Фрэнсис Форд Коппола «Когда соревнуешься с самим собой, ты всегда обречен на провал»
Выходит фильм Фрэнсиса Форда Копполы «Между» — с Вэлом Килмером в роли беллетриста и Эль Фэннинг в роли девочки-вампира. Анна Сотникова встретилась с Копполой.
— Вас, наверное, уже замучили вопросом, правда ли «Между» — это экранизация вашего сна.
— Честно говоря, да. Но могу еще раз рассказать: дело было в Стамбуле, и мне приснился сон, как я просыпаюсь в лесу и вижу часы. Потом приходит девочка с брекетами — ну как у Эль Фэннинг в фильме, потом дети встают из могил и появляется Эдгар Аллан По. Ну вот, а потом я услышал колокол к молитве, проснулся и подумал: «Черт, как бы мне хотелось вернуться назад, в свой сон, и узнать, чем он закончится и к чему это вообще было».
— А вам всегда что-то такое снится?
— Да нет, не особенно. Я вот до сих пор не понял, что в моем сне делал Эдгар Аллан По. Как-то раз, около года назад, прочел все его рассказы — ничего такого, просто мне показалось, что это было бы мило. Но я же не думал, что этим все закончится!
— Есть теория, что там еще как-то Стивен Кинг замешан.
— Ну это вряд ли. Я не читал ни одной книги Кинга, кроме его работы о том, как надо писать книги. Но вообще я знаю, что Стивен Кинг — популярный писатель, и мне захотелось… Сейчас попробую объяснить. Понимаете, мне как художнику все время кажется, что я пребываю в упадке. Я всегда был и останусь тем парнем, который снял «Крестного отца». Понимаете, никому нет дела до «Разговора» или «Апокалипсиса сегодня», а вот «Крестный отец» почему-то всех интересует. Я всю жизнь чувствую себя неудачником. Так вот, учитывая этот печальный факт, мне захотелось побыть человеком, к которому относятся как ко второсортному роману Стивена Кинга, и снял «Между». Знаете, почему он так называется? Потому что я всегда нахожусь где-то посередине — между успехом и провалом, между юностью и старостью, между днем и ночью, между сном и реальностью. Даже когда я в театральной школе учился и был очень-очень бедным, лучше всего чувствовал себя между занавесом. В смысле — между занавесом и стеной в театре есть пространство, я туда спать приходил.
— У вас с дочерью все-таки очень интересный подход к выбору названий.
— Я тоже заметил — ее фильм называется «Где-то», а мой — «Между». Просто она знает, где находится, а я — нет. Вообще, я бы хотел многому у нее научиться. София — минималистка, а я всю жизнь страдаю от чрезвычайной избыточности. Умный человек умеет вовремя остановиться и подумать, а не бежать вперед сломя голову. И потом, ее никогда бы не заинтересовала мысль сделать фильм ужасов, а мне это только в радость.
— Ну вы таким образом фактически возвращаетесь к тому, с чего начинали.
— Именно. Мне хотелось сделать такой маленький личный фильм, который бы заимствовал стилистику малобюджетных хорроров, которые я у Кормана делал. И то жанры — это вообще страшно условные понятия, которые нужны только дистрибьюторам. Вот, к примеру, говорят «фильм ужасов», «фильм про гангстеров». А «Крестный отец» — это что? Фильм про гангстеров? Любой фильм, как жизнь, сразу про все: и про ужасы, и про гангстеров, и про любовь. Просто меня в разные моменты интересуют разные вещи, и я немного жульничаю: беру какие-то условные координаты жанра и слегка его трансформирую. Так что «Между» только прикидывается хоррором, а на самом деле это очень личный фильм о том, что мне важно. А важно мне вспомнить, что со мной было, когда я был в вашем возрасте или даже чуть помладше.
— Что-то похожее на «Деменцию-13»?
— Да, очень. Только с одной разницей — «Деменция-13» — это все-таки очень серьезный фильм, потому что когда я его снимал, мне было 22, а в этом возрасте всем хочется чувствовать себя серьезными. Тем более что у меня тогда вообще не было денег, и я был рад просто получить хоть какую-то работу. В школе я неплохо ставил спектакли, потом посмотрел Эйзенштейна и решил снимать кино. «Деменция-13» была возможностью, которую нельзя было упустить, и я мечтал, чтобы фильм был успешным.
— А теперь вам больше не нужно за этим следить.
— Если в юности ты был очень успешен, в какой-то момент приходится вырасти и понять, что любой режиссер, писатель, сценарист — кто угодно — не в состоянии повторить свой первый серьезный успех. Можно заниматься самоцитатами, можно мухлевать или спекулировать на прошлых удачах, но когда соревнуешься с самим собой — ты всегда обречен на провал. Я никогда не сниму такой же успешный фильм, как «Крестный отец». Совершенно точно, особенно если буду пытаться. Или второй «Апокалипсис сегодня», который по какой-то непонятной мне причине оказался коммерчески успешным, хотя это еще более противоречивая история, чем «Между». Я это признал и решил даже не пытаться, а подумать над тем, смогу ли я делать фильмы со студенческим бюджетом, написанные самостоятельно, и чувствовать себя абсолютно свободным — деньги-то мои. И после того как сделаю остановку в виде трех таких вот маленьких фильмов, снова попробовать потягаться с «Крестным отцом». Просто настал момент оглянуться и повторить свой творческий путь — теперь я готов снова написать амбициозный и дорогой фильм. Моя задача — попытаться структурировать свою жизнь. Я не уверен, что смог бы раньше сделать такие фильмы, как три последних, мне просто было бы страшно: вдруг провалятся — и я останусь без денег. Теперь же у меня есть возможность сделать то, чего боялся. По-другому.
— А 3D вы для соблюдения стилистики сделали или просто потому что вам стало интересно? Скорсезе, например, мечтает все свои фильмы в 3D переснять.
— Ну у каждого свои причуды. «Таксист» в 3D, ха-ха! Нет, у меня другая причина: год назад все говорили — 3D, 3D, революционно новый формат, а я им отвечал — вы чего, какой новый формат, всегда же были стереоочки. А вот действительно новый формат — это сделать такой фильм, где надо очки только в конце надевать. Когда я смотрел «Аватар», это была пытка: у меня и так есть очки, и я на свои очки должен надевать еще одни, чтобы там чего-то два часа подряд разглядывать. Так что я решил, что было бы здорово, если бы фильм сам тебе говорил, когда снимать очки, а когда надевать. Это же здорово!
— Ну да, и очень смешно.
— Я и хотел снять смешной фильм. Ко мне на съемки как-то раз пришла внучка, и я ей сказал: «Было бы так здорово, если бы ты могла приходить сюда каждый день, тогда и мне было бы в радость на работу ходить». Она согласилась и стала снимать документальный фильм о работе над фильмом. И мы с ней все время смеялись! Преимущественно, конечно, над Вэлом Килмером, потому что он безумец. В результате мне хотелось, чтобы все остальные тоже посмеялись вместе с нами.
— К вам, наверное, часто приходят с вопросом о судьбах кинематографа, но вот что интересно, почему большинство лучших фильмов последних лет сняли режиссеры старшего поколения? Вы, Скорсезе, Клинт Иствуд…
— Это очень простой вопрос. Молодых и хороших тоже много — Уэс Андерсон, Пол Томас Андерсон, Дэвид О.Расселл, Тамара Дженкинс, та же София. Но есть еще и старые чудаки вроде нас — мы делаем фильмы, потому что можем себе это позволить. Конечно, мне часто предлагают какой-то проект, но это обычно такая вещь, которую может вообще кто угодно снять, — чья-то биография или что-то такое. Мы же делаем только то, что нравится нам самим, — неважно, насколько это странно выглядит в итоге. Важно, что это — любовь.