«Духless» Юрий Сапрыкин об экранизации романа Сергея Минаева
В прокат вышел «Духless» — многострадальная экранизация романа Сергея Минаева, программного произведения о духе времени нулевых. Юрий Сапрыкин объясняет, что не удалось режиссеру Роману Прыгунову.
Молодой банкир Макс в свободное от инвестиционной аналитики время спит с длинноногой певицей, нюхает кокс и строит карьерные планы. Налаженный ход жизни ломает неудачная попытка войти в клубный бизнес, а также общее ощущение духовной пустоты. Выход из тупика подсказывает симпатичная политактивистка — банкир пока не готов присоединиться к ней на баррикадах, но совместные прогулки по парку все же открывают некоторые перспективы.
Экранизация книги Сергея Минаева подоспела к моменту, когда описываемый ею кусок жизни — на стыке большого бизнеса и мелкого криминала — утратил энергию, драйв, прыть, а также страсть к самолюбованию. В каких-то отношениях фильм окончательно закрывает тему — не в том смысле, что «умри, лучше не скажешь», а в том, что «Духлессу», в общем, нечего добавить к уже сказанному: да, офисная жизнь пуста и бессмысленна, деньги зло, разврат утомляет, Россия наше отечество, смерть неизбежна. Будущие историки должны быть благодарны создателям фильма: можно не тратить сотни часов на просмотр корпуса постсоветских фильмов «про гламур», а ограничиться одним. «Духлесс» — это энциклопедия штампов, банальностей, общих мест, которыми принято описывать жизнь обеспеченных горожан 2000-х: тачка, блондинка, офис с белой стенкой, вернисаж со светской хроникой, и неизменная спутница банкира/бандита/блондинки — белая дорожка через стодолларовую купюру. Отдельного упоминания заслуживает язык — реплики типа «Я захожу в обитель мирового корпоративного зла» (это главный герой заходит в офис) или «Хочешь прыжком Бубки перепрыгнуть в высшее общество?» (это подруга главного героя интересуется, как он оказался на вечеринке) заставляет предположить, что персонажи общаются друг с другом через невидимый ЖЖ. Как и положено в «кино про гламур», «Духлесс» своих героев одновременно воспевает и осуждает — но здесь колебания между двумя эмоциями настолько стремительны, что стрелка кажется застывшей на середине шкалы, где-то рядом с отметками «апатия» и «скука». Иногда в монохромно-стальной гамме — благодаря мастерству цветокорректоров кажется, что весь фильм снят между недостроенных небоскребов Москва-Сити — случаются проблески подлинного чувства: к примеру, когда депутат Государственной думы РФ от «Единой России» Мария Кожевникова кричит «Пидорасы, бл...дь, е...ные!» — в это почему-то веришь; в остальном — это двухчасовой гимн людям, равнодушно занимающимся неинтересным делом, и безотказный клипмейкерский автоматизм, с которым снято это кино, оказывается удивительно адекватным материалу.
«Духless» — это энциклопедия штампов, банальностей, общих мест, которыми принято описывать жизнь обеспеченных горожан 2000-х»
Важный дисклеймер: мне уже, наверное, не суждено прочитать книгу «Духлесс», которая во многом и сформировала «дискурс про гламур», поэтому сложно судить, какие из приемов и клише были придуманы Сергеем Минаевым, а какие сами наросли (есть подозрение, что когда главный герой козыряет поездками в Рим и Флоренцию, чтоб ущучить коллегу-лоха, или узнает на слух группу The Cure — это точно от Минаева). Говорят, однако, что линию с группой протестных активистов занесло в фильм, так сказать, свежим ветром перемен — по ходу дела группировка превращается из ячейки движения PETA в подобие арт-группы «Война», а под конец вообще строит баррикады в Столешниковом, но несмотря на все колебания и неопределенности, это определенно первое появление условных «людей с Болотной» в игровом кино. К сожалению, проблема с этой сюжетной линией — примерно та же, что и с протестным движением в целом: политактивисты не спешат вернуть жизни героя-банкира утраченный смысл, а вместо этого хватают его за грудки и сообщают, что он говно. И вместо упоения новыми невиданными далями, которое как бы обещает финальный побег героя к подруге-активистке, «Духлесс» оставляет какое-то элегическое послевкусие, звенящую ноту тоски по красивой, но уже недоступной жизни — примерно в том же ключе герои русского шансона тоскуют по былому из-за воображаемой решетки: «Тачки, шмотки из коттона, видеомагнитофоны, ах, как было клево той весной!»