«Марта Марси Мэй Марлен» Шона Деркина Семья и другие звери

Посреди живописной американской глуши заплаканная малолетняя девица Марта (дебют Элизабет Олсен из известной династии Олсен) звонит старшей сестре в Коннектикут. Предыдущие два года она под именем Марси Мэй прожила в молодежной секте с аграрно-патриархальным уклоном и спорными сексуальными практиками, но решила удрать, когда дело совсем запахло семьей Мэнсона. Впрочем, с переездом на сестринскую приозерную виллу выяснится, что в буржуазном мире запретов не меньше и травмированному тинейджеру с неочевидными взглядами на секс и экономику там не слишком рады. Пока Марта, путаясь вместе с фильмом в своем прошлом и настоящем, будет выбирать из двух зол меньшее, детская считалочка названия выстроится в маршрут потери героиней собственного я.

Снятый при поддержке Сандэновского киноинститута дебют Шона Деркина ведет себя среди однокурсников как приехавший по обмену отличник из французской киношколы: сыплет именами модных европейцев и хвастается подшивкой «Кайе Дю Синема». К десятой минуте сквозь фильм начинают просвечивать украденные у Ханеке с Лантимосом чертежи, но режиссеру скорее хочется пожать руку за смелость — подсвечивать таким светом и брать в рамку таких кадров обычно принято пороки по совсем другую сторону Атлантики; по степени неблагоприятности почвы идея, по-хорошему, сродни строительству демократии в России. По законам жанра режиссер всю дорогу держит рот на замке, так что оба полюса — семья и секта — кажутся больше нарисованным задником, чем живой средой. Сестра замужем за карикатурным англичанином-карьеристом, запрещает купаться голышом и класть ноги на стол и чуть что достает проспекты с недвижимостью. Глава секты (артист Хоукс из «Зимней кости») — большой мастак пофилософствовать о смерти, то грозно посмотрит голубым глазом и изнасилует, то споет нежную песню под гитару. Противники фильма, скорее всего, начнут ругать несоответствие метода содержанию, мол, Америка не Европа с ее вековой историей фашизма и притеснений, а Деркин — пустой формалист. Зрители же, которые сильно нервничали после «Скрытого» и «Белой ленты», тут и вовсе должны к финальным титрам начать кидать тяжелые предметы в экран.

На деле главный и сбивающий поначалу с толку трюк состоит в том, как этим ворованным скальпелем для вскрытия европейских язв Деркин вдруг принимается резать совершенно иной материал. Почти всякое социальное высказывание в Америке традиционно превращается в историю из жизни, а та, в свою очередь, в эпос либо портрет (или в то и другое разом, как в случае с андерсоновской «Нефтью»). Так и «Марта», снятая от первого лица невротика методами европейских моралистов, постепенно вырастает в странную драму взросления. Драматизированный ради саспенса и фактурности бесперспективный выбор Марты между двумя репрессивными семьями — родных и бывших единомышленников — все-таки не самый далекий от жизни подростка сюжет. Взросление, в конце концов, череда подавлений, а его детская драма — в том, что все подавляющие в итоге начинают казаться идиотами или опасными извращенцами. То, что у Деркина в фильме вместо абстрактных понятий с репликами, по-хорошему, один не совсем полноценный, но человек — не в последнюю очередь заслуга Олсен, с ее лицом ожившей под другим именем Кати Голубевой и таким магнетизмом, что не отвести глаз. Про нее уже сказано много банальностей в духе a star is born, но это как раз тот случай, когда в них хочется поверить и понадеяться, что это начало нашей с режиссером Деркиным и мисс Олсен прекрасной дружбы.