Кинофабрика Мишеля Гондри Как снять свой фильм за три часа
В центре современной культуры «Гараж» началась «Кинофабрика Мишеля Гондри» — арт-эксперимент, в рамках которого каждый желающий может снять свой фильм. «Афиша» поучаствовала в проекте и поговорила с его организаторами.
Что происходит на «Кинофабрике»
«Кому тут нравится комедийный хоррор, поднимите руки!»
Мы сидим в небольшой комнате, похожей на кабинет географии. Перед нами доска, где записываются результаты нашего коллективного творчества: «Смерть на автомойке», «Кошмар на свалке», «Убийца в погонах». За стеной доносятся панические крики о помощи. «Ребята, не шумите, в соседней комнате идет съемка», — говорит наш координатор Оксана.
Меня охватывает неподдельный ужас — мой единственный режиссерский опыт ограничивается постановкой спектакля про суд над коррумпированным барином, где вопросы решал безымянный человек в черном плаще, а сразу четверо одноклассников играли корову. С актерским все еще хуже — моей самой успешной ролью была роль графа Дракулы в макабрическом спектакле про страх и отвращение как единственную адекватную реакцию на происходящее в мире. Но по мнению Мишеля Гондри, снять фильм может каждый. Важно иметь желание и четкий план.
Четкий план в нашем случае — ограничение восемью сценами и тремя часами работы, отведенными, как сообщается в пресс-релизе, на «написание сценария», «распределение ролей» и собственно «съемку». На монтаж и репетиции нет времени, в конце полученный шедевр покажут в кинозале и запишут на диск, чтобы можно было при случае показывать друзьям.
В нашей группе комедийный хоррор не пользуется популярностью. Оксана все время смотрит на часы. «Давайте снимать детектив!» — звонко кричит девушка, одетая греческой богиней. «Давайте, — подхватывает молчаливый юноша, — только это должен быть детектив про убийства на съемочной площадке». Оксана обводит на доске слово «Детектив». «Я, конечно, не имею права вам мешать, но, может, у вас кроме убийств будет что-то еще?» — «Конечно. Многочисленные исчезновения! Там будет много убийств и все будет исчезать» — «Что все?» — «Ну, все».
«В конце голый режиссер стоит в абсолютно пустой белой комнате и мучается вопросом, почему же все исчезло»
Теперь наш фильм называется «Исчезающее все». Оксана говорит, что надо сначала придумать название, а потом уже — сюжет. Все великие так делают. Сюжет не складывается — мы кричим, что это должен быть нуар (нам понадобятся дождь и много шляп!), остальные пытаются решить, что же именно будет исчезать — люди, предметы или части тела. Оксана начинает сердиться, предложения вроде «Появляющиеся и исчезающие пауки», «Режиссер — Люцифер», «Массовый психоз» уже не умещаются на доску. Давайте режиссер и будет убийцей. Давайте снимем драму про то, как режиссер мучается тем, что не может снять великий фильм. Давайте в каждой сцене будет что-то пропадать. Давайте снимем так: режиссер стоит в комнате, где снимается кино. Это первая сцена. Дальше у него пропадает оборудование. Потом актеры. Потом мебель. Потом окна. Потом одежда. Потом — дверь. В конце голый режиссер стоит в абсолютно пустой белой комнате и мучается вопросом, почему же все исчезло. И все это будет типа визуализированная метафора творческой опустошенности.
Идея про голого режиссера в пустой комнате всем нравится. Решено закончить так, а начать с того, что режиссер разговаривает с детективом в кафе, чтобы нанять того играть в своем фильме детектива, хотя он не актер, а детектив, но ему надо разгадать, почему же у режиссера в последнее время исчезает все. Идея в том, что, вжившийся в роль детектив сходит с ума и перестает понимать, актер он или детектив, хотя в фильме он тоже играет детектива. Оксана покорно записывает все это на доске. Я давлюсь от смеха кислым эспрессо, мужчина справа сначала слушает нас со смесью восхищения и брезгливости, а потом кому-то звонит и громко произносит в айфон: «Нас, Александр Геннадьевич, интересуют эклеры и улитки с изюмом».
Мы переходим в другую комнату. «Кинофабрика» вообще состоит из нескольких сообщающихся между собой комнат, куда стоило бы приходить, как на экскурсию: вот кухня — замечательная стена с капкейками, пузатый холодильник «ЗИЛ». Гостиная — тюль, ковры, рога на стене, фикусы и фарфоровые статуэтки. Кабинет директора, с одинаковым успехом трансформирующийся в тюрьму и приемную гинеколога. Кружевные салфетки на телевизоре. Гобелены на стенах. Оставленный в детстве советский шик, ночной кошмар квартиросъемщика, — пусть игрушечный, но все равно до боли родной.
Время переходить к распределению ролей, а сценарий не дописан. Все кричат, что надо обязательно вставить безумного монтажера и массовый психоз, стройность сюжета рушится с каждой секундой, начинает болеть голова. Впрочем, сюжет уже никого не волнует — в гардеробе, где мы теперь находимся, есть пять рейлов с дурацкими костюмами и огромный надувной кролик. Оксана отчаянно пытается всех собрать, хмурая девушка, описывающая реквизит, быстро бросает идею зафиксировать, кто что потрогал, — комната стремительно наполняется русалками, фавнами, космонавтами и людьми в милицейской форме. «У вас есть костюм гориллы?» — «Нет, горилла сегодня на съемках». Происходящее начинает напоминать утренник в детском саду, — в конце концов, где еще можно получить столько радости, нацепив на себя пухлые ноги с копытами и золотые рога? В суматохе почему-то начинает вериться, что через полтора часа на берег Пионерского пруда выйдут пятнадцать новых Мишелей Гондри.
Пока мы наряжаемся, Оксана сообщает, что до съемок осталось десять минут, и надо быстро решить, кто кого играет. Ответ простой и единогласный — кто что надел, тот того и играет. Детектива будет играть красивая девушка в красном пиджаке («Ты у нас такая, типа мисс Марпл»), режиссера — молчаливый юноша в шапке-пирожке («Ты у нас единственный мужчина»). Детектива зовут Джек, режиссера — Никита С. Выясняется, что пока я рассматривала настенный календарь с изображением сырого мяса, пытаясь понять, что же именно имелось в виду (оказалось — морской закат), в сценарии откуда-то появился врач. Мне достается белый вафельный халат и зеркало стоматолога, я наряжаюсь и по старой традиции фотографируюсь на Instagram. Вокруг все делают то же самое.
«У вас есть костюм гориллы?» — «Нет, горилла сегодня на съемках»
Нам выдают карманную DV-камеру и благословляют на разрушение границ возможного и открытие новых творческих горизонтов. Первая сцена — в кафе, где бросаются в глаза обои с чашечками и варварской красоты панно с котиками. Итак, режиссер (кепочка, свернутая бумажка, символизирующая папироску) должен убедить детектива (шляпа, бумажная трубка) пойти к нему сниматься, наглядно продемонстрировав, что у него в буквальном смысле исчезает все. Роль первого таинственного исчезновения исполняет бутерброд с колбасой (характерно, что даже бутерброды тут не настоящие, а какие-то ватные). Включаем камеру: буфетчица щелкает счетами, режиссер нервно тараторит: «Послушай, Джек, ты должен мне помочь!», детектив с достоинством размешивает несуществующий сахар в несуществующем чае. «Ну сколько можно ждать!» — раздраженно кричит Никита С. Буфетчица швыряет тарелку с бутафорским бутербродом на стол; крупные планы лиц. «Знаешь, эти съемки… На них все время что-то исчезает». Фокус на тарелку, и… Бутерброд исчез! «Вот, — бьется в истерике режиссер, — видишь?! Это меня совершенно убивает». Стоп, снято.
Все проблемы вроде запрета фильма «Клип» или недоступного мобильного Оливера Стоуна постепенно отходят на второй план — мы снимаем титры. На черном листе бумаги — золотые буквы, которые под звонок айфона «Фантастика» сдувает специальный человек. Дальше на съемках исчезнет актриса, отлично сливавшаяся с зеленым диваном, а детектив пойдет на кухню, где встретит нервно курящих актеров и таинственную женщину, купающую в раковине осьминога. Женщина приподнимет забрало шлема и скажет в камеру: «Записка в спальне», детектив пойдет в спальню и действительно обнаружит там записку, на которой будет написано «Записка в спальне». Я буду рассказывать человеку в милицейской форме, что врачи вынули из тела Виктора Пуго восемь пуль, но потом, аккуратно зашив, постановили — сердечный приступ. Режиссер радостно возвестит об окончании съемок, и у меня пропадет правая рука. Потом случится коллективный психоз, во время которого на стуле будут зловеще шевелиться ноги фавна. Появится и безумный монтажер, в диком экстазе режущий пленку, а детектив, придя к выводу, что режиссер сам во всем виноват, прибежит в темный кинозал и увидит там плачущего подозреваемого, у которого на почве исчезновения его самого главного фильма случился нервный срыв. Конец иронии, кризис искренности и вместо лица — черный кусок картона.
Мы будем вырезать из журнала Interview обложку для DVD, больше похожую на постер к джей-хоррору (безголовый человек в костюме на фоне «Большой волны в Канагаве»), и ругаться, кому же из нас достанется фильм. А потом нам покажут наше «Исчезающее все» — по сравнению с тем, что можно было бы ожидать, работа уровня «8 1/2», пусть и в постановке Роба Маршалла. Все счастливы — склеек почти не видно, два лишних дубля можно списать на то, что это — эпическая фантасмагория, а повторяющиеся в ней элементы и невпопад исчезающие конечности символизируют стремительно увеличивающийся разрыв героя с реальностью. Ну вы понимаете — добро и зло, дух и материя.
Вообще, если честно, дело здесь совсем не в фильмах, которые, конечно же, не каждый может снять (а некоторым стоило бы запретить это делать). И не в том, что по факту, как ни старайся, все равно все получившиеся фильмы будут ухудшенным Гондри — понарошку снятым видеоперформансом с целофановыми волнами, игрушечными бутербродами и другими милыми глупостями. Главное, что Гондри придумал способ перенести этот детский сад в пространство, где он не будет неуловимо раздражать, — реальность. Представьте, что толпа незнакомых людей коллективно валяет дурака в состоянии странного, давно забытого чувства почти эйфорической любви ко всему миру. Представьте, что каждый может на три часа быть кем угодно — ковбоем, космонавтом, мушкетером, фавном или принцессой, и пусть где-то между русалочьим хвостом и криком «мотор» и вправду маячит необходимость коллективно принимать быстрые решения и нести ответственность за их последствия, разве это самое важное? Возможно, «Кинофабрику» стоило бы записать в психотерапевтические практики — когда ты гордо расхаживаешь с тюрбаном на голове в интерьерах, где жил в десять лет, забыв про кислый кофе, головную боль, прокатную цензуру и торжествующие вокруг несправедливости, то редкие три часа испытываешь от творящегося вокруг бреда не страх с отвращением, а бешеный восторг. И в этом отношении «Исчезающее все», конечно же, лучший фильм на свете.
Попрощавшись, мы выходим на улицу и видим, как на берегу Пионерского пруда мальчик лет четырех лихорадочно дергает папу за рукав. «Папа, смотри, смотри, уточки! Давай их убьем?»
Тихо начинается дождь.
Координаторы о проекте
Екатерина Савченко
координатор проекта, Центр современной культуры «Гараж»
Идея привезти эту выставку в Москву и показать ее в Центре «Гараж» была с радостью встречена и с нашей стороны и со стороны «Кинофабрики» — идея проекта — побуждать людей к творчеству, помогать им развивать воображение и не бояться проявить себя — это как раз то, что делает «Гараж» в целом. Работа над проектом началась еще весной, а плотную работу мы начали в начале лета и 15 августа были готовы к открытию. Саму выставку построили буквально за 10 дней. Общая схема организации площадки и состав сетов достались нам от предыдущих «Фабрик», а обстановка и создание сетов — работа московской «Кинофабрики» в Москве, производством занималась компания Fetish Film. Декорации создала художница-сценограф Галя Солодовникова, реквизит и костюмы подбирал Александр Петлюра, а полиграфию и визуальный имидж выставки создал дизайнер «Гаража» Hell Kit.
Желающих очень много — у нас сейчас уже закрыта регистрация вплоть до десятых чисел сентября, и даже в сентябре осталось немного мест. Полный аншлаг — мы анонсировали выставку и были готовы всячески стимулировать людей участвовать в проекте, но они и сами очень активно отозвались. Еще мы волновались по поводу самой идеи — сталкивать между собой незнакомых людей в съемочном процессе. Это ведь не так работает, что мы набираем 15 друзей в группу и они снимают что-то, что давно придумали, — нет, группы друзей не запрещаются, но приходят не так часто. Чаще всего это действительно полтора десятка незнакомых между собой людей, в процессе общаются, успевают подружиться. Все очень открыто общаются, никаких вопросов не возникает.
«Цель этой выставки — процесс, а не результат»
Журналистов действительно ходит много, и мы очень рады, что многим интересен проект и что об этом много пишут, — но за день через площадку проходит около ста человек, и это совершенно разные люди — разных профессий, возрастов, и далеко не все как-то специально интересуются кино. Каждый раз, когда я захожу на площадку, я вижу каких-то очень веселых людей, которые бегают с игрушечными пистолетами, масками животных и русалочьими хвостами в руках и очень спешат скорее снять свой фильм.
Мы ожидаем, что сам Мишель Гондри приедет в конце сентября, но точной информации я пока дать не могу. На самом деле, цель этой выставки — процесс, а не результат. И сам Гондри выступает за то, что фильмы, снятые командой, должны в первую очередь оставаться у команды, потому что это их личное произведение, и смысл всей затеи в том, что они прошли через этот опыт, а не в том, чтобы публично показать фильмы. Фильмы показываются у нас в видеосалоне, как в прокате в фильме «Перемотка», можно туда прийти и все посмотреть, если есть желание. Вообще, история проекта такая: после съемок «Перемотки» Гондри написал книгу о том, как это было, и решил не останавливаться на этом и создать «Кинофабрику», где каждый может подобно героям «Перемотки» снять свой фильм. И для него главное — заставить людей участвовать в процессе. Ожидаем, что когда Мишель Гондри приедет сюда, оценит работу нашей «Кинофабрики» по достоинству.
Ариана Русселье
координатор проекта со стороны Мишеля Гондри
Гондри построил весь этот проект с «Кинофабриками» на идее о том, что режиссер должен иметь возможность работать с легкостью. Он сам считает, что ему очень повезло попасть в кино и стать режиссером и что талант есть у каждого, просто нет инструмента, с помощью которого можно его выразить. И этот проект «Фабрики» нужен для того, чтобы дать людям эти инструменты — открыть им дверь в очень закрытый и недоступный мир кино.
Следующая «Фабрика» будет в Йоханнесбурге, еще две — в Южной Африке и в Мексике. Сейчас пока такие планы. Все фильмы, сделанные на «Фабриках», будут храниться на перманентной площадке, которая в следующем году откроется под Парижем. Соревнования никакого тут нет. Конечно, Гондри посмотрит все, что сделано на «Фабриках», но цель не выбрать лучшее из сделанного. Он уже сделал так в Париже — организовал небольшой фестиваль, где показывал некоторые фильмы публике, но не хочет делать то же самое на других «Фабриках».
«Гондри считает, что ему очень повезло попасть в кино и стать режиссером и что талант на самом деле есть у каждого»
Идея «Фабрик» спонтанна, и Гондри не очень любит кого-то чему-то учить. Скорее как раз давать в руки инструменты, с помощью которых можно сделать фильм, и предоставлять полную свободу действий. Как я уже говорила, он собирается открыть постоянную «Фабрику». Недалеко от Парижа, в маленьком городке — она начнет действовать в следующем году и будет постоянной. Она будет инстанцией, которая сможет координировать другие, временные, проекты, наладить, возможно, какой-то обмен опытом между ними.
Мишель считает, что все «Фабрики» должны быть разными, меняться в зависимости от контекста, чтобы в них можно было снимать самые разные истории. Он дает базовый план «Фабрики» и устанавливает число декораций — их должно быть 12. С этого момента работают художники конкретного проекта (в Москве мы работали с Галиной Солодовниковой и Александром Петлюрой), и дальше они отсылали ему результаты своей работы, а он — давал свое одобрение.
Сама я я успела сняться только в одном фильме. Это было в Париже, когда я познакомилась с Мишелем. Фильм назывался «Реальная история туалетной бумаги», он был смешной и очень понравился Мишелю. Исторический фильм. Реальное историческое исследование туалетной бумаги — откуда она на самом деле взялась. И я планирую поучаствовать в фильме здесь, в Москве, но до сих пор у меня совсем не было времени.
Валерий Сериков
координатор съемочных групп на площадке
Я работаю в «Гараже» с 2010 года — на этот проект я пришел в качестве координатора на площадке, и это один из самых необычных проектов за все время моей работы тут. Я успел здесь провести уже семь или восемь фильмов — только за сегодняшний день вот беру третью группу сейчас. Происходит это так: мы берем очередную группу людей, проводим показ локаций, затем садимся в первый воркшоп, и там 15 человек устраивают мозговой штурм — все начинают сыпать идеями, которые лягут в основу фильма, — придумываем жанр, сюжет, костяк, название. В произвольном порядке — никогда не удается делать все по одной схеме. Потом второй воркшоп, здесь мы подробно расписываем сцены, выбираем костюмы и реквизит на каждый эпизод и определяемся с актерскими ролями. После этого час идут съемки. Времени всегда мало, но в этом и суть — упор не на результат, а на сам процесс. В конце, пока идет монтаж (минимальный, потому что опций немного — у камеры есть только кнопка паузы, переснять и вырезать ничего нельзя), группа клеит или рисует обложку для диска из журналов и цветной бумаги, потом все идем в кинозал, смотрим на проекторе, что получилось, и почти всегда смеемся. У каждой группы получается что-то новенькое.
Есть любимые персонажи — например горилла практически в каждом фильме присутствует, и русалку очень любят. Есть фавн, но он — технически сложная конструкция, там надо рычажками ноги дергать, это не всем подходит. Хотя был один фильм — назывался «Натюрморт» — там вот ребята умудрились снять пятнадцатиминутное кино, в котором использовали и фавна, и русалку, и много других персонажей.
«Мы уговорили бабулю сняться в роли бабули, она живописно крутила мясорубку»
Чаще всего жанр работ — либо любовная история, либо детектив, либо артхаус — с элементами боевика, разумеется. Одна бабуля приехала с внучкой — мама видимо записалась, а приехала бабуля, — та придумала делать фильм про сватовство боярина на лугу, мы снимали песни, пляски. Там был всего один мужчина в группе, и он выбирал себе невесту, а потом у него с ней был сюжет. Мы уговорили бабулю сняться в роли бабули, она живописно крутила мясорубку, что-то напевая под нос.
Всех фильмов я не видел, конечно, но могу, по крайней мере, сказать, что был один очень хороший, настоящий остросюжетный экшн, хронометраж — 10 минут. Там была магическая балалайка у русалки, из-за которой сохранялось спокойствие во всем мире, русалочий приспешник эту балалайку украл, и потом она долго была в космосе, потом через тысячу лет ее нашли в невесомости астронавты, вернулись на Землю, передали балалайку ученым, которые исследовали вопрос и поняли, что это та самая балалайка. В это время на Земле происходят разные катаклизмы, балалайку крадут у ученых забулдыги, продают ее главе мафиозного клана, та зашивает ее внутрь своего тела, чтобы не украли, ее арестовывает милиция, но отпускает — и в итоге она, эта Матильда (ее зовут Матильда, главу клана), отправляется к нашей русалке, у них происходит мини-сражение, и русалка обретает балалайку и начинает снова петь свою песню.