Ответы. Валерий Тодоровский, кинопродюссер
Режиссер «Подмосковных вечеров» и «Страны глухих» с 2000 года занимался (в разных должностях) кинопроизводством на второй кнопке, произведя в частности «Бригаду» и «Идиота». Сейчас в кино идет фильм, которым Тодоровский сперва как телечиновник, потом как независимый продюсер занимался последние три года, — боевик по книге короля русского pulp fiction Бушкова «Охота на пиранью», продукт неожиданного по отечественным стандартам драйва и качества.
— Скажите, а Бушков ваше кино уже видел?
— Надеюсь, увидит на премьере, у него еще в этот день совершенно случайно день рождения. Мы по его поводу несколько тряслись, но я надеюсь, ему понравится — по духу, если не цепляться к деталям, получилось довольно близко.
— Но Бушков же дико серьезный, у него мировоззрение, социальная критика, кровища…
— По-моему, несмотря даже на расчлененку, там есть ирония. У нас она вылезла на поверхность, не могли же мы сделать море крови и трагические лица. У нас кровь и веселые лица.
— Как вообще к вам Бушков в руки попал? На лотке купили?
— Когда я работал на «России», моя работа была и в том, чтоб отслеживать все, что интересного пишется. И, прочтя «Пиранью», мы с сопродюсером Ильей Неретиным подпрыгнули, побежали, купили права. Через три месяца пошли звонки: «А правда, что «Пиранья»…» Все, говорю, ребята, поздно.
— Это когда было, четыре года назад? Почему так долго?
— Был вопрос режиссера. У нас же как делают: «Кто раньше снимал экшен?» А их вообще трое, и потому скучно — заранее понятно, что это будет за экшен. К счастью, режиссер Кавун — он с нами давно работает — делал сериалы, самый выдающийся, по-моему, «Курсанты»; он страшно загорелся этой идеей. Потом еще сценарий два года писался.
— А сценарист Зверьков — он же гений. Вы где его взяли?
— Где. Да везде. Это работа продюсера: встречаешься с сотнями людей, тебе попадается Зверьков, и его надо увидеть, зафиксировать, понять, в чем его сила.
— Кстати, что с ним? Мы ему звонили, он очень унылый.
— Он, как все люди, у которых действительно большой комедийный дар, ужасно мрачный, печальный человек.
— От «Пираньи» есть ощущение очень внятно поставленной продюсерской задачи. Как вы ее формулировали?
— Такие задачи формулируются на уровне вкуса, невербального понимания между всеми. Было ясно, что Володя Машков не сможет все это сыграть всерьез. И Женя Миронов в виде злодея — с кокаином этим, с саблями… Это нескромно, но мне кажется, в жанре большого коммерческого фильма мы сделали небольшой шаг по превращению всего этого именно в наше, свое. Как когда-то в Гонконге было, когда у них появился Джон Ву и другие. Что-то такое должно было случиться и у нас.
— Вы сейчас создаете свою кинокомпанию?
— Да, создается компания, с нуля, там много проектов, довольно неожиданных, но немножко рано про это говорить.
— Продюсер в вас не пожрал еще режиссера?
— Нет. Ведь продюсер… У нас все думают, это человек который деньги дает, или начальник, который режиссеру стучит по голове. Это вульгарные представления: продюсер — это тот, кто из ничего, из воздуха собирает что-то, Вещь. Не было ничего, а потом листок с текстом возник, потом Зверьков из Новосибирска, режиссер Кавун прибегает с горящими глазами. И когда у тебя все это собралось, деньги находятся.
— Ну дефицита денег, правда, нет, есть дефицит людей, которые могут что-то делать, например, писать сценарии.
— Так везде. Знаете сколько фильмов выпускает в год Universal? Двадцать! Корпорация с тысячами сотрудников не может больше собрать хороших идей, режиссеров. Это миф, что можно все поставить, чтоб оно на автомате выпекалось.
— Но вы же сейчас снимете еще две-три «Пираньи»?
— Если кассовые сборы будут соответствовать нашим амбициям — да, будет продолжение. Мы, конечно, нацелились на джунгли с Мазуром, но не в том смысле, чтоб сделать две-три «Пираньи», чтоб за два года попробовать сделать еще одну. Но опять хорошо. Чтоб Зверьков опять сидел и долго-долго писал.
— Зверьков какая-то судьбоносная фигура получается.
— Ну он не один уже, их двое. Второго зовут Олег Маловичко, он абсолютно замечательный, новый человек, и несколько его вещей мы, надеюсь, в следующем году снимем.