай больше и в антропологическом смысле. Понятно, что основное содержание тут — таблоидная история почти полувековой давности, а Бертон — конечно, великий актер, но, если судить по дневникам, человек не самый глубокий. Тем не менее целевая аудитория (скучающие домохозяйки) тут скорее всего заскучает еще больше — никаких сплетен, оргий и прочих атрибутов звездной жизни; из чего-то, что может сойти за откровения, можно скомпилировать текст от силы в полторы страницы. Выглядит все это по большей части так, как раньше принято было шутить про твиттер: Бертон пишет, что проснулся в плохом настроении, съел сэндвич и не хочет идти на работу. В какой-то момент автор осваивает жанр пьяных ночных записей — многостраничные монологи в защиту порнографии, антирелигиозные проповеди, рассказы про задницу Элизабет Тейлор — на утро после которых ему обычно стыдно. Тейлор тут и правда много, но самое откровенное, что о ней сообщается, — особенности ее проблем со здоровьем. Признания в вечной любви чередуются с упоминанием ссор, но почти всегда без подробностей. Весь дневник кажется порождением крайне запутавшегося и печального ума, а самым часто встречающимся словом оказывается «скука». Бертон, кажется, безуспешно пытается выучить иностранные языки, очень много читает и еще больше пьет — в какой-то момент (после развода с Тейлор) записи начинают представлять собой односложные констатации — «пил». Ничего толком не рассказав о своем авторе, дневники оставляют после себя очень банальную мысль, что несчастье — кажется, все-таки врожденное качество.
Энцо Сичилиано «Жизнь Пазолини»
Еще один перевод важной биографии. Недавно умерший Сичилиано был близким другом Пазолини, и в этом, кажется, главная проблема (для многих, быть может, достоинство) книги — это практически жизнеописание святого, экзальтированное и пристрастное. Кино к тому же здесь отведено далеко не первое место, Пазолини для автора в первую очередь поэт, который также выражал себя в других сферах — от кинематографа до политической деятельности. Собственно, анализу стихов посвящена львиная доля книги, и именно через них Сичилиано пытается объяснить то, что его явно волнует больше всего, — чувственную жизнь Пазолини. С другой стороны, если и воспринимать серьезно творчество автора, то именно под таким романтическим углом.