Год дракона

Восемнадцатилетняя девушка, едва касаясь ступнями верхушек деревьев, бежит по бамбуковым зарослям. На ее белых одеждах видны следы крови и грязи. В расстоянии трех прыжков за ее спиной по бамбуковым листьям скользит воин с выбритой головой и косой до пояса. В его движениях легкость, на лице покой. Порывы ветра пригибают бамбук к земле и мешают девушкe двигаться. Кажется, что ветер – один из элементов атаки воина. Он и она танцуют с дерева на дерево и затем встречаются на одной ветке, скрещивают мечи и на мгновение замирают.

Бой на бамбуковой ветке из фильма «Крадущийся тигр, невидимый дракон» можно будет увидеть в ближайшем будущем не один раз. Его обязательно покажут на церемонии вручении «Оскара» в конце марта. Его будут обязательно использовать в качестве главного аргумента защитники фильмов боевых искусств. 15 марта его начнут демонстрировать одновременно в пяти московских кинотеатрах. Он впечатается в память до мельчайших деталей и войдет в киноисторию, так же как и сцена прощания на аэродроме из «Касабланки», сцена в татуинском салуне из четвертого эпизода «Звездных войн» или сцена в душе из «Психоза». Как классическая сцена из классического фильма. Алексей Казаков – об истории этой сцены и этого фильма.

Пекин Пекин – единственный мегаполис, построенный по энергетическим линиям Земли. Существует поверье, что если правильно пройти по Пекину, можно продлить себе жизнь на пять лет. Тайванец Анг Ли впервые приехал в Пекин в 1994 году, когда ему исполнилось сорок. Последние пять лет его жизни были определяющими. В конце семидесятых он перебрался в Америку, учился на кинофакультете Нью-йоркского университета, женился, снимал короткометражки, пытался снять большое кино, писал сценарии на китайскую тематику, деньги под них, разумеется, давать отказывались. Анг Ли впадал в отчаяние и думал о возвращении на родину. Весной 1989-го в его жизни наступил самый черный период. Жена должна родить второго сына, на счету  – 27 долларов, и тайваньскому режиссеру просто не на что купить подгузники. Анг Ли, махнув рукой на мечту об американской киноиндустрии, отправил на конкурс сценариев, организованный тайваньским правительством, две работы: «Толкающие руки» и «Свадебный банкет». «Толкающие руки» получили первый приз, «Свадебный банкет» – второй. За следующие пять лет он поставит и «Толкающие руки», и «Свадебный банкет», а также «Ешь, пей, мужчина, женщина», превратится в крупного режиссера, дважды побывает на «Оскарах», получит берлинского «Золотого медведя» и впервые отправится в материковый Китай под предлогом проведать дальних родственников.

Единственный мегаполис, построенный по энергетическим линиям Земли, Анга Ли разочаровал. Он не нашел в Пекине ничего, что напоминало бы о древнем императорском городе, что хоть как-то перекликалось с его подростковыми фантазиями о Китае. И Анг Ли решил восстановить его на целлулоиде. Может быть, этого Китая и не существовало в действительности, зато он существовал в его воображении с юношеских времен. Режиссер, специализирующийся на независимых постановках семейных драм, приступил к работе над фильмом в жанре боевых искусств. От проекта его отвлекло предложение Columbia Pictures экранизировать «Чувство и чувствительность» Джейн Остин. Анг Ли получил еще одного «Золотого медведя», семь номинаций на «Оскар» и финансирование следующего проекта – экранизации романа «Ледяной шторм». За «Ледяной шторм», в свою очередь, Ли получил еще одну номинацию на «Оскар», приз за лучший сценарий в Каннах и финансирование следующего проекта «Скачи с дьяволом». «Скачи с дьяволом» не принес никаких номинаций и «Золотых медведей», и спустя пять лет Анг Ли, один из самых влиятельных режиссеров мира, вернулся в Пекин.

Вуция Пьен До Культурной революции Вэнг Ду Лу не мог найти себе работу: сидел дома и, чтобы как-то заработать на жизнь, писал романы в жанре «вуция пьен». Когда же наступила Культурная революция, Вэнг Ду Лу нашел работу, но больше не мог писать романы: в Китайской Народной Республике жанр «вуция пьен» был запрещен. Вэнг умер в 1977 году. Анг Ли недавно беседовал с его вдовой. Она рассказала режиссеру, что ее муж в последние годы жизни не способен был ничего написать: за время коммунистического режима он превратился в убежденного маоиста. Главной книгой Вэнга Ду Лу так и остался роман «Крадущийся тигр, прячущийся дракон» (именно «прячущийся», а не «невидимый», как перевели название фильма московские прокатчики), написанный им еще в тридцатые годы.

Европейский аналог понятия «вуция» – «странствующий рыцарь», а «вуция пьен» означает «рыцарский роман». Герой «вуция пьен» – одинокий воин, в совершенстве владеющий боевыми искусствами, прежде всего ценящий честь, верность, справедливость и свободу. У него нет ни семьи, ни господина, ни слуг. Простолюдины относятся к нему с уважением, завистью, восхищением. Государственные чиновники, как правило, – с плохо скрываемой враждебностью. Боевое искусство для вуции – не просто способ самообороны, а путь к просветлению. На этом пути вуция приобретает чудесные способности: перемещаться со скоростью света, изрыгать огонь, летать. Согласно дзенской поговорке, «тот, кто преодолел врата без врат, свободно странствует меж Небом и Землей».

Еще одним атрибутом жанра является то, что число героев в одном романе может достигать астрономического количества (например, в классической «вуция пьен» XIV века «Речные заводи» основных действующих лиц, не считая эпизодических персонажей, – 108 человек). Соответственно и объемы романов не менее внушительных размеров (в среднем тысяча – полторы тысячи страниц).

Большой поклонник жанра, Анг Ли получил в подарок пиратскую копию пятитомного «Крадущегося тигра, прячущегося дракона» в год своего первого визита в Китай. Из тысяч страниц романа Анга Ли заинтересовали те, где рассказывалась история девушки по имени Джен, дочери знатного маньчжурского чиновника эпохи Цин. Джен втайне изучает боевые искусства по священному манускрипту монахов горы Вудан. Из фиолетового храма горы Вудан его похитила старая ведьма и наставница девушки по прозвищу Нефритовая Лиса. Джен грустит о своем возлюбленном, Темном Облаке, разбойнике, наводящем ужас на караваны в пустыне Гоби, и готовится вступить в брак, выгодный ее отцу. Девушка, обладающая сверхчеловеческим могуществом, искушаемая ведьмой, доведенная почти до отчаяния, представляет не меньшую опасность, чем разбуженный дракон. Ее пытается спасти великий воин, спустившийся со священной горы Вудан, обладатель волшебного меча «Зеленая Судьба» Ли Му Бай. «Я вижу здесь кино, – сказал Анг Ли. – Сильная женщина как главная героиня. Подобные истории всегда меня волновали. Они волнуют еще больше, когда речь идет о столь мужественном жанре, как фильмы боевых искусств».

Печать Дзен Кинокритик Чанг Че, писавший для газет по десять тысяч иероглифов в день, как-то высказал в своей рецензии мысль, что современное кино Гонконга (дело происходило в середине 60-х) настолько безобразно, что даже он, Чанг Че, смог бы снять фильм более высокого качества. Чанга поймали на слове, и, как гласит легенда, Чанг Че, боясь проиграть спор, стал режиссером. В его фильме рассказывалась следующая история: отец Фонг Конга погиб, спасая жизнь учителю фехтования. Учитель принял сироту в дом и начал давать ему уроки искусства владения мечом. Фонг Конг быстро превратился в превосходного фехтовальщика. Трое других учеников, завидующих тому, что Фонг Конг занял место фаворита Мастера, вызвали его на дуэль, отрубили ему правую руку и приняли смерть от его меча. Конг дал клятву никогда больше не притрагиваться к оружию, но вскоре нарушил ее. Учителю угрожает Длиннорукий Дьявол и его банда. Конг разработал стиль однорукого меча и отправился в логово к Дьяволу мстить за погибшего отца и оскорбленного учителя. Тела негодяев крошатся в винегрет, однорукий безжалостно рубит всех, кто встретится на пути.

«Однорукий фехтовальщик» вышел на экраны Азии в 67-м, когда Ангу Ли было тринадцать. «Фехтовальщик» стал первой полноценной картиной, сделанной в жанре боевых единоборств. Официальная история фильмов кунг-фу начинается с 1929 года, с выхода «Поджога храма Красного Лотоса», но в последовавшие сорок лет внутри этого жанра не появилось почти ничего, что заслуживало бы внимания. «Однорукий фехтовальщик» произвел в Азии взрыв. Он стал первым гонконгским фильмом, собравшим более миллиона долларов. За ним последовали многочисленные вариации на тему воинов-инвалидов («Однорукий фехтовальщик-2», «Еще один однорукий фехтовальщик», «Однорукий боксер», «Затойчи встречается с одноруким фехтовальщиком», «Однорукий фехтовальщик уничтожает девять учеников школы Чу» и даже «Однорукий фехтовальщик-94»). Чанг Че был назван «крестным отцом фильмов кунг-фу», а сам жанр стал приобретать все большую популярность. Чанг Че объяснял свой успех тем, что до него в фильмах кунг-фу преобладало женское начало Инь. Главными героями были женщины или женщины, переодетые мужчинами, со своими «мягкими, цветочными стилями боевых искусств». Чтобы оживить жанр, необходимо было внести мужское начало Ян, что Чанг Че с кровожадностью и делал до середины 90-х годов. Он собирался завершить карьеру режиссера, после того как снимет 101 фильм, но снял пять-шесть лишних.

Другим влиятельным режиссером того времени был Кинг Ху, по словам Джона Ву, «кинематографический поэт, кинематографический художник и кинематографический философ». В его фильмах преобладало женское начало. Сцены боев, поставленные по канонам хореографии Пекинской оперы, разворачивались на территории мистических историй любви. Наиболее значительная работа Кинг Ху – трехчасовой поэтический эпос «Печать Дзен». Паук развесил свою паутину и поджидает жертву, этим семиминутным медитативным планом открывается фильм. Далее разворачивается многослойная история, в которой замешаны суеверия, политические интриги и религиозные откровения. Таинственная женщина-воительница, воюющая с лисами-оборотнями, бросает нож в воздух, и на землю падает окровавленная голова лисы. Заброшенная крепость становится полем битвы для призрачного войска. Буддистский монах, получивший ранение, истекает золотом, а не кровью.

Кинг Ху и Чанг Че, Инь и Ян гонконгского кино шестидесятых-семидесятых годов, – два глубоко почитаемых Ангом Ли режиссера. Он не пропускал ни одного их фильма, будучи подростком, изучал их работы во время учебы в Нью-йоркском университете и обратился к ним снова, работая над «Крадущимся тигром». Одна из наиболее живописных сцен в фильме «Печать Дзен» – сцена боя монахов в бамбуковом лесу. Увидев ее, Анг Ли решил снять сцену боя над бамбуковым лесом.

Листья бамбука Роджер Иберт, один из ведущих американских кинокритиков, смотрел «Крадущегося тигра» на показе, устроенном для прессы во время Каннского фестиваля. Журналисты, ведущие себя на подобных сеансах, как правило, крайне сдержанно, во время первой боевой сцены начали аплодировать. Роджер Иберт был в их числе. Его оценка «Крадущегося тигра» – «лучший фильм в жанре боевых искусств». Одна из немногих его претензий предъявлялась к сцене в бамбуковых зарослях. В ней было свойственное гонконгскому кино нездоровое соревновательное начало – снять самый невозможный кадр. «Когда я смотрел этот эпизод, я почувствовал фальшь, все это было компьютерным надувательством. Я знал это, потому что знал, что актеры на самом деле не висели в воздухе, держась за деревья на высоте сорока футов». После показа Иберт подошел к Ангу Ли и был крайне удивлен, узнав о том, что ошибся. Компьютеры использовались лишь для того, чтобы убрать из кадра страховочные веревки, на которых держались актеры. «Ну по крайней мере, те люди на деревьях были каскадерами?» – спрашивал Иберт. «Совсем недолго. Большую часть времени на деревьях действительно находятся актеры», – отвечал Ли.

Йен Ву Пинг, человек, который когда-то открыл Джеки Чана в своих фильмах «Змея в тени орла» и «Пьяный мастер», а сейчас более известен, как постановщик боевых сцен в «Матрице», услышав о том, что Анг Ли замыслил сцену в бамбуковом лесу, назвал его сумасшедшим и сообщил, что это не под силу даже ему, главному гонконгскому хореографу из прославленной династии Йенов. «Именно потому, что это невозможно, это прекрасно, – продолжал настаивать Ли. – Несколько месяцев ушло на то, чтобы я сумел уговорить продюсеров, хореографов, операторов и актеров на эту съемку. Вполне понятно, почему они отказывались: потому что это почти невозможно». Чтобы Китай юношеских фантазий выглядел убедительно, эта сцена, опрокидывающая закон гравитации, была просто необходима.

Первые три дня в бамбуковом лесу под городом Урумчи оказались абсолютной тратой времени. Актеры должны были сохранять равновесие, наносить удары мечом, летать, танцевать, увиливать, и при этом еще играть – и все это делать одновременно, а на этой высоте их еще надо было снимать. Все разваливалось. Бамбук – крайне хрупкое растение, стоит отломать ветку, и немедля засохнет все дерево. Как только листья бамбука начинали терять свой зеленый цвет, следовала команда переместить съемочную площадку на новое место или отложить работу до следующего дня. «Эта сцена должна быть похожа не на бой, а на танец. На танец, где партнеры скользят по зеленому морю. Именно зеленому морю и никакому другому», – говорил Анг Ли, и съемочная группа переезжала на еще нетронутый участок леса. Крайне болезненная, крайне рискованная и почти бессмысленная процедура. Девяносто процентов отснятого материала оказалось в мусорном ведре монтажной. В общей сложности работа над съемками бамбукового леса заняла полмесяца, а затем еще два месяца компьютерной обработки на студии в Гонконге. Когда у Анга Ли спросили в интервью, зачем ему нужна была эта сцена, режиссер ответил: «Бамбук погружает в очень романтическую среду, полную глубоких символов».

Великий предел Восточное кино может раздражать европейского зрителя по двум причинам: либо невероятной плоскостью и полным отсутствием мысли, либо невероятным нагромождением символов и тайных смыслов, в которых внешнему человеку ни за что не разобраться. Фильм Анга Ли если и может кого-то раздражать, то только по второй причине. Одно название предстает неразрешимым ребусом: кто здесь крадущийся тигр, а кто дракон, и что все это значит? Почему судьба – зеленая, и при чем здесь бамбук? Действительно, у китайца подобные вопросы вряд ли могут возникнуть. Дракон и тигр – два животных, которых довольно часто можно встретить вместе. Они дополняют друг друга и противопоставляются друг другу. Наиболее распространенный символ тайных сообществ, триад, – свившиеся дракон и тигр. Этот же символ часто встречается в легендах о монастыре Шаолинь – например, в мифическом коридоре смерти Шаолинь, где проходили испытания монахов, изучающих боевые искусства. Выход из коридора загораживала огромная курильница, раскаленная докрасна. Монах должен был обхватить курильницу и сдвинуть ее в сторону. В этот момент на предплечьях у него выжигались два изображения свившихся тигра и дракона – символ Великого Предела, единства Инь и Ян. Дракон символизирует женское начало Инь; тигр – мужское начало Ян.

Согласно учениям даосов о пяти цветах, цвет предельно чистого Инь, откуда произошло все существующее, – зеленый. Именно поэтому зеленый цвет в «Крадущемся тигре» постоянно возникает на экране. Магический меч вуданского воина Ли Му Бая носит название «Зеленая Судьба»; наставница девушки – зеленоглазая Нефритовая Лиса; украшения Джен сделаны из оникса, и, наконец, зеленый бамбуковый лес.

«Зеленое, – объясняет Анг Ли, – это цвет сущности, которую мы, мужчины, не можем постичь. Он принадлежит женщине. Там – наши запретные желания, там находятся прячущиеся драконы. Для меня истинный смысл названия фильма кроется в «прячущемся драконе». Потому что моя история – это история о страсти, эмоциях и желании, то есть о тех драконах, что прячутся внутри нас. Ли Му Бай, преследующий Джен, на самом деле гонится за своими собственными драконами».

Девушка Джен, едва касаясь ступнями верхушек деревьев, бежит по зеленым бамбуковым зарослям. На ее белых одеждах видны следы крови и грязи. В ее руках меч «Зеленая Судьба». На расстоянии трех прыжков за ее спиной по листве скользит воин Ли Му Бай. Они танцуют с дерева на дерево и затем встречаются на одной ветке, скрещивают мечи и на мгновение замирают.