«Ханна» Джо Райта Испытание крошки

Ханна живет с папой в лесу. Вокруг снег. Ханне шестнадцать, но выглядит она младше. Метко стреляет, умеет разделывать оленя, знает языки (кажется, все), никогда не слышала музыку. По вечерам папа читает ей из энциклопедии, иногда внезапно нападает, чтобы не расслаблялась. Из личных вещей у Ханны есть сборник братьев Гримм и фотография матери Йоханны, застреленной, когда Ханне было два. Еще есть красная кнопка — если ее нажать, на другом конце света проснется красивая, злая как черт тетя и пошлет в лес штурмоотряд — убить папу и поймать Ханну. План в том, чтоб нажать кнопку, когда Ханна будет готова.

Почти забытый сегодня формат — боевик, снятый интеллигентным человеком. Жестокость уравновешена сентиментальностью, сентиментальность — чувством юмора (Ханна видит телевизор, Ханна идет на свидание). Шпионский триллер и волшебная сказка шагают рука об руку, чтоб окончательно обняться в финале на фоне заброшенного луна-парка. Все как надо, все в нужной пропорции. Даже крутящаяся веретеном камера и пижонский монтаж тут если и недостаток, то осознанный. Режиссеру Райту еще нет сорока, он рос в 90-е, и это кино определенно оттуда, есть даже карлик. Зло причудливое, его хочется долго разглядывать, у добра — слегка контуженный вид. Впрочем, не факт, что Ханна это добро.

Лестные сравнения манят как рукоятка «вальтера», сам не заметишь, как станешь рекламной тумбой с надписью «спешите видеть». Это как если бы «Леона» снял Дэнни Бойл образца 94 года. Красная Шапочка встречает Джейсона Борна. В Черном Вигваме. Под Chemical Brothers. Кейт Бланшетт в роли волка — кто не видел этого, тот не жил (о эти пальцы, о эти туфли, как она чистит зубы — пройдут годы, прежде чем кто-то в кино вновь почистит их так, как здесь их чистит она). А Сирша, Сирша, глаза, веснушки. «Отчего мама умерла? — От трех пуль». Дайте еще. Брызги крови поверх веснушек. Тарантино удавится.

Ну, или нет. Слабость Райта, не так заметная в его экранизациях романов о платьях (в «Искуплении», впрочем, заметная), а здесь вылезающая на поверхность, — тонкая ирония, кажется, единственная тональность, в которой он может работать. Страх дается ему хуже, прочие эмоции не получаются вовсе. Он вроде всерьез про все это — заговор взрослых, дитя на тропе войны, смерть на качельках — а вроде и нет. Где нельзя отшутиться или крутануть камеру, он просто рубит концы (в какой-то момент запросто списывает целую семью из четырех человек — милейшие люди, что с ними стало?). Изначально сказочная интонация — снега, олени, цэрэушницы в Prada — вроде бы дает «Ханне» иммунитет от лишних вопросов (зачем читать вслух ребенку, знающему двадцать языков? какая Йоханна в здравом уме назовет дочку Ханной?), но возникает другой: если сказка, она про что?

В этом смысле скоростной, симпатично сделанный фильм Райта до странного похож на другую недавнюю историю про убийцу, вылезшего из сугроба, — корбайновского «Американца». У Корбайна был как бы неореализм со стрельбой, у Райта — как бы сентиментализм с ней же, Райт талантливей раз в сто, но оба уверены, что, если сделать хороший горшок, мед (ну, или цветок) появится сам. В том же «Леоне» пистолет в руках ребенка был символом юношеского максимализма, ответом на коллективное свинство взрослого мира — а вот Ханна, ей вообще чего? Для чудовища Франкенштейна она слишком хорошенькая, для бедной сиротки — слишком здорово адаптируется. Маму убили? Так вон Бланшетт, чем не мама, для такой ловкой девочки — в самый раз.

Как всякий умный собеседник, который ничего особенно не хочет сказать, Райт в какой-то момент начинает слегка бесить. Замечаешь, что он не столько играет с культурными кодами, сколько списывает — хороший артист Холландер (второй по важности злодей, гей и неофашист) наряжен Дином Стокуэллом из «Синего бархата», сцена в кроватке — из недавнего шведского «Впусти меня», драка в переходе, снятая одним депальмовским планом, — как и в случае с аналогичным фокусом в «Искуплении», круто, да, жаль только, в фильм не клеится. Леон в свое время учил Матильду: прицел расчехляют в последний момент, он бликует. Райт начинает бликовать всем, что есть под рукой, с самого первого кадра, он по ходу дела и стрелять не собирался, так — зайчиков в глаза попускать. С другой стороны — тут, наверно, глупо всерьез сердиться. «Ханна» — причудливый, по-своему увлекательный аттракцион, леденец на палочке, в ее пустоте даже есть определенное обаяние. А что девочка с пистолетом придет и расскажет важное — это, как любовь к Chemical Brothers, что-то из детства, фантазия, которую стоило забыть еще в 90-е.