Дугаев о мире будущего Как работает краудфандинг в России

Пожалуй, самое интересное наблюдение, которое я сделал для себя в связи с митингом на проспекте Сахарова, имеет отношение не к политике, а к социоэкономике. Если помните, для того чтобы поставить сцену, звук и туалеты, организаторам потребовались три миллиона рублей. И эти три миллиона возникли из воздуха с поразительной скоростью: узнав о митинге через социальные сети, сотни тысяч людей тут же перевели организаторам по какой-нибудь небольшой сумме. Бумажки сыпались с неба, как в фильме «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир». И вуаля: сцена стоит, колонки гудят, туалеты работают как часы.

В принципе, всю эту операцию можно было бы считать триумфом краудфандинга — то есть целевого сбора через интернет средств на конкретный проект. В Америке краудфандинг уже года два как поставлен на широкую ногу: например, проект Kickstarter, с помощью которого находят финансирование независимые режиссеры, современные художники и промышленные дизайнеры, вполне приносит прибыль, забирая свои законные 5% с собранных средств.

Штука, однако, в том, что в России краудфандинг до сих пор работал хреново. У нас есть несколько стартапов, которые мечтают повторить успех «Кикстартера» и в конечном счете продаться друг другу за коробку из-под ксерокса. Но это мир тухлый, тухлый, тухлый. Он не производит ничего интересного. Судя по текстам, которые пишут в блогах авторы этих проектов, свой неуспех они связывают с невысокой платежеспо­собностью населения и недоразвитой системой микроплатежей.

Но в том-то и дело, что, как показывает ­проспект Сахарова, и с платежеспособностью, и с мик­роплатежами у нас все нормально: например, когда оказалось, что «Яндекс-кошельки» есть не у всех, народ просто пошел в «Евросеть» и перечислил рубли через кассу. Ненормально все с философией, которая, как довольно точно сформулировала несколько лет назад поэт Ольга Седакова, заключается в том, что современный гражданин России живет не среди людей, имеющих с ним общие интересы, но против всех. Мы, сла­ва богу, имеем представление о сострадании — во всяком случае, благотворительные фонды вполне успешно справляются со сбором средств на срочные операции. Но этим все и ограничи­вается. Вот мне сейчас кажется, что единственный способ собрать с мира много денег на какой-нибудь проект — это придумать что-то протестное. То есть на озеленение лужайки перед общим домом ресурсы найти непросто. А вот на шипы, чтобы на эту лужайку не могли заезжать машины, — в два счета.

В принципе, можно провести мысленный эксперимент. Вот представьте, я скажу: ребята, давайте вы скинетесь по сто рублей, а я напишу книгу про сказочных хоббитов, обитающих в парке «Лосиный остров». Чутье подсказывает, что вы предпочтете потратить деньги на бигмак. А теперь давайте так: вы — по сто рублей, а я рисую толстенный комикс о преступлениях московской мэрии против собственных жителей. В стопроцентном успехе не уверен (к тому же я хреново рисую), но в относительных цифрах успех будет обеспечен.

Первый краудфандер, который досконально разберется в этом механизме, станет богатым человеком. Потому что — опять же, как свидетельствуют декабрьские события — все вместе мы представляем собой вполне внушительную экономическую силу. Потенциально у каждого из нас есть миллион долларов, который можно использовать для реализации чего-нибудь клевого. Что будем делать с этим миллионом? Против чего исполь­зуем?