Дугаев о мире будущего Бесполезные споры о технических характеристиках

Всякий раз, когда Apple устраивает очередную ­театральную презентацию, в подворотнях начинается возня и сдавленные крики. Это унижают друг друга сторонники айфонов и андроидов. Вращая глазами и размахивая таблицами, из которых следует, что айфон не догоняет Samsung по размеру экрана, но обходит по плотности пикселей, они доказывают, что на свете действитель­но существует «самый лучший телефон» — как правило, тот, что у них в кармане.

Как и большинство споров о технике, этот не имеет смысла. Все правы, все неправы. Правы — в том, что одни цифры бывают больше или меньше других цифр. Неправы — в том, что это как-то связано с реальным положением дел.

Любая новая технология переживает период, когда технические параметры кажутся важными. В 1990 году я готов был отдать мизинец за жесткий диск в 40 МБ (по нынешним стандартам — одна минута фильма в высоком разрешении). Прошло двадцать лет, аппетиты выросли: помню, как меня неприятно удивил Macbook Air с твердотельным диском на 64 ГБ: где на нем держать триста альбомов mp3? А сейчас, в 2012 году, мне все равно: музыка, которую я слушаю через Spotify, хранится в дата-центрах Аризоны и Вирджинии и в колонки попадает через интернет.

То же с телефонами. Семь мегапикселей у встроенного фотоаппарата или восемь? В инстаграме никто не заметит. Все камеры, что называется, достаточно хороши; ни одна не гениальна. С какой частотой работает процессор? Да пес его знает. Быстро работает, быстрее, чем вы скажете «Попокатепетль».

В чем же разница? Ну есть, например, эко­система приложений; для айфона их написаны десятки тысяч, в несколько раз больше, чем для андроида. Но никому ведь не нужны все эти тысячи. Еще пара лет, и набор популярных программ для всех платформ будет одинаковым. Важно ли, с какого устройства я пользуюсь Foursquare или WhatsApp, если они есть в любом телефоне, включая богом забытый BlackBerry?

Поэтому ужасная правда такова: эпоха телефонных инноваций закончилась, началась стагнация. У нас замечательные аппараты. Все функции, которых от них ждут, они выполняют прекрасно. Проблема в том, что новых функций пока не придумали. И главное, что для этих теоретических функций — по крайней мере тех, которые можно реализовать на маленьком кирпичике с экраном, — скорее всего, не нужны ни громадные объемы памяти, ни более высокое разрешение, ни новые чипы. Нужна только фантазия, с которой обычно туго, но бывают прорывы.

Взять, скажем, историю с NFC — протоколом, который, как полагал коллективный разум, должен совершить революцию в розничной коммерции. Мол, вместо того чтобы возиться с кредитками, люди будут подносить к считывателю мобильник со встроенным радиочипом. И что происходит на самом деле? Революция розницы идет, только делает ее куда более простая технология Square, которая, наоборот, превращает айфоны в считы­ватели карт, а платить позволяет, просто назвав собственное имя.

Чтобы технические подробности вновь обрели смысл, нужен новый качественный скачок, новая парадигма. И она будет уже не про телефоны. Вот Google предполагает, что следующее поколение персональных коммуникаторов будет выглядеть как очки. А может, не очки — мне, например, на фиг не нужны очки, у меня уже есть одни, — а какой-нибудь хитрый электрод, который вживляется прямо в висок. И вот когда Apple или ­Samsung впервые покажут этот электрод, тогда и будем спорить, кто круче. А пока — по меркам 1980-х у вас в кармане и так лежит суперком­пьютер. Сделайте с ним что-нибудь фантасти­ческое.