«Тот, кто любит власть, психически болен» Маржан Сатрапи про «Цыпленка с черносливом»
В ограниченный прокат выходит «Цыпленок с черносливом» Маржаны Сатрапи и Венсана Паронно. Как и «Персеполис», их первая работа в кино, это экранизация комикса Сатрапи, созданного под впечатлением от жизни в Иране, откуда ей пришлось эмигрировать. Действие игрового фильма с элементами анимации происходит в Иране 1950-х годов, главного героя-музыканта сыграл Матье Амальрик. Сатрапи рассказала «Афише», почему она больше не верит в политику и не хочет снимать мультфильмы.
— Вы сняли два фильма по собственным комиксам. Вам пришлось сильно переписать оригинальную историю?
— «Цыпленка» мы довольно легко переделали для сценария — нам не надо было ломать повествовательную структуру. Но язык комикса отличается от языка кинематографа и требует перевода. В случае с книгой ты всегда можешь схитрить, положиться на воображение читателя — чтение предполагает активное восприятие. Зритель кинофильма, напротив, всегда пассивен. Ты должен все продумать за него: звук, музыку, свет, движение. Надо понимать, с каким медиа имеешь дело, и соблюдать его законы.
— Почему вы снимаете уже второй фильм о своей семье?
— О, у меня такая большая семья. В детстве я не любила играть со сверстниками и все время приставала к старшим с расспросами. Так что у меня еще много историй в запасе. К тому же в Иране такая сумасшедшая жизнь! Нет вот этой обычной логики: родился, ходил в школу, женился, отправил детей в школу, отправил внуков в школу, умер. Каждый раз происходил какой-то трэш. Драма придает любой судьбе дополнительное измерение.
— Вы были преуспевающим автором комиксов, известной эмигранткой из Ирана, если так можно сказать, но в кино пришли, когда вам было за сорок. Изменилась ли ваша жизнь после «Персеполиса»?
— Да, жизнь стала получше. Не могу сказать, что я теперь счастливее, но появились деньги. Тут ведь какая штука: если ты недоволен судьбой, то деньги не сделают тебя счастливее. Но если ты уже счастлив, то деньги действительно могут помочь. Парадокс в том, что известность, успех, все эти лимузины и перелеты бизнес-классом дают тебе больше свободы, но не позволяют ей как следует воспользоваться. Ты даже в туалет вынужден ходить с сопровождающим. Когда мы приехали на церемонию вручения «Оскара» и вышли на красную ковровую дорожку, я была в полном восторге от того, что камеры всего мира направлены на нас. Все время говорила Венсану: «Смотри, смотри!» Правда, через несколько секунд заметила, что они снимают Джона Траволту, который идет следом. В общем, вернулась на землю. Конечно, после успеха первого фильма и номинации на «Оскар» меня стали слушать продюсеры. Проблема вот в чем: они все были уверены, что мы с Венсаном и дальше будем снимать анимацию, а нам хотелось чего-то другого.
— И вы решили взяться за ретромелодраму.
— Мне не хотелось заниматься разгадыванием конъюнктурных запросов и «повторять успех «Персеполиса». «Цыпленок» — тоже семейная история, но мне она кажется более масштабной. В ней есть романная глубина. Вызов был вот в чем: нам в 2011 году надо было снять фильм о любви мужчины к женщине — без тени цинизма, тени иронии. Обычная мелодрама тут не годится. Вы, возможно, увидите в картине влияние Дугласа Сирка, но там есть и комедийные эпизоды: например мальчик пукает, когда умирает его отец. Хотелось сделать актуальное кино в эстетике 1950-х — оттуда мы позаимствовали атмосферу, студийные съемки, яркие цвета. Мы создали, с одной стороны, условный город 1950-х — таким городом могли бы быть Барселона или Чикаго. С другой — использовали много хроники и архивных материалов. Кафе «Валери» действительно существовало в Тегеране. В 1950-х это был вестернизированный город, напоминавший Париж. Нам хотелось, чтобы атмосфера города завораживала зрителя, но не отвлекала его от основного сюжета…
— Безответной любви, которая сводит главного героя в могилу. Мужчины в Иране действительно так сентиментальны?
— Женщины уже не умирают от любви, это точно. В голливудских фильмах они дерутся с мужчинами, причем им для этого совершенно не надо обладать развитой мускулатурой. В кино девушки весом в 35 килограмм разбрасывают мужиков налево и направо — они же такие хрупкие, им надо защищаться! Этот образ — зеркальное отражение патриархальной культуры, адаптировавшейся к условиям нового времени. Думаете, в патриархальных странах у мужчин нет эмоций, а женщины постоянно лежат в обмороке? Совсем наоборот. Моя мать, например, вообще не плакала, а отец зарыдал, когда мы с ним пошли в кино на «Бэмби». Дети вопят, другие родители их успокаивают, а он ревет. Мне было пять лет, я чуть от стыда не провалилась. Отец, говорю, это же мультфильм! В нашей семье он вообще больше всех плакал. Мой герой верил в то, что его любовь реальна, а когда женщина сделала вид, что не узнала его на улице, он решил, что все эти годы гнался за призраком. Тогда он просто взял и умер — в некотором смысле хеппи-энд.
— Главную героиню, в которую влюблен музыкант, зовут Иран. Это ведь не случайность?
— Ее зовут Иран, потому что такое женское имя действительно существует. Конечно, это не случайность. Не только для Ирана, но и для всего Ближнего Востока 1950-е были временем надежд, эмоционального подъема, демократизации. Все быстро закончилось, но ностальгия осталась.
— Женщину сыграла актриса Голшифте Фарахани, которой запрещен въезд в Иран, после того как она снялась обнаженной у Ридли Скотта в «Совокупности лжи». Ее положение как-то повлияло на ваш выбор?
— Мы искали женщину, при взгляде на которую не возникало бы вопросов, почему главный герой любит ее всю жизнь. То, что она невольно стала диссиденткой, — просто совпадение.
— Ваши комиксы и фильмы многими воспринимаются исключительно в политическом контексте. У вас есть надежды на изменение ситуации на Ближнем Востоке?
— У меня больше нет никаких надежд, связанных с политикой, — я слишком близко с ней столкнулась. Чтобы быть политиком, надо любить власть, а любой, кто любит власть, психически болен. Точка.
Сейчас все помешаны на реальности, все должно быть «как в жизни». Телевизионные шоу, в которых десять человек круглые сутки расхаживают в нижнем белье… Мы живем в мире, в котором слишком много Realpolitik, но не хватает воображения, взаимности и поэзии. Самые лучшие вещи в истории человечества случались не из-за политики. Политическая декларация Ренессанса в том, что человек любит прекрасные статуи, картины и стихи. И это было прорывом западной цивилизации.
Что случилось в Ливии? Прилетели американские самолеты, все на хрен разбомбили, Каддафи убит — это очень мило, но при чем тут люди? Есть столько стран, в которых происходит ежедневное надругательство над человеком, и где же американские самолеты? Ответ простой: нефть не везде. Вот это та самая «реальность», и мне в ней участия принимать не хочется.
Все, что остается, — помнить о том, откуда ты, и сохранять достоинство. Снимаю ли я политические фильмы? Сейчас я могу сказать вот что: в стране, против которой у вас столько предубеждений, в 1958 году мужчина умер из-за любви к женщине.