Машинист и сам не знает

Фотография: Chris McAndrew

— В «Опасных пассажирах» 1974 года важную роль играли фальшивые усы. Жаль было от них отказываться?

— Вообще, нет, не очень. Ко мне с этим сюжетом пришел Брайан Хелгленд — очень близкий мой товарищ, мы вместе «Гнев» сделали — и он носился с идеей ремейка. Но оригинал, если помните, весь держится на кислой роже Уолтера Маттау. Плюс в 74-м казалось нормально захватить поезд метро ради выкупа — а, между нами, это полный же идиотизм: залезть в каменный мешок и оттуда что-то требовать. Потому мы и придумали такого несколько безумного героя, для которого цель не заработок, а месть и некий общественный резонанс.

— А почему у вас злодей с Уолл-стрит?

— Это реальный человек. У меня ребята собирают информацию, в частности, один бывший ­сотрудник нью-йоркской прокуратуры — я его попросил поискать какие-то подходящие уголовные биографии. И он нашел дядьку, брокера, который загремел в тюрьму на 12 лет: он занимался муниципальными деньгами, и город его как-то страшно кинул, и вот он вышел недавно — здоровый мужик, совершенно опустошенный, злой на весь мир.

— Но он не захватывал заложников в реальности?

— Нет, пистолет ему дали мы с Брайаном. Но сам образ… Жизнь, знаете, лучший сочинитель, репортер ежедневно натыкается на такие вещи, которые ни один сценарист не выдумает. Я стараюсь поменьше выдумывать: у меня все герои — это кто-то, кого я знал, с кем учился, с кем спал, в общем, представлял, как они одеты и пострижены, как держатся.

— А вот такой персонаж «Пассажиров» — она, увы, не появляется, но про нее говорят много — некая литовская девушка, которая работает моделью-задницей. Это тоже какой-то личный опыт?

— Увы, не мой, а Брайана, он дружил с такой девушкой. Я когда этот кусок впервые прочел, засомневался — огромный монолог прямо посреди фильма. Но Брайан уперся: нет, не смей сокращать. И в итоге это дико изящно сработало, по-моему. Там такая точка кипения, люди от напряжения с ума сходят, и тут Джон начинает эту похабень нести.

— В старом фильме убивают всего двоих заложников, у вас — гора трупов, но притом куда нежней отношения между героем и злодеем. Трудно представить, чтоб Маттау и Роберт Шоу друг другу так изливали душу, как Траволта и Вашингтон.

— Ну жестокость и сентиментальность идут рука об руку, это не новость. Я, правда, думаю, это почти история любви между Дензелом и Джоном.

— «Пассажиры» же не очень прошли в Америке, вы на себе чувствуете дыхание кризиса?

— На самом деле сборы в кинотеатрах сейчас  лучшие за четверть века. Все думали, индустрия накроется, а оказалось, людям именно сейчас хочется уйти из дома, подальше от CNN. Правда, они хотят не серьезное кино, а фильмы Майкла Бэя.

— А вы с Бэем не из одной компании разве?

— Ну «серьезный» я говорю не чтоб себя возвысить над Майклом Бэем, это жанровое определение. Люди хотят комедий со взрывами, а трагедий — нет, а мой хлеб — трагедии, а взрывы стоят денег…

— Сейчас все предсказывают тектонические сдвиги в кинотехнологиях — у вас как у постановщика кино со взрывами есть свой прогноз?

— Нет. Я, как лисичка, иду за собственным носом и в прогнозы не верю, это глупость. Десять лет предсказывают смерть кинотеатров — и где, спрашивается? И трехмерное, с которым все носятся, — тупик пока что. Концептуально никто не придумал, как третье измерение использовать. Я бы не стал свои фильмы в 3D снимать. Разве что «Домино».

— Ну «Домино» и так в 3D в некотором смысле.

— Ха-ха, ну да. Там меня подвела добросовестность — я всегда погружаюсь в материал, а вся эта кокаиновая динамика… Переборщил, признаю — надо было дать персонажам дышать.

— Да бросьте, это самый лучший фильм вообще. А правда, что у вас следующий — опять про поезд?

— Да, реальная история: в Толедо, штат Огайо, убежал поезд длиной в милю, с токсичными отходами. И как в том фильме Кончаловского — два часа неуправляемый несся на скорости 100 километров, пока парень на него не залез и не остановил. Там такие характеры. Железнодорожники. Эх.

— А не скучно два раза подряд про поезд?

— Это совсем другой поезд. Там один двигатель, б…дь, с эту комнату размером.

— Это серьезный фильм, я так понимаю.

— Да ну вас, честное слово.