Вопросы Куда пропал язык цитат из книг и фильмов
Лингвист Максим Кронгауз обратил внимание на то, что люди перестали разговаривать цитатами из всех известных книг и фильмов, — и сделал вывод: общее культурное пространство исчезло. Нет книг и фильмов, которые все смотрели и читали, — нет и общего культурного поля, внутри которого соотечественники могут налаживать коммуникацию посредством сигналов принадлежности к нему.
Общеупотребительные цитаты — кто ж, спрашивается, не смотрел «Бриллиантовой руки» и не читал «Золотого теленка»? — выполняли, среди прочего, роль социальной смазки: людям проще друг с другом, если чувствуют принадлежность к общей культуре — и опознают цитаты.
На самом деле и сейчас тоже это пространство сохранилось — но, как многое в жизни, стало нишевым. Процедура, соответственно, усложнилась — если раньше цитаты из Гайдая и Данелии были общеизвестны, то теперь с помощью цитат вы должны пройти микротест на принадлежность не к национальной культуре вообще — а той или иной субкультуре, к микросообществу.
Существуют и «общие книги», по-прежнему, — но для разных социальных групп. Скажем, в кругу, к которому некогда относился ваш обозреватель, было принято разговаривать цитатами из «раннего» Сорокина и, пожалуй, Гребенщикова — и никто не жалуется, что кто-то может не понять, что значит «Здравствуйте, дорогой Мартин Алексеевич», «Генрих Иваныч, а хлеб» или «мысть-мысть-мысть, учкарное сопление».
Мало того — если уж речь зашла о персональных практиках — в круг знакомств вашего обозревателя входят люди, которые общаются при помощи цитат из Стругацких, Аксенова и Лимонова.
Можно предположить — да что там, наверняка так оно и есть, — что внутри социума существуют группы, для которых такого рода источником кодов — и, соответственно, цитат — являются романы Донцовой, Лимонова, Акунина, Алексея Иванова, Бушкова… или «Духless» Минаева, почему нет? Трудно представить, что существуют особи, коммуникация между которыми ведется посредством цитат из Ольги Славниковой или Александра Проханова, но теоретически могут существовать и такие микрокомьюнити.
Да, это не то что раньше — когда произнесенное в качестве упрека «Семен Семеныч!» не понимали разве что иностранные шпионы, — но и не тайный язык, не арго: в конце концов, это открытая церковь; понял про Мартина Алексеевича — участвуешь. И раз так, литература продолжает выполнять свою функцию социализации читателей.