Снова голый
9 декабря в прокат выходит фильм Жан-Поля Саломе «Арсен Люпен»
Пока дозревает новый «Фантомас», уже приготовился на выход «Арсен Люпен»: благородный вор, который сражает соперников шпагой и мушкетом, а дам – обаянием и постельной акробатикой. Французское кино возрождает авантюрный лубок: продолжить дело авантюристов Марэ–Бельмондо–Делона призван 30-летний Ромен Дюри. За минуту до славы Алексей Васильев набрал парижский номер и попытался разговорить нервического молодого актера.
– Вы уже 10 лет как самый многообещающий молодой актер Франции, но в России шли всего четыре ваших фильма: «Доберман» и «Развод», где у вас второстепенные роли, – в широком прокате, и «Просветление» с «Испанкой», где у вас бенефисы, – в ограниченном. Так что в «Арсене Люпене» Россия откроет Ромена Дюри. Может, сами себя представите?
– Давайте скажем им в первую очередь, что я непрофессионал. Что я учился в школе живописи. Что любил Роберта Крамба за юмор, Баскию – за умение продолжать творчество в жизни и, наоборот, Ван Гога и Рембрандта – за владение кистью. Что стал жертвой «кастинга дикарем». Знаете, что это такое? Когда ищут рожу, а не актера, не звонят агентам, а рыщут по присутственным местам. Меня отыскали в моей школе. Мне сказали, что собираются снимать телефильм, а у меня телевизора как не было, так и нет, потому что все, что там идет, мне противно. Дали сценарий – но что можно понять по сценарию, если ты никогда не снимался в кино? Режиссером был Седрик Клапиш (впоследствии – постановщик фильмов «Испанка», «Возможно», «Ни за, ни против, а совсем наоборот». – Прим. ред.), но кто его тогда знал? Он, правда, был симпатичный парень, так страстно говорил про кино, мне это понравилось. А потом мой самый лучший друг Раф… Мы дружим со школы, вот кто всегда был помешан на кино – мы даже снимали у него дома какие-то киноскетчи с его мамой. Так вот, мой друг Раф сказал: «Ты что, дурак? Тебя же в кино зовут! Иди снимайся».
– А ваш друг-киноман вас не приревновал: вот, он всю жизнь мечтал о кино, а вам было все равно, а позвали играть вас, а не его?
– Мой друг-киноман, вообще-то, играл у Луи Маля, когда ему было 13 лет.
– Да ну?
– Да, этот главный мальчик-еврей в «До свиданья, дети» – это он, Рафаэль Фежто.
– Вот, значит, как? Я даже помню это имя из титров: «До свиданья, дети» был одним из моих любимых фильмов, когда я был подростком. Но дальше, судя по всему, у него с кино не сложилось…
– Слушайте дальше. «Опасная юность» – фильм, в котором я сыграл у Клапиша, – оказался настолько успешным, что его выпустили в прокат. Клапиш стал «молодой надеждой». Равно как Оливье Даан и Тони Гатлиф, с которыми я познакомился, пока играл в «Юности», и которые тут же предложили мне роли в своих фильмах. Последний фильм Гатлифа, «Изгнанники», где я тоже играю, получил, кстати, на последнем фестивале в Каннах приз за режиссуру. Три года назад Клапиш и я сделали вместе «Испанку» – это уже был всенародный успех. Я прославился, и отчасти благодаря мне Рафаэль смог запуститься наконец с первым полным метром. Разве у славы может быть цель благороднее, чем дать сбыться мечте твоего друга детства? Фильм высоко оценили профессионалы, и, думаю, со следующим сценарием у Рафа проблем не будет. Он, сценарий, сейчас лежит в багажнике моего мотоцикла, прямо сверху. И разве это не здорово – пережить подобное приключение с самым близким другом детства?
– Лично я впервые услышал о вашем существовании от Жан-Марка Барра. Три года назад он приехал в Москву и рассказал, что во Франции появился невероятный молодой актер, с которым он…
– Это было про меня?
– …работает. Угу. Про вас.
– Я посмотрел его «Слишком много плоти» и увидел кино, которое больше никто не делает; короче, то, что мне нравится. У него крошечная съемочная группа, они снимают на видеокамеру. Иногда, что называется, воруют планы: меня посылали в эпицентр толпы, и никто не знал, что это кино…
– А каково было голышом с Жан-Марком в одной ванне?
– Пардон?
– Ну вы, совершенно голый, купаетесь с голым Барром…
– Так это… Это… Жан-Марк – он такой. Он вот такой. Такой. Такой… Простецкий такой. Щедрый до человеческих проявлений… Такой. Мы снимали в Индии – мне необходимо туда вернуться.
– Любите путешествовать?
– Одна из причин, по которой я забросил живопись и ушел в актеры. Кстати, всю эту зиму я проторчал в Петербурге на съемках фильма Седрика Клапиша «Русские куколки». Снег сугробами, красотища. Будущей осенью он, надеюсь, появится в Москве – и мы все приедем на премьеру.
– А любимые страны у вас есть?
– Бразилия, Марокко. Там все такое приятное.
– А чем хороша Бразилия?
– Ну там, там, там… Климат там приятный, люди приятные, отношения приятные, пейзаж приятный, города приятные, все приятное.
– Если следовать вашей логике, в Марокко тоже все приятное…
– Нет, в Марокко все совсем другое. В Марокко мне приятны люди – арабы. Я их люблю, я их ценю, обожаю. Их внешность, их нравы, их обычаи, их музыку. Ум Кальсум и все такое.
– Доводилось влюбляться во время киноэкспедиций?
– В Румынии был такой случай. Режиссером был Тони Гатлиф. Кино про цыган. Стояла зима. Тони реалист, поэтому мы все жили в таборе, в шатрах. И меня согрела одна цыганка – как же я влюбился!!! Потом оказалось, что у нее есть муж, все… но я влюбился накрепко. Тони увез меня в какую-то гостиницу, запер. Потом этапом до Парижа. Я плакал, я не давал ему ко мне прикоснуться, накормить, утешить. Не давал. И когда я вернулся в Париж, долгое время не выносил никого, кроме родных и самых близких друзей. Такая была любовь.
– В кино вы такой забавный, а в жизни все время смущаетесь…
– Интервью, продвижение фильма – тут я неловок, это не мое. Но с близкими я сущий клоун. Не насмешил – считай, вечер впустую.
– А каково оно – в постели с Кейт Хадсон?
– Вы имеете в виду съемки «Развода»? Нет, знаете, меня другие увлекали: чему-то подучиться у Гленн Клоуз, посмотреть, как строит роль Наоми Уоттс…
– Но ведь французы помешаны на американских кинозвездах, а тут вы впервые укладываетесь с полуобнаженной дочкой Голди Хоун?..
– Напоминаю: помешан на кино в нашем тандеме Раф, а не я. Для меня нет понятия звезды – есть человек, какой он есть. Кейт Хадсон – уж такая, какая есть. Мне ближе другие. Понимаете, вся американская система звезд построена на харизме. И очень часто суть этой харизмы – в недооценке человеком собственного магнетизма, как у Кэри Гранта, или в нарочито скромном поведении, как у Богарта.
– Ну а как же маскарад «Арсена Люпена»?
– Маскарад – это вы верно заметили. Я наряжался… Знаете, ведь наряжаться, особенно для актера…
– Знаю. Ну и как вам в доспехах Бельмондо?
– Бельмондо – актер Годара!
– И Картуш!
– Снять «Люпена» без денег невозможно: только костюмы и дворцы чего стоят. Я согласился. У меня, слава богу, жизнь сложилась так, что я сам выбираю роли, и я всегда отдавал предпочтение авторскому кино. Вы меня понимаете? Авторское кино!
– Вы что, в детстве зачитывались романами про Люпена?
– Что удивительно, во всем мире знают, кто такой Арсен Люпен, но никто не читал романов Леблана. Я тоже. Но всегда было чувство, что это кто-то близкий. Я выспрашивал у Жан-Поля (Саломе, режиссер фильма. Другой его фильм – «Бельфегор – призрак Лувра». – Прим. ред.): мне вести себя так, какой я сейчас, или перенимать манеры и язык XIX века? Он говорил: «Будь таким, каким считаешь нужным». Меня первым среди всех утвердили на роль, кино затачивалось под меня. Шок был, когда появлялись партнеры. Я думал: «А им-то что говорили? Как они учили роль?» И хотя всегда это был сюрприз, они приходились мне по плечу. Вы понимаете?
– Мне показалось, что вы на короткой ноге с Евой Грин?
– Вот кто живой человек!.. Вы ведь смотрели кино? Ее героиня – единственный человек, с кем Арсен не играет. Она, единственный друг детства, видит его насквозь. А Ева всегда была так естественна в своих проявлениях – то взрывалась, то становилась непроницаемой, то обольстительной. Каждый съемочный день она ставила меня в тупик, и я был вынужден импровизировать. Потому что она уже чувствовала что-то такое новое ко мне, настолько сильное, что мне оставалось только отбиваться. Или поддаваться. Вы меня понимаете?
– А Кристин Скотт-Томас?
– Полная противоположность. Вот кому на все плевать между командами «Снято!» и «Стоп!». Профессионалка, что я еще могу сказать…
– Поговаривают, вы любите пошляться по Парижу…
– По Бельвилю, это к северу от площади Республики. Но вообще, в любом округе найдется улочка, где есть что-то привлекательное.
– Поклонницы не одолевают?
– Бывает, скажут «Браво!», «Спасибо!», «Привет!» – это скорее приятно.
– Но еще пара «Арсенов Люпенов» – и не погуляешь.
– Вы что, правда так думаете? Нет!..
– А где вы сейчас снимаетесь?
– В комедии.
– Хотите стать еще и новым Пьером Ришаром?
– Нет, это неприятная комедия. Про то, как гордые богачи под давлением обстоятельств становятся…
– Станете новым Венсаном Касселем.
– Вы думаете? Но такое положение дает кучу преимуществ. В выборе ролей, например. Хотя ходить по улице будет противно. Все эти девчонки… Ну, может, к тому времени что-нибудь придумают?
– Так, хорошо, всю дорогу хожу вокруг да около – надоело. Последний вопрос: я не видел ни одного вашего фильма, где вы не бегаете голый, хотя бы со спины. Вы ведь не ходите в спортклуб…
– Боже упаси!
– И не стыдно?
– Будь я женщиной – опять-таки, боже упаси! – было бы. Каждой новой складки бы стеснялся. А так – я ж парень. Могу поломаться, когда начинают раздевать. Но чуть прыгну из порток – и был таков!