Канны-2012 День первый, «Тайна» Йе Лу и «Рай» Ульриха Зайдля

Попала на открытие конкурса «Особый взгляд». Там говорили речи, показывали ролик про фонд поддержки гаитянских детей и Шона Пенна, который привозит им еду и строит школу, а потом вышел настоящий Тим Рот и честно признался, что ничего не понял, потому что не знает французского.

Показывали «Тайну» Йе Лу — ориентированного на Запад китайского режиссера, которого на родине никто не любит и вроде бы даже как-то запретили снимать кино в течение пяти лет. Но прошли годы, срок истек, и он снова начал. Чтобы про «Тайну» все понять, достаточно просто знать ее сюжет: жена подозревает мужа в измене, потом его любовница таинственным образом погибает, попав под машину с уже переломанной грудной клеткой и изуродованным лицом. Жена же думала про другую — свою подружку, с которой они вместе водят детей в детский садик, и тоже вполне обоснованно, — у девушки внебрачный ребенок, догадайтесь, от кого. Муж при этом ходит от одной к другой, но все время с одним-единственным выражением лица, выражающим смесь безразличия с вежливым недоумением.

Смотреть это, прямо скажем, неловко — не столько из-за того, что автор вываливает на экран сразу все возможные мелодраматические коллизии, сколько из-за его немотивированного увлечения стилистическими фокусами, в диапазоне от скачущего нарратива до подозрительной любви к рапидам, — например, сцена убийства девушки длится минут десять, девять из которых она красиво летит через капот. Изо рта хлещет кровь, за кадром китайские дети поют «Оду к радости», — умные люди ушли с «Тайны» через пятнадцать минут, остальные же устроили стоячую овацию. Тим Рот вместо вступительного слова перед показом быстро пробормотал: «Я про этот фильм ничего сказать не могу, но я его посмотрел. Вот». Остановимся на этом.

Проблемы детей из стран третьего мира тоже, как выяснилось, были не зря — «Рай» Ульриха Зайдля целиком посвящен как раз кенийским детям, а точнее тому, во что они вырастают. Пожилая австрийская тетенька сдает толстую дочку знакомым, а сама едет с подружкой отдыхать в Кению — потому что там хорошо как в раю. У них есть гид, который учит их словам «акуна матата» и игре «кто дальше кинет тапок», квартира с видом на море, но главное — это кенийцы. Они, по словам австрийских тетенек, все одинаковые, и выбирать их надо по размеру, единственная проблема с ними — они сначала любят, а потом просят денег.

В одной из биографий Гогена целая глава его жизни укладывалась в слова: «Он приехал на Таити и нашел там много голых женщин». У австрийца примерно так же — несчастная женщина нашла много голых мужчин, но счастливей, вопреки распространенному мнению, не стала. Мысль сама по себе не новая, как и то, что сначала любовь, а потом «дай денег», но Зайдль доводит ее до такого предела, когда становится по-настоящему страшно. «Рай» — это, по сути, набор снятых с каким-то варварским мастерством сценок, половина из которых длится в четыре раза дольше, чем следовало бы, но как раз от этого-то еще страшнее — в жизни тоже все неприятные моменты кажутся страшно затянутыми, а уметь при помощи архитектурного нагромождения сложностей рассказать простую историю — в общем дорогого стоит. Ну и с чувством юмора у него по-прежнему все в порядке — есть, например, момент с обезьяной.

В остальном пока никаких шокирующих новостей — Гондри все хвалят, от Одиара недоумевают.